Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №03 за 1982 год

Сан-паульский журналист Висенте Шавес рассказывал мне, как по заданию редакции он с коллегами выяснял, кому надлежит заниматься тромбадиньяс. Поскольку речь идет о малолетних преступниках, они обратились к начальнику службы безопасности Сан-Паулу полковнику Эразмо Диасу. Но тот сказал, что не в силах что-нибудь сделать. После ареста юного правонарушителя судья по делам несовершеннолетних дает на расследование всего один день. Нет времени разбираться с тромбадиньяс. А значит, это не полицейская проблема, а правовая.

— Так,— продолжал Шавес,— Диас отфутболил нас к судье по делам несовершеннолетних Эстеваму Монако. Но и тот признал свое бессилие. Даже если полицейские и доведут дело до конца, судья может лишь приговорить тромбадиньяс к какому-то наказанию, но отнюдь не в состоянии ликвидировать причины: нищету, фавелы, безработицу... Так что это прежде всего проблема социальная.

Мы знали, что этими проблемами в Сан-Паулу занимается начальник департамента социального развития Марио Альтенфельдер. Но и у него катастрофически не хватает средств. Его департамент организовал приюты для сорока тысяч детей. Но это капля в море. Марио считает, что проблема беспризорников прежде всего политическая. Политики должны разработать такие законоположения, чтобы у всех детей была возможность ходить в школу, к врачу, нормально питаться, одеваться и жить в нормальных условиях.

— Ну,— вздохнул Шавес,— коли проблема политическая, мы пошли к Клаудио Лембо — председателю сан-паульской организации правительственной партии Арена (позднее она была распущена, и на ее основе создана новая, названная социал-демократической). И Лембо наконец признал, что мы обратились по адресу. У него действительно имелся рецепт. Сей политик сказал, что нужно внедрять в массы философию родительской ответственности. Чтобы в наименее обеспеченных классах добиться семейной стабильности, нужно беднякам ограничить количество детей.

Словом, чтобы не возникала детская преступность, у бедняков должно быть поменьше детей. Когда я поделился этим открытием с Армандо, кондуктор — поскольку проблема была передана в его руки — снова отверг ее решение. Дети — это единственное богатство, его достояние и его радость. Богатым и так разрешено все, неужели у бедняков надо отнять последнее, что у них есть,— детей?

...Щелкал турникет, звякали монеты, день близился к концу. Снова автобус забит до отказа. К вечеру среди маршрутов в сторону окраин самый напряженный, наверное, тот, который ведет к университетскому городку. Молодежь Сан-Паулу едет учиться. Снова в автобусе разговоры о профсоюзах и забастовках, но появляются и новые темы — демократия, Национальный союз студентов, возрожденный, хотя пока и нелегально. В дешевых рубашках и наглаженных брюках, прижимая к груди тетради и книги, молодые граждане Бразилии говорят о судьбе своей страны. И Армандо слушает и вникает. Хотя понимает далеко не все.

Солнце садится около шести, но в центре закат почти незаметен: огни витрин и реклам освещают небоскребы до самых поднебесных крыш. И толпа на улицах почти такая же густая и шумная. Длинные очереди выстроились у кинотеатров, полно народу у стоек баров. Неоновые трубки мигают, образуя иероглифы, арабскую вязь или готический шрифт на вывесках дорогих ресторанов с заморской кухней, злачных мест, прозванных в Сан-Паулу «инферниньо» — «маленький ад».

Усталый Армандо равнодушно созерцает погоню за развлечениями. Из них ему знакомо лишь одно: кружка пива.

...А автобус между тем вырвался из теснины небоскребов. Замелькали улицы окраин, обещая Армандо скорый отдых.

— Трудно здесь жить,— сказал Армандо, отвечая на мой вопрос.— Но я давно бросил мысль вернуться в деревню. Да и куда я поеду, где меня ждут? Я теперь паулистано навсегда.

Виталий Соболев Сан-Паулу — Москва

…Вечером 19 июня Сергей Илларионович Сушков во время очередного сеанса радиосвязи сообщил, что в Никольское прибыли тринадцать курсантов ДВВИМУ во главе с преподавателем Александром Ивановичем Гузевым — члены туристского клуба «Аргонавт», те самые ребята, которые должны были ехать на остров вместе с нами.

Экспедиция «Беринг-81» разрасталась.

Курсанты приехали к обеду.

—Разгрузитесь, приходите обедать. На вас готовили.— После скупых приветствий Леньков подошел к Александру Ивановичу Гузеву.— Часть ваших ребят поставим на жилища, а самых крупных — на пушки. Старшим по раскопкам будет Андрей Станюкович...

Курсанты после обеда включились в работу, и, надо сказать, глядя на них, мы стали испытывать прилив свежих сил. Вскоре сняли дерн с будущего раскопа и начали выемку грунта. Андрей руководил курсантами с каким-то внутренним тактом. Без лишних слов.

— Добрая школа...— глядя на него, сказал мне Леньков.— Хотя и геофизик. Он ведь с детства в археологии...

Ни мы, ни курсанты не предполагали тогда, что начали они исследовать жилище, в котором провел свои последние дни капитан-командор Витус Ионассен Беринг.

Каждый день приносил все новые и новые находки. Плотницкие и абордажные топоры, наконечники копий, кремни для ружей и пистолетов, бусы, что брали с собой в плавание к американским берегам русские мореходы... Для нас это были не просто находки. Они заставляли обращаться к воспоминаниям современников Витуса Беринга, участников того плавания.

«...Люди не в состоянии здоровьем были,— вспоминал суровые зимние дни 1741 года, проведенные в бухте, Свен Ваксель.— Время зимнее, студеное, а место пустое, не токмо изб или юрт, но и никаких лачуг нет, обогретца и приютитца негде, и валялись все в ямах, покрыты только парусами, и в таком бедном жилье живот свой мучили не девять дней, но девять месяцев. И ежели бы тогда откуда-нибудь приехали и посмотрели б на всех, всех бы за равно почли, и афицера за плотника, и господина за слугу, понеже уже не было разни между кем и ни в чем у слуги с господином, ни у подчиненного с командиром, ни в подчинении, ни в работе, ни в пище, ни в одежде...»

По нашим предположениям, в большой землянке, где работали мы с Силантьевым и ребята из Никольской школы-интерната, жили больные, обессиленные от цинги командиры и рядовые. В их числе, вероятно, были Софрон Хитрово и корабельный комиссар прапорщик Иван Лагунов, Свен Ваксель со своим сыном и Георг Стеллер. Об этом говорили находки в землянке.

Лишь четыре гренадера были в составе экипажа пакетбота «Св. Петр»: Иван Неборонов, Алексей Попов, Андрей и Иван Третьяковы. Трое умерли на подходе к острову, последний уже в землянке. И, возможно, именно ему, Ивану Третьякову, принадлежала найденная здесь же медная портупейная застежка со стилизованным изображением бомбы с зажженным фитилем.