Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №05 за 1981 год

— Как урожай? — задаю традиционный в этих краях вопрос.

— Хуже, чем в прошлом году, но все же маслины уродились хорошие, особенно «невадильо». Мы вообще любим этот сорт: стукнешь раз-другой по стволу, и оливки ковром покрывают землю. Словно снег, что лежит на горных вершинах. Отсюда и название «невадильо» — «снежный покров»...

— Сколько же лет живет такое оливковое дерево? — обращаюсь я к пожилому крестьянину, которого все уважительно называют полным именем Антонио Кармона.

— Слышал, что до пятисот, но точно не скажу. Знаю только, что вот за этими самыми оливами ухаживали и мой отец, и мой дед, и мой прадед. Всему нашему роду они работу давали...

— А кому принадлежат эти деревья?

Антонио Кармона удивленно вскидывает брови:

— Как кому? Сеньору Педро Хавьеру. Все эти рощи — собственность его семейства на протяжении сотен лет...

Попрощавшись, еду дальше, в сторону Гранады. Через несколько километров торможу возле другой группы сборщиков:

— Скажите, чья это земля?

— Дона Педро Хавьера...

Я на несколько минут останавливал машину еще в двух местах, и люди заученно называли одну и ту же фамилию неведомого им помещика. Это напомнило мне знаменитую детскую сказку о Коте в сапогах, который» выручая хозяина, приписывал ему в собственность чужие угодья и стада. Только здесь была не лукавая сказка, а жестокая реальность: один латифундист и тысячи работающих на него в поте лица хорналерос. В провинции Кордова насчитывается 328 крупных поместий размером свыше 500 гектаров и несколько сот тысяч батраков, не имеющих ни клочка земли. Владельцы поместий чаще всего носят громкие титулы графов, герцогов, маркизов, звучащих анахронизмом в наши дни. Однако их наследственная собственность гарантирует этим «сиятельствам» баснословные доходы, позволяющие купаться в роскоши в далеких городах и на фешенебельных курортах. Всем им, помимо аристократического происхождения, свойственна одна характерная черта: безудержная алчность и эгоизм. В последние годы помещики все чаще под предлогом нерентабельности уничтожают оливковые рощи, заменяя их посевами пшеницы и подсолнечника, которые дают более высокую прибыль. Латифундистов ничуть не волнует, что вырванные с корнем деревья, лежащие сейчас вдоль дорог, кормили тысячи крестьянских семей, давая им работу. Что остается делать хорналерос, если в городах и так переизбыток рабочих рук? Безропотно умирать с голода? Или бороться за право на жизнь?

Гадать о том, какой выбор сделали андалузские крестьяне, не приходится. Каждый год, как только заканчивается уборка урожая и в полевых работах наступает перерыв, обстановка в Андалузии накаляется до предела. Однако никогда еще за последние полвека социальные конфликты не приобретали такой остроты, а выступления обездоленных сельских тружеников не были столь бурными, как прошлым летом. Крестьяне перекрывали дороги кордонами, чтобы не допустить на поля комбайны, устраивали сидячие забастовки в правительственных учреждениях, штурмовали поместья и объявляли массовые голодовки, требуя работы.

Причем если раньше выступления андалузских батраков происходили в основном стихийно, то теперь их борьба приобретает организованный характер. Во главе ее выступают сельские коммунисты и профсоюзные активисты. Буржуазные газеты обвиняют их во всех смертных грехах и прежде всего в том, что они сбивают с толку неискушенную молодежь, толкая на неповиновение властям. Подумать страшно: вслед за «красными смутьянами» эти юнцы осмеливаются малевать на стенах бунтарские лозунги: «Землю тем, кто ее обрабатывает!»

Что ж, молодых крестьянских парней в Андалузии не устраивает роль смиренных просителей милостыни от власть имущих и латифундистов. Поэтому-то так пылко выступают они на сельских сходках и первыми вызываются в пикеты забастовщиков. Но их отцы тоже не отсиживаются дома, когда приходится отстаивать свое самое насущное право — право на труд.

Прошлым летом в тридцати андалузских городах и селах батраки — хорналерос провели голодовки, требуя работы. Это были голодовки в знак протеста против голода. Одно из самых драматических столкновений безработных батраков с солдатами национальной гвардии произошло в кордовской деревне Нуэва-Картея. После того как власти отказались выделить обещанные деньги на двухнедельные общественные работы, крестьяне объявили трехдневную забастовку и перекрыли дороги баррикадами. На второй день в Нуэва-Картею прибыло подразделение национальной гвардии, командир которого приказал забастовщикам разойтись по домам, угрожая открыть огонь. «Лучше умереть от пули, чем от голода!» — заявили крестьяне. Укрывшись за деревьями, росшими вдоль улицы, они стали швырять в солдат камни. Те ответили слезоточивым газом и резиновыми пулями. Затем офицер и сержант выхватили пистолеты и стали стрелять по демонстрантам. Только чудом никто из них иге был ранен или убит.

Решительный отпор, который дали жители Нуэва-Картеи, заставил власти отозвать солдат. В Кордову выехали депутат парламента от социалистической партии и профсоюзный руководитель-коммунист. После переговоров с ними губернатор все же выделил обещанные средства на общественные работы. «Конечно, это капля в море нищеты. Но если бы хорналерос не проявили решимость, десяткам семей вообще нечего было бы есть,— заявил профсоюзный руководитель в Нуэва-Картее Антонио Приего.— Мы уже провели две массовые демонстрации, голодовку протеста, забастовку, не раз устраивали баррикады на дорогах. И мы не собираемся прекращать нашу борьбу».

«Гордая Кордова»

Так назвал этот город, столицу провинции, большой испанский поэт Федерико Гарсиа Лорка. Действительно, горделиво смотрится древний город, раскинувшийся на берегу Гвадалквивира, чья голубая полоска красиво вписалась в его старинный герб.

Подробная история Кордовы не уложится даже в несколько толстых томов. Колония Древнего Рима, столица арабского халифата, Кордова слышала протяжный крик мусульманских священников с минаретов, топот конницы испанской армии, звуки клинков отчаянных дуэлянтов и страстные серенады под балконами местных красавиц. Эта история, чарующий облик города манят сюда ежегодно множество иностранных туристов. Однако в «прохладное» — 17 градусов тепла — зимнее время приезжих значительно меньше. Вообще за последний год число туристов из-за рубежа в Испании поубавилось. Ни для кого не секрет, что главная причина кроется в растущей дороговизне отелей, транспорта, продуктов питания. Мало любопытных и возле сувенирных лавочек, разбросанных по всему арабскому кварталу, по дороге к грандиозной мечети, превращенной позднее испанцами в храм,— этой главной достопримечательности города. Бедно одетый старик уныло крутит ручку огромной, обветшалой от времени шарманки, которую от улицы к улице перетаскивает крошечный ослик. Нехитрые мелодии этого допотопного инструмента уже по многу раз прослушал каждый житель. Скучают от вынужденного безделья важные кучера в широкополых шляпах. Их элегантные экипажи часами простаивают возле построенного римлянами моста через Гвадалквивир. Кстати, сейчас это уже совсем не та река, которую представляешь себе после знакомства с дивными пушкинскими стихами. В эту пору Гвадалквивир не так уж стремительно бежит и шумит едва слышно. А воды его — общая беда всех знаменитых испанских рек — темны из-за грязных стоков.