Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №06 за 1981 год

Только там, на северо-востоке Бразилии, я открыл для себя, что ярмарка представляет собой не только базар, но и целый фестиваль народного искусства. Этот источник открыл еще местре Виталино. В его время были многочисленные, тоже постепенно исчезающие вьолейро — бродячие гитаристы. Если повезет, и сегодня в ярмарочном шуме различишь особенно пронзительный звук — голос певца эпических сказаний, лирических эмболад или юмористических кантиг. Подыгрывая себе на шестиструнной гитаре, певцы скороговоркой выводят вереницы строф. Наполеоновские шляпы — когда-то парадный головной убор местных крестьян — раскачиваются в такт песне, посверкивая звездами из фольги. Главная тема, конечно, сердечная: «Ты кусай, змея, сильнее, не боюсь твоих зубов, на руках у моей милой меня вылечит любовь».

Певцы предпочитают выступать вдвоем, они подзадоривают друг друга язвительными уколами виршей, «Хочешь знать, Жоан, откуда на земле ослы берутся? Из твоих нескладных песен, из твоих мыслишек куцых!»

Вдвоем лучше еще и потому, что пока один поет, другой успевает обойти публику со шляпой. Пение может длиться часами, пока ярмарка не кончится. Но заключает речитатив непременная концовка: «У меня была коровушка. Я назвал ее Витория. Померла моя буренушка, вот и кончилась история».

Но редки стали поющие вьолейро, зато множатся в бесконечном количестве гончарами Алто-до-Мора их, глиняные памятники.

Очевидно, из устного фольклора пришли в фольклор глиняный и статуэтки кангасейро, вольных разбойников, бразильских Робин Гудов. В ту пору, когда местре Виталино с чувством вины откладывал в сторону пригодные для продажи горшки, тратя время и материал на как будто бесполезных куколок, еще были живы капитан Виргулино по прозвищу Лампиао, его подруга Мария Красивая и их товарищи. Но даже если местре сам видел живого капитана, в глине он воссоздал того Лампиао, которого донесла до него народная традиция: борца за счастье бедняков, гонителя богатых и власть имущих.

На прилавке у Антонио целый батальон кангасейро. Глиняные бойцы с оружием, в пулеметных лентах крест-накрест, стоят по двое и выделяются в толпе куколок, как нетанцующие на веселом балу. Среди куда-то стремящихся крестьян, хлопочущих домашних хозяек, среди действительно танцующих «ряженых многофигурного действа «бумба, мой бык» кангасейро стоят, как гвардейцы на посту, строгие и торжественные. Они не атакуюту не колют и не стреляют. Они берегут, охраняют то, что доверил им в легенде народ,— его мечты о справедливости, его надежды. Эта надежда ведет в дальнюю дорогу ретиранте, и кому лучше понять их, как не мастеру из Алто-до-Мора Антонио, который тоже совершил неблизкое путешествие в Сан-Паулу...

— А что же вы там не остались? — спросил я, наблюдая, как заказанная мною, блестящая от влаги темно-серая фигурка приобретает законченность.

— Там за все надо платить и все дорого. Тут у нас хоть дом есть свой, картошка своя.

— Но фигурки там, наверное, шли лучше?

— Шли хорошо, и платили дороже. Зарабатывал я в Сан-Паулу вчетверо больше, чем здесь. Но с семьей мы там не свели бы концы с концами. А жить без семьи радости мало.

Путешествие все же не прошло для него совсем без пользы. В серии фигурок появились новые персонажи, врачи в белых халатах у операционного стола. Наверное, нужно быть жителем нищего северо-востока, лишенного самых элементарных благ современной цивилизации, чтобы так точно и мудро избрать из всех носителей прогресса именно врачей. Впрочем, лица у них — все те же лица сертанежо с северо-востока.

Антонио заканчивал мой заказ. В мастерской по-прежнему, шла работа, разговоры прекратились, и только его жена что-то напевала.

Гончар расшлепал кулаком на столе кусок глины и в центре получившегося блина пальцами выдавил, донце шляпы. Мой работник, с мотыгой стоял готовый на столе. Ему еще предстояло пройти закалку в огне, чтобы окончательно родиться на свет. Нечего было добавить к глиняному изображению прокаленного ветрами и солнцем мужика — Жоао Нингема — безымянного Ивана, запечатленного в тот момент, когда он совершал святой подвиг бесконечного труда.

Виталий Соболев Пернамбуко — Москва

Перед одним из домов на Клуббаккен стоял облепленный снегом человек и при скупом уличного фонаря пытался разобрать расплывшиеся буквы на мокром клочке бумаги. Затем решительно подошел к двери и позвонил. Ожидая, пока ему откроют, он снял шляпу и стряхнул с нее снег.

Дверь приоткрылась, и оттуда выглянула пожилая женщина в халате и фартуке; руки ее были в муке.

— Полиция,— хрипло сказал мужчина. — Старший следователь Нурдин.

— У вас есть удостоверение? — недоверчиво спросила женщина.

Мужчина переложил шляпу в левую руку и начал расстегивать пальто и пиджак. Наконец вынул бумажник и показал удостоверение.

Женщина с тревогой следила за его движениями, словно боялась, что он вытащит из кармана бомбу или пистолет.

Нурдин держал удостоверение в руке, и женщина читала его сквозь узкую щель приоткрытой двери.

Снег падал Нурдину на голову и таял на лысине. Ему было неудобно стоять с удостоверением в одной руке и шляпой в другой. Конечно, шляпу можно было надеть на голову, но Нурдин считал это невежливым. «У меня на родине,— подумал он,— любого гостя не держат на пороге, а непременно приглашают на кухню, усаживают около плиты и угощают чашечкой кофе. Хороший обычай. Но, наверное, не для больших городов».

— Это вы звонили в полицию о каком-то мужчине в гараже, не так ли? — наконец спросил он.

— Мне очень неприятно, что я вас побеспокоила...

— Отчего же, мы благодарны вам.

Женщина обернулась и посмотрела в глубь коридора. Наверное, беспокоилась о печенье в духовке. Затем чуть шире приоткрыла дверь и указала рукой куда-то за спину Нурдину.

— Гараж вон там.

Нурдин посмотрел туда, куда показывала женщина, и сказал:

— Я ничего не вижу.

— Его видно со второго этажа.

— А тот мужчина?

— Он был какой-то чудной. А теперь уже недели две его нет. Такой небольшой, чернявый.

— Вы все время смотрите, что делается в гараже?

— Да... из окна спальни...— Женщина вдруг покраснела.— Гараж держит какой-то иностранец. Там слоняется много подозрительных людей. Поэтому интересно знать...

— А что было чудного в том невысоком чернявом мужчине?

— Ну... Он смеялся.

— Смеялся?

— Да. Очень громко.

— Вы не знаете, есть ли кто сейчас в гараже?

— Недавно там горел свет. Когда я была наверху и выглядывала в окно.

Нурдин вздохнул и надел шляпу.

— Ну я пойду туда и расспрошу,— сказал он.— Благодарю вас.

Женщина еще немного приоткрыла дверь, пристально посмотрела на Нурдина и с жадностью спросила: