Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №06 за 1982 год

Такова была одна точка зрения, пытавшаяся примирить противоречия их уничтожением. Другая, более распространенная, наоборот, подчеркивала отличия во всем — в физическом облике неолитических охотников и фатьяновцев, в их хозяйстве, основанном на разном подходе к природе, в использовании фатьяновцами металла, в их вооружении, высокой степени технологии, наконец, в «инородности» фатьяновцев по отношению к местному населению лесной зоны Восточной Европы.

Были ли фатьяновцы пришельцами? Как ни казалось заманчивым для ряда археологов отрицать этот факт, очевидность его не вызывала сомнений. А это давало простор для фантазии. В тридцатых годах на развитие европейской археологии определенное давление оказывали идеи политические, в первую очередь посеянные расизмом и фашизмом. Именно тогда возникло представление о фатьяновцах как о «группах воинов», противостоящих местным мирным жителям в своих завоевательных походах на восток. «Воинственность» фатьяновцев выводилась буквально из всего — начиная от специфических «боевых» топоров и кончая животноводством и металлообработкой. И никому не пришло в голову, что узкая специализация фатьяновского животноводческого хозяйства вовсе не предполагает их конфликтов с местными охотниками и рыболовами. Скорее наоборот — естественно заполняет ту оказавшуюся свободной экологическую «нишу», которую отыскивали в своих перемещениях эти люди так же, как владельцы балтийского янтаря — богатые рыбой водоемы вдоль внешней гряды конечных морен валдайского оледенения...

В те годы, с которых я начал рассказ о фатьяновцах, эти вопросы вызывали ожесточенные споры археологов, придерживавшихся противоположных точек зрения. Готовясь вступить в науку, мы, тогда еще студенты, не только прислушивались к этим баталиям, но и пытались в аргументах противников найти свой путь, определить свою точку зрения, потому что проблема фатьяновцев сама по себе, словно в фокусе, собрала и множество других.

Прикоснуться к самим фатьяновцам, увидеть не за стеклом музейной витрины, а на месте все то, из-за чего разгорались споры, было и моей заветной мечтой. Вот почему на следующее утро я, втиснувшись в кабину изрядно помятого самосвала, уже ехал с находчиком к новому Фатьяновскому могильнику.

Небольшой холм возле деревни Халдеево, почти полностью уничтоженный гравийным карьером, занимал вершину пологой гряды. Отсюда открывался вид на схожие окрестные холмы, занятые деревнями и полями, сбегающими к густым лугам, среди которых сверкали петли небольших речек. Весь этот край состоял из лугов и полей. И только на севере слабо синели полосы далеких лесов — до них дотягивался этот язык знаменитого Владимирского Ополья.

Картина, оставшаяся в памяти, изменила мое отношение, к фатьяновцам куда больше, чем даже осмотр стенок карьера, где был обнаружен могильник и найден трофей — боевой топор из зеленого диорита. Возможно, уже тогда, пытаясь разобраться в напластованиях окружающего мира, я обращал внимание не столько на предметы, появлявшиеся передо мной из прошлого, сколько на обстоятельства их находки, на все, что их сопровождало: на слои земли, пейзаж, просматривая за современным тот, возможный, древний. Раскопки следующим летом обнаружили здесь еще одно погребение, на этот раз нетронутое, поскольку карьер по нашей просьбе был закрыт в тот же день.

И хотя Халдеевский могильник так и остался единственным из фатьяновских, который я сам раскапывал, изучая именно фатьяновские материалы, я почувствовал, что ключ к раскрытию их тайны лежит где-то рядом. Он требует иного подхода не только к раскопкам, но иной оценки самих находок.

Каким должен был быть первый шаг на пути к разгадке фатьяновцев?

Надо было отказаться от прежнего взгляда на фатьяновцев и на находки, чтобы за горшками и костями, собранными при раскопках, увидеть прежнюю жизнь. Гак произошло вскоре с реконструкцией хозяйства фатьяновцев.

Вместе с умершим фатьяновцы опускали в могилу куски мяса овец, свиней и коз. О существовании у них коров и лошадей, как я уже упоминал, свидетельствовали зубы этих животных, из которых делали украшения, костяные орудия, а также форма, размеры и количество круглых сосудов, удобных для хранения, перевозки молока и сбивания масла. Масло сбивалось в специальных горшках со сливом и отверстием в верхней части, кстати, употребляемых для этой цели кое-где и сейчас. Обширность стада немедленно ставила вопрос о «пастухах», и они нашлись: захоронения вооруженных мужчин с собаками, а также отдельные погребения собак.

Но это была лишь одна сторона дела. Распределение костей животных в могильниках фатьяновцев показывало, как они использовали продукты животноводства. Так, козы, овцы и свиньи содержались этими людьми исключительно для получения мяса и шерсти. А вот изготовление подвесок из зубов крупного рогатого скота, использование их костей при создании некоторых орудий и глиняные сосуды для хранения и сбивания молока и масла позволяют думать, что крупный рогатый скот использовался исключительно для получения молочных продуктов, но мясо его в пищу не употреблялось, возможно, в силу каких-то религиозных табу.

Такой анализ фатьяновского стада объяснял, почему их могильники находят именно в этих районах Ярославской, Владимирской и Ивановской областей. Присутствие в хозяйстве свиней предполагает обязательную оседлость с вольным или ограниченным выпасом стада в широколиственных лесах паркового типа, на лугах и опушках. А овцам и крупному рогатому скоту нужны открытые пространства и пойменные луга с разнотравьем. Такое сочетание в нашем Нечерноземье встречается только здесь. Вот почему все известные могильники фатьяновской культуры точно вписываются в эти почвенные оазисы, подчеркивая их как бы изначальный характер. В силу каких-то определенных причин, начиная с послеледникового времени, лес обходил эти пятна холмистых лугов, на которых формировались ложные черноземы. Кости хомяка в Кузьминском могильнике и сурка в Милославском, этих типичных обитателей степи и лесостепи, подтверждают вывод почвоведов. Так в сплошной Лесной зоне оказались естественные экологические ниши с лесостепной растительностью, благоприятной для развития животноводства, на которые не посягали охотники и рыболовы неолита.

Цикл жизни фатьяновцев, как его можно представить на основе анализа стада и обряда захоронения, сводился к пастьбе скота, защите его от диких зверей и заготовлению кормов на зимний период. Именно этим целям отвечало их оружие, рассчитанное не столько для нападения, сколько для обороны.

Но самым важным, определяющим предметом системы фатьяновского хозяйства были рабочие топоры — бронзовые и клиновидные кремневые. Человек, взявший на себя заботу о домашних животных, должен был не расставаться с топором — сначала каменным, затем бронзовым,— заготавливая впрок горы веток с листьями. По вычислениям шведского исследователя М. Съебека, в доисторический период корова средних размеров, весом не более 150 кг или около того, должна была съедать за зиму приблизительно тысячу лиственных веников весом по одному килограмму. Если представить, как быстро это стадо истребляло кустарник и молодую поросль в перелесках и на опушках леса, придется признать, что с возникновением животноводства активное воздействие человека на окружающую среду по сравнению с прежним охотничьим существованием увеличилось в сотни раз, если не больше. Теперь человек действительно противостоял природе, создавая вокруг себя как бы «вторую» природу.