Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №08 за 1981 год

Помолчав, добавил с гордостью:

— Мои предки украшали женщин, детей и коней. Мужчины не носили украшений, кроме отделанных серебром ножен и рукояток кинжалов. Воины не носили ни кольчуги, ни лат. Туркменская поговорка гласит: «Воин должен иметь бесстрашное сердце и сильного коня».

...С тех пор я почти каждый год бываю у Клычмурата. Видел, как в его дом вошла молодая Тумар, родившая ему одного за другим четверых детей. Наблюдал, как строилась во дворе мастерская, где Клычмурат создал свои знаменитые украшения: пояс «Лебедь», брошь «Кер-Оглы», гарнитур «Цветы урюка».

Подросли дети, и высоко поднялись гранатовые деревья в саду. Имя Атаева внесено во многие ювелирные каталоги; украшения, созданные им, известны за рубежом. Но стиль его жизни остался прежним: та же верность дому и туркменским обычаям, своему Киши и народному искусству.

Клычмурат встает на заре. Выпивает большую пиалу кислого верблюжьего молока. Кормит и поит овец в хлеву. Потом работает в саду, подрезает ветки яблонь, сажает цветы. К тому времени, когда весь Киши устремляется на работу в город, Атаев уже у себя в мастерской.

Однажды, во время моего очередного приезда, мы тесным кружком сидели на кошмах.

— Ата,— обратился Клычмурат к сыну, загадочно улыбаясь,— ну-ка надень рубашку, что я тебе подарил.

Ата радостно вскочил и понесся в другую комнату. Через минуту он уже бежал в знакомой мне красной рубашке. Тумар разливала зеленый чай по пиалам. Атаев притянул к себе сына и, задумчиво перебирая бубенцы на его рубашке, продолжал:

— Искусство ювелиров было постоянным спутником туркмена — от рождения и до конца. К колыбели ребенка подвязывали бубенчик — первое украшение и первую забаву. С первой минуты он слышал нежные серебряные звуки, которые потом сопровождали его всю жизнь: у мальчика — на рубашке, у юноши — в сбруе коня, у мужчины — на его свадьбе... Для девочки музыка серебра была гармонией духа и скромности, теплоты и нежности, иначе говоря — мелодией жизни. По украшениям, которые ей дарили, туркменка узнавала все основные события, которые ее ожидают. Например, тринадцатилетним девушкам преподносили гупбу — серебряный ажурный колпачок на тюбетейку и чекелик — височное украшение. Это означало канун свадьбы. С этого дня девушка начинала ткать свадебный ковер, свадебный халат для себя и свадебную тюбетейку для своего будущего мужа.

— А дальше? — интересовался я.

— Дальше шел настоящий апогей серебра!

Глядя на Тумар, я сказал:

— Предположим, перед нами невеста. Сколько на ней могло быть украшений?

— Представь свадебную юрту,— отвечал Атаев.— В центре ее сидит невеста в окружении родственников и гостей. Сверху, из круглого отверстия — дымохода, в юрту спускалась веревка. Говорят, невеста, чтобы встать, бралась за конец веревки... Ведь украшения на ней весили не меньше пуда!

Заметив мое изумление, Клычмурат пояснил:

— Тумары-амулетницы весили до трех килограммов, буков — нагрудная пластина с обручем на шее — до двух, многоярусный браслет с кольцами от запястья до локтя — тоже два килограмма. А кроме того — украшения височные, лобные, халатные — чапраз-чанга, на подоле платья, на ноге у щиколотки, на носу... И притом (вот ведь что поразительно!) они, подобно листьям на дереве, друг другу не мешали...

— Да, но каково же было невесте? — дивился я с рациональностью человека XX века.

— Невеста показывала, так сказать, товар лицом, все украшения, которые будут ей сопутствовать в жизни. Потом уже согласно тому или иному ритуалу она надевала их по отдельности. Но в дни свадьбы должна была демонстрировать все свои «доспехи» не менее десяти дней.

Вскоре после этого разговора меня пригласили на туркменскую свадьбу в Киши. На улице всюду горели костры, словно целое войско расположилось биваком. В огромных чанах варился плов, и пахло густым, смешанным ароматом жареного мяса и трав. На стене свадебного дома висели два ковра: белыми, словно жемчужными, нитями были вытканы на коврах имена жениха и невесты.

Клычмурат познакомил меня с невестой. Она оказалась современной девушкой, кажется, студенткой кооперативного техникума. Но под фатой, на тюбетейке, я заметил очертания гупбы, на груди красовалась гуляка — брошь с сердоликами, с волос на виски ниспадали цепочки чекелика, на руках сияли браслеты с кольцами.

— Это настоящие старинные украшения,— заметил Атаев.— Достались ей в наследство от прабабушки... Я думаю сейчас о том, как приблизить эти украшения к современности, сохранив в них душу прошлого.

Я хожу по мастерской Атаева, наблюдая его за работой. Вот он берет гайчи — ювелирные ножницы, похожие на хирургические, и спокойно, почти без нажима, режет лист металла в миллиметр толщиной. Движения скупы и точны. Кажется, что ножницы как бы продолжение его руки.

Инструменты Атаева хранятся в дубовом резном шкафу. Тут же лежит коробочка, содержимое которой исполнено особой тайны, тайны туркменского ювелирного орнамента.

Я открываю эту коробочку и кладу на ладонь маленькие фигурки, выточенные мастером из дамасской стали. Их здесь десятки: зерна пшеницы и семена яблока, черви, рыбы, рога архара...

— С помощью этих фигурок,— объясняет Клычмурат,— мы выбиваем на серебре сквозной орнамент. Такого инструмента нет, пожалуй, ни у одного народа. Имя ему неррек, что по-русски значит — выбивалка. Русские, грузинские, армянские, дагестанские мастера удивляются практическим возможностям неррека. Комбинируя фигурки-неррека, туркменские мастера создавали в орнаментах прямо-таки шахматные композиции — я имею в виду бесконечность и разнообразие сочетаний.

Знакомясь с коллекцией Атаева и с некоторыми его работами, а позже с изделиями других туркменских ювелиров, я замечал, что все художники пользовались и пользуются в основном одними и теми же традиционными приемами. Однако ни один орнамент не похож на другой.

— Каждый мастер видит будущее изделие по-своему,— размышляет Атаев.— У одного семена яблока получаются утолщенные, у другого — удлиненные, у третьего — волнистые... Словом, каковы видение, вкус, фантазия — таков, соответственно, и арсенал нерреков туркменского ювелира. Попытки нынешних мастеров внести в древнее традиционное искусство современные оттенки рождают подчас художественные приемы, которые может обнаружить разве что глаз профессионала. Несколько лет назад я задумал создать украшение с сюжетным изображением, абсолютно не характерное для туркменского ювелирного искусства, ибо его темы всегда были абстрактными и символическими. Тогда и родился у меня новый прием: два неррека идут парой, придавая вещи определенный акцент. Так был исполнен пояс «Лебедь», который ты, вероятно, видел в экспозиции республиканского краеведческого музея. Двумя нерреками — «семенами яблока» я сумел добиться изображения лебедя. Получилась сюжетная композиция, смысл которой таков: лебедь — символ грации женщины, пряжка у пояса — ворота крепости (по бокам этих массивных ворот изображены минареты) — ее честь.