Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №04 за 1982 год

Сирола понял, что Ленин хорошо знал обстановку в Гельсингфорсе.

— Как в России, так и в Финляндии,— горячо продолжал Ленин,— представители буржуазии иногда толкуют о народном представительстве, об учредительном собрании, но все это — без серьезных гарантий, пустые фразы. Такой гарантией может быть только полное господство вооруженного пролетариата и крестьянства над представителями царской власти. А сейчас что получается? Пока рабочие боролись, буржуазия прокралась к власти. Не правда ли?

— Это так,— подтвердил Сирола.— Но мы будем продолжать борьбу за права рабочих, за изменение конституции. Мы уверены, что в новом парламенте социал-демократы будут представлены достаточно широко.

— Какими средствами вы собираетесь добиваться этих целей?

— Мы не остановимся перед объявлением новой всеобщей забастовки.

Помолчав, Ленин спросил:

— Ну а помочь нам в организации партийного съезда вы не смогли бы?

Сирола оживился:

— Постараемся. На какое время вы его намечаете?

— Тянуть долго нельзя. События торопят. Хотелось бы собраться в середине русского декабря.

— Так приезжайте к нам в Тампере. У нас недавно построено прекрасное здание Рабочего дома. Есть зал, в котором идут заседания рабочего института. На рождественские праздники все занятия прекращаются. Так что помещение будет свободно.

— Прекрасно. А как с точки зрения безопасности? Мы ведь соберем в Тампере весь цвет партии. Не хотелось бы рисковать...

— На этот счет можно не волноваться. Жандармы из Таммерфорса бежали в Тавастугус под защиту царского гарнизона. Полиция распущена, и порядок в городе охраняет Национальная гвардия. Мы поставим у Рабочего дома верных людей, и туда ни один шпик не проникнет. На всякий случай будем держать подводы, чтобы в любой момент увезти делегатов в безопасное место. Но до этого, думаю, дело не дойдет, потому что город фактически в руках рабочих.

— Ну что ж,— задумчиво сказал Ленин.— Остановимся на Таммерфорсе. Мы сообщим, когда ждать гостей.

— Договорились,— Сирола горячо пожал Владимиру Ильичу руку.

В тот день при содействии В. М. Смирнова Ленин встретился и с другими руководителями Социал-демократической партии Финляндии.

Вечером, проводив Буренина на петербургский поезд, Смирнов возвращался домой и с улицы заметил свет в окне своего кабинета. В прихожей его встретила озабоченная мать, спросила по-шведски:

— Что приготовить русскому профессору на ужин?

Смирнов рассмеялся. Виргиния Карловна назвала Ленина «русским профессором», видимо, потому, что, едва расположившись в кабинете, гость сразу же принялся что-то писать.

Владимир Мартынович осторожно заглянул в кабинет. Ленин сидел, склонившись над письменным столом. Сбоку лежала пачка газет с пометками на полях.

— Входите, входите, Владимир Мартынович! — пригласил его Ленин.— Как проводили Буренина? «Хвоста» на вокзале не заметили?

— Агенты жандармского генерала Фрейберга после всеобщей забастовки присмирели и пока на глаза не лезут. Все еще боятся... Извините, Владимир Ильич, что бы вы хотели на ужин?

— То, что есть. Ничего специально готовить не надо. Ни в коем случае... Сегодня хотел бы посидеть подольше, записать кое-что.

— Конечно, конечно, работайте, Владимир Ильич, сколько хотите. Вы никому не мешаете.

...Окно в кабинете светилось до поздней ночи. Утром, когда Ленин умывался, Смирнов зашел в кабинет, чтобы убрать белье с дивана. На столе он увидел пачку исписанных листков. Тут же в запечатанном конверте лежало письмо. Вошел Ленин.

— Владимир Мартынович, это письмо надо переправить в Женеву...

— Какие планы, Владимир Ильич, на сегодня? — спросил Смирнов после завтрака.

— Думал посидеть, поработать. Но у вас, кажется, есть какое-то предложение?

— Сегодня в парке Кайсаниеми Красная гвардия устраивает парад. Не хотите посмотреть? Это совсем рядом.

— Любопытно. Не отказался бы.

— Да, Владимир Ильич, тут у меня кое-что есть. Из Петербурга Буренин привез.— Смирнов вынул из тайника номер петербургских «Известий Совета рабочих депутатов».— Староват номер, за двадцатое октября, но очень интересный. Послушайте: «Манифестом 17 октября правительственная шайка открыто признала перед всем миром, что русская революция загнала ее в тупой переулок».

Ленин взял газету.

— Я читал эту статью раньше в одной лондонской газете, переводил с английского, по-русски она выглядит гораздо ярче. Да, нам нужно не признание свободы, а действительная свобода. Нам нужна не бумажка, обещающая законодательные права представителям народа, а действительно самодержавие народа. Это главное...

Парк Кайсаниеми в этот день не узнать: обычно тихий, безлюдный, сегодня он полон народу. На центральной аллее выстроилось около четырех тысяч красногвардейцев. Это были рабочие и студенты. Одетые в пальто, плащи, в кепках и шляпах, они совсем не походили на военных. Раздалась команда: «Равняйсь! Смирно!» — и вдоль разом посуровевших, подтянувшихся рядов зашагал высокий человек с пышными усами. Он придирчиво осматривал красногвардейцев, иногда поправлял винтовку или ремень.

— Это Иоганн Кок, начальник Красной гвардии,— пояснил Ленину Смирнов. Они стояли в стороне, в толпе зрителей.

Грянул оркестр. Красногвардейцы вскинули винтовки на плечо и стройными рядами зашагали вдоль аллеи.

Было видно, что Ленину парад Красной гвардии пришелся по душе. Когда они возвращались со Смирновым на Елизаветинскую, он сказал:

— Финляндцы — молодцы, создали отряды вооруженных рабочих. Сейчас образование таких отрядов и дружин — наипервейшая необходимость... Нам повсюду надо создавать отряды борцов, готовых беззаветно сражаться против проклятого самодержавия. Да-да, завтра или послезавтра события неизбежно позовут нас на восстание...

Вечером скорым поездом Ленин уезжал в Петербург.

— Я дал знать Буренину, он встретит вас на вокзале,— заверил Смирнов, когда они шли к вагону.— Смотрите-ка, Владимир Ильич, сейчас опять ливень хлынет. Уезжать в дождь — хорошая примета.

Юрий Дашков, кандидат исторических наук

Любимая пословица голландцев категорически утверждает, что господь бог сотворил небо и землю, а они — Голландию. Если тут и есть преувеличение, то не такое уж большое: как-никак почти половина страны — это польдеры, суша, которую голландцы своими руками отвоевали у моря. Например, амстердамский аэропорт Схипхол — его название, кстати, значит «гавань» — расположен на том самом месте, где в 1573 году происходило ожесточенное морское сражение между гёзами и испанцами. Правда, злые языки говорят, что, прежде чем считать Голландию сушей, ее следовало бы хорошенько отжать, как мокрое белье. В этом тоже есть доля правды. Действительно, здесь все насыщено влагой: и небо, и тучные луга, и густая зелень деревьев, и бесчисленные каналы, и мокрый ветер, и дождь, который лишь изредка притворяется, что не идет, а остальное время льет как из ведра. Но на него никто просто не обращает внимания. На тротуарах под дождем играют дети; у парадных, собравшись кучками, обмениваются новостями женщины; на набережных целуются влюбленные. Когда Петер был совсем еще маленький, отец объяснил ему, что, если бы люди стали бегать от дождя, им пришлось бы бегать всю жизнь. С тех пор мальчик тоже перестал его замечать. Ведь он голландец — значит, всегда должен быть спокойным, рассудительным, не обращать внимания на мелкие неприятности.