Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №05 за 1981 год

«Ящик № 19. Потир (Потир — сосуд для освящения вина) — 1.172 грамма, потир 1806 года — 1.226 граммов, потир 1757 года — 701 грамм, дарохранительница 1760 года — 2.078 граммов, лампада — 8,806 граммов (все — из серебра.— Е. К)...»

В ящике № 8 было собрано более двадцати пяти тысяч серебряных монет, в том числе около двух тысяч из знаменитого «новгородского клада». В ящике № 12—130 предметов из золота и серебра. В частности, стакан, связанный преданием с именем Петра I, изготовленный известным шведским мастером Рудольфом Витткопфом, он был подарен русскому царю Карлом XII. Ценные предметы церковной утвари — оклады, складни, кресты, сосуды — уложены были в... бочке № 1.

Бочка?! Вначале подумал, что ошибочно прочитал слово. Пригляделся: нет, действительно, написано: «Бочка № 1». А вот и в описях указаны «Бочка № 2», «Бочка № 3», «Бочка № 4»... Но при чем здесь бочки? Озадачили они меня. Но потом... словом, к ним, к этим бочкам, которые, можно сказать, спасли музей, мы еще вернемся...

Наиболее значительные золотые предметы оставляли в сейфах, где они хранились. Так и грузили в машины. Но самыми неподъемными оказались ящики с евангелиями. В серебряных, вызолоченных, резных, литых, узорчатых, сканных окладах, украшенных драгоценными камнями или жемчугом. Вес некоторых окладов достигал тридцати килограммов! В каждом же ящике умещалось по 15—25 этих массивных книг.

— Тяжко было их таскать! — вспоминает Тамара Матвеевна.— Втаскивать сейфы и ящики на грузовики, а затем переносить в вагоны. И все надо было делать бегом. Подумаешь сейчас — жуть берет...

А «городская тройка», которую возглавлял первый секретарь горкома партии Михаил Ефимович Павлов, торопила: «Скорее! Эшелон вас ждать не может!..» Попробуй не успеть, это, конечно, было исключено. Два вагона, отданные музею, сопровождал с охраной сам Богусевич. 5 июля он выехал в Киров, где было организовано хранилище новгородских экспонатов. Через полторы недели он возвратился.

Работа по подготовке остальных экспонатов к эвакуации шла полным ходом. Проходила она под непрерывными бомбежками. Фашисты пытались разрушить мост через Волхов, расположенный под стенами кремля. Бомбы падали и возле музейных зданий. Взрывной волной вышибало окна, на людей летели осколки стекла, обломки кирпича, обваливалась штукатурка...

Бомба попала в центральную главу Софийского собора, взорвалась внутри его. В то время там находились раненые бойцы и командиры... Были уничтожены и редчайшие фрески XI—XII веков. В том числе «Христос-Вседержатель», изображенный 8 главном барабане собора. Старушки шептались: «Плохой признак...» «Христос-Вседержатель», по древним поверьям, считался хранителем города.

Ночью было спокойнее. Вначале работала дежурная смена, потом приходили все, кто мог. Обычно во главе с неутомимым Борисом Константиновичем Мантейфелем. Его дом был разрушен одним из первых, поэтому Борис Константинович с женой и сыном ютились здесь же, в пустом музейном помещении. Впрочем, как и другие сотрудники, оставшиеся без крова и имущества.

Сложным, трудным делом оказался отбор икон. Какие из нескольких тысяч произведений вывезти? Эвакуировать все было невозможно — музею давали лишь три вагона вместо, по крайней мере, двадцати, да и времени уже не было. Решили взять произведения, которые, как говорилось в справочниках, «занимают выдающееся место в истории не только древнерусской, но и всей средневековой живописи»: «Богоматерь Знамение» середины XII века, «Никола» Алексы Петрова 1294 года, «Борис и Глеб на конях» XIV века, «Чудо от иконы «Знамение» — битва новгородцев с суздальцами» XV века, «Молящиеся новгородцы» 1467 года, двухсторонние иконки-таблетки XV века...

Отобрали 800 досок. Большинство их за свою долгую жизнь никогда не покидали Новгород. Ныне предстояло им далекое, рискованное путешествие.

Руководил укладкой икон Порфиридов. Когда взял в руки «Богоматерь Знамение», вспомнил, как в январе голодного 1919 года признанные на всю Россию московские реставраторы А. И. Анисимов, В. О. Кириков, П. И. Юкин приехали в Новгород и раскрыли от поздних наслоений, восстановили этот шедевр древнерусского искусства, ибо пребывала икона в крайне плохом состоянии. Теперь предстояло ее вновь спасти.

Уложили икону в специальный ящик, обложили стружками, бумагой, тряпками. И другие доски — по две, а то и по четыре — вкладывали в ящики, которые мастерски изготовлял из совсем, казалось, негодных досок столяр музея Тичкин. Помогал ему вахтер Павел Васильевич Терентьев. Он же закапывал на территории кремля в потаенных, ему лишь ведомых местах стекло, фарфор, старинное оружие.

Павел Васильевич не вернулся из эвакуации. Говорят, он умер где-то на Урале. Еще говорят, что он унес с собой тайну этих новгородских хранений. Поэтому их содержимое до сих пор остается в земле. Быть может, это легенда, коими богата была во все времена новгородская обитель. Но, возможно, за этими слухами кроется вполне достоверная быль. По крайней мере, документальных свидетельств тому я не нашел. Вот и ссылаюсь на осторожное «говорят».

Удалось вывезти всю живописную коллекцию — 220 работ. Среди них произведения выдающихся художников — Антропова, Аргунова, Левицкого, Рокотова, Боровиковского, Тропинина, Кипренского, Венецианова, Брюллова, Крамского, Репина, Ге, Рериха, Левитана, Серова, Коровина, Врубеля...

С картинами тоже пришлось повозиться. Не так просто вынимать холсты из подрамников, накатывать их на самодельные фанерные катушки, изготовленные тем же Тичкиным. Накатывать осторожно, не торопясь (в то время, когда ежеминутно подгоняют!), чтобы не повредить красочный слой, особенно картин старых мастеров. На каждую катушку—по 10—15 полотен, переложенных бумагой. Затем их укладывали в ящики. Многие картины просто ставили в ящики, лишь снимали рамы да убирали стекла.

Николай Григорьевич Порфиридов, собирая с болью душевной холсты в дорогу, думал с некоторым удовлетворением, что делает это сам, а не другие — ведь он помнил, как спасал эти полотна во время гражданской войны, как собирал новгородскую галерею... Лучше его едва ли кто-нибудь знал истинную цену собранию. Нет, он запакует в ящики все да единого полотна! Пусть кто-либо попробует хотя бы один холст оставить! Николай Григорьевич пойдет ругаться к кому угодно, к самому Павлову пойдет!..

Обошлось без серьезного спора, все картины были собраны. Это, кстати, было нелегко, ибо вагонов, повторяю, давали только три. Поэтому было получено указание отбирать в каждом отделе только основные, наиболее значимые экспонаты.

Итак, картинную галерею отправили на товарную станцию. Музейную же библиотеку пришлось оставить почти полностью, а в ней — редчайшие старинные книги и рукописи. (После войны в Риге, на складах Розенберга, удалось отыскать около тридцати тысяч книг. Из ста тысяч числившихся в библиотеке.) Не смогли вывезти старинную мебель, некоторые материалы археологических раскопок, ряд ценнейших произведений древнерусского искусства, в частности, из иконостаса Софийского собора. Доски там были крупные и не вмещались ни в какие ящики. Да и размонтировать иконостас не было времени.