Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №05 за 1981 год

Через час я говорю эти слова донье Антонине, матери Хосе. Невысокая полная женщина суетится в своем крошечном дворике — патио, украшенном цветами, не зная, чем же угостить редкого гостя. Она извиняется за скромный крестьянский обед, выставляя на стол маслины, рыбу, хлеб и сальморехо. Последнее блюдо — типично кордовское. Крошево из томатов, яиц, чеснока и зеленого перца обильно заливается водой, уксусом и оливковым маслом. В жаркое время это отличная замена русской окрошке. Запивают здесь обед маленьким стаканчиком светлого вина, которое так и называется «монтилья».

— Если ты хочешь узнать все, что касается оливок, непременно должен побывать в давильне, где производят масло,— заявляет в конце нашей беседы Хосе и решительно встает из-за стола.

Через какие-то десять минут мы оказываемся в полутьме допотопного производства. Среди грохота старого пресса, в невыносимой духоте и прогорклом чаду копошатся рабочие. Считается, что из каждых 50 килограммов собранных маслин в среднем выходит 11 литров масла. А как измерить труд, усилия человека, которые он тратит на каждый литр полученного в таких примитивных условиях масла? Молчит бесстрастная статистика.

— Конечно, тяжело здесь вынести восемь часов напряженного труда, но что делать, если другой работы нет. Этому моему месту соседи завидуют,— говорит мне один из работающих. В полутьме я не вижу его лица и даже по голосу не могу определить возраст — грохот пресса заглушает все. Грустно становится после такого знакомства. Сразу и не поймешь, кто из кого здесь выжимает соки.

Самый быстрый мэр провинции

На вечер у меня назначена встреча еще с одним мэром из провинции Кордова, руководителем местной власти Монтильи Хосе Луке. По телефону он мне сказал, что не опоздает ни на одну секунду, добавив вполне серьезно; что он «самый быстрый алькальд» всех городов и селений Кордовы. Ровно в назначенное время я услышал треск старенького мотоцикла, и передо мной — сам алькальд, как называют в Испании мэров. Он работает служащим на мельнице, но с детства питает страсть к мотоциклам. Отсюда его оперативность.

После полуденной жары, когда улицы выглядели почти вымершими, наступил резкий контраст. Теперь казалось, что в домах не осталось ни одного человека, все высыпали на улицу. Молодежь принаряженная, веселая, дефилирует по главной улице. Женщины вытащили на тротуары стулья, усевшись возле дверей своих жилищ. Шьют, вяжут и привычно судачат, одновременно успевая взглянуть вслед каждой проходящей мимо молодой паре. Ну а мужчины, поужинав, собираются группами и отправляются в ближайшую таверну: сыграть в карты, домино, пропустить стаканчик «монтильи». Над вечерним городом гулко разносятся удары колокола, отбивающего с высокой башни мэрии каждые полчаса.

С Хосе Луке постоянно здороваются все встречные: пожилой крестьянин, красивая девушка в национальном платье, степенный падре из местного собора. Лица людей открытые, приветливые. Чувствуется, что они уважают своего алькальда. Я говорю об этом Хосе. В ответ он заразительно смеется: «Сейчас увидишь, как меня все уважают. Иди помедленнее возле этого кафе и взгляни на тех, кто там сидит». Я следую его совету. Кафе чистое, по всему видно, самое дорогое в городке. За столиками — чопорные пожилые люди в темных костюмах, женщины в дорогих вечерних нарядах. Медленно попивают кофе из золотистых чашечек. Привычно равнодушным взглядом провожают гуляющих по улице, изредка перебрасываясь короткими фразами. И вдруг их лица вытягиваются, на них появляется выражение презрения и ненависти. Кое-кто демонстративно отворачивается. Это они заметили моего спутника.

— Ну что я тебе говорил? — заразительно смеется Хосе. — Это наши богатеи: кулаки, владельцы больших магазинов. Все убежденные франкисты, каждый день мечтающие сообща, когда же вернется старый режим, беззаконный, с казарменными порядками. Но их времена прошли, пусть себе живут со своей ностальгией по диктатуре. Историю вспять не повернуть. Кстати, об истории. Сейчас я познакомлю тебя с историографом Монтильи. Очень любопытный человек.

Мы заходим в небольшую фотографическую мастерскую, владельцем и единственным работником которой и является человек, посвятивший всю свою жизнь изучению родного края. Мануэль Руис выкладывает на стол древние книги, подшивки пожелтевших от времени газет, фотографии, афиши, плакаты, документы. Долго длится наша беседа. Мануэль одинаково увлекательно рассказывает о том, как недалеко отсюда, в давние-давние времена, великий Цезарь выяснял отношения на поле брани с соперниками за власть в Римской империи. Тогда Монтилья называлась поселением Мунда. А в 1873 году, продолжает рассказчик, именно в этих местах состоялась одна из первых в Испании массовых крестьянских манифестаций. Ее участники требовали достойных человека условий жизни, выступали за право создания организации, которая бы защищала их интересы. Расправа последовала незамедлительная и жестокая: людей убивали, их дома сжигались дотла. Мануэль показывает своего рода историческую реликвию — старинный жетон, который в начале прошлого века выпускали власти Монтильи. На нем написано всего одно слово — «бедняк». Казалось бы, обидно носить такую отметку. Тем не менее получить его было чрезвычайно трудно, ибо он давал официальное право безземельным, голодным, бесправным крестьянам собирать милостыню по окрестным селениям.

Наша беседа затянулась допоздна. Выходя из мастерской, я думал найти город спящим. Но Монтилья и не думала засыпать. По ее улочкам все так же бродили молодые люди. По-прежнему вели нескончаемые разговоры женщины в черных платьях, которые так и не поднимались со своих стульев. Шумели в таверне мужчины. А из дорогого кафе в нашу сторону вновь устремились злобные взгляды. Комментарий Хосе Луке на сей раз был совсем кратким: «Сейчас не прошлый век, времена жетонов канули навсегда».

Школа, где учат красоте

Современному путешественнику, который едет по Андалузии, не услышать чудесных народных мелодий. Нет, не раздаются, как в те времена, когда здесь путешествовал наш великий композитор М. И. Глинка, серенады от Севильи до Гоанады. И в Кордове не поют, как в былые времена, влюбленные под балконами красавиц. Правда, на улицах городов можно встретить бродячих певцов, гитаристов, танцоров. Но, честно говоря, зрелище это грустное, и никакого отношения к прекрасному испанскому народному искусству не имеет. Грохочущие заокеанские ансамбли, звучащие в эфире, заглушают перезвон испанской гитары.

И все же в народе живет неистребимая любовь к своему, унаследованному от прадедов искусству. Кордова всегда щедро дарила всей Испании блестящих музыкантов, певцов, танцоров. Отсюда вышли песни типа солеа, серрена, а многие специалисты считают город колыбелью знаменитого «канто хондо», пения ни с чем не сравнимого. А что же сейчас? Учат в Андалузии старинному искусству? Есть, например, школа танцев в Кордове?