Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №09 за 1982 год

Ну и семейка, думал я, уходя со стадиона. Вот они, маски «комедии дель арте». Младший сын — Скарамучча, готовый налететь на любого обидчика, не разбираясь, из-за любого пустяка. Сам Дженнаро — настоящий Пульчинелла. Наконец, старший сын... Конечно же, это Ковьелло: легкомысленный и веселый, главное для него — футбол, а учеба потом. Кажется, ему в голову даже мысли о работе не приходят. Ну, закончит он университет еле-еле. А что дальше? Ведь и с университетским дипломом найти работу невероятно трудно: в городе тысячи дипломированных специалистов безуспешно обивают пороги учреждений и предприятий. Отец пилит Джулиано каждый день: начинай, мол, присматривать себе место. Да где там! Посмотрит «Ковьелло» хитро на папу «Пульчинеллу», подмигнет брату «Скарамучче» и промолчит. Дескать, я знаю, что делаю.

Ох уж эти маски, маски современного Неаполя!..

Н. Ермаков, корр. ТАСС — специально для «Вокруг света» Неаполь — Москва

Ночью ударил морозец, и к утру дорогу покрыл ледяной панцирь. На одном из виражей наш «уазик» вынесло на встречную полосу и чуть не развернуло поперек трассы.

— Спокойно,— говорит Нурмухан шоферу.— Спокойно...

Справа от нас, за темным силуэтом гор Заилийского Алатау, занимается зыбкая утренняя заря.

Нурмухан Ахметов сосредоточенно смотрит в лобовое стекло. «Я казах,— говорил мне Нурмухан.— Деды мои всю жизнь кочевали. И я, выходит, кочевник». Так и есть. Нурмухан Ахметов — гидрогеолог. С пятнадцати лет он в «поле», а теперь ему тридцать три...

Мы мчимся по Кульжинскому тракту, по бывшему Великому шелковому пути. Проходит он у самого предгорья. Знали погонщики: здесь наиболее близко выходят к поверхности подземные воды. Здесь можно напиться, напоить верблюдов и переждать жару в тени раскидистых карагачей... Теперь это вполне современный автобан. Но как, может быть, и века назад, разговор в дороге идет о воде. О простой бесценной воде.

Мои спутники — изыскатели Алма-атинской гидрологической экспедиции: Нурмухан Ахметов — начальник Семиреченской партии, Борис Буров — начальник отряда. Сегодня они объезжают свои земли, чтобы решить на точках набежавшие деловые вопросы. Сейчас наш путь лежит на Талгарское месторождение подземной пресной воды, питающее Алма-Ату.

Утренний свет над нами расширился, сливаясь с белизной выпавшего ночью снега. Поля, пустые арыки, пастбища, виноградники, плантации табака с сухой стоячей будылью — все под снежной, блестящей коркой. Маячат вышки эксплуатационников, разбуривающих по следам изыскателей «кусты» водяных скважин. Вся эта долина между Заилийским и Джунгарским Алатау носит название Илийской впадины; для гидрогеологов же — это Илийский артезианский бассейн, который дает воду для орошения полей и пастбищ.

— Пройдет лет десять-пятнадцать,— задумчиво говорит Нурмухан, глядя в окно,— и люди скажут: ничего нам больше не надо.

— Как это? — энергично вступает в разговор Буров.— Ни золота, ни угля, ни урана? Не может такого быть!

— Дайте нам чистой воды! Вот что скажут люди...

Наступает пауза. Слышно, как тонко посвистывает ветерок за окном.

Борис Валентинович Буров работает в Алма-атинской экспедиции свыше десятка лет. Опытный инженер-гидрогеолог, он-то как раз и есть автор-исполнитель отчета по запасам Талгарского месторождения. Вода — полезное ископаемое. И как всякое месторождение, месторождение подземной воды обсчитывается, обмеривается и ставится на строгий учет.

Настроение у Бурова отличное. Позавчера прилетел он из Москвы, где с успехом защитил свой первый отчет по Талгару, и молчать долго ему сегодня трудно.

— Да,— начинает Буров,— поначалу нам было несладко в геологии. Первыми считались нефтяники. Вторыми — геологи по твердым ископаемым — уголь, руда. Ну а мы так себе...

— Было, было,— усмехается Нурмухан.— И водомутами называли, и баламутами.

— Ну а теперь?

— Теперь не то! — восклицает Буров.— Только Алма-атинская экспедиция открыла несколько месторождений. А таких экспедиций, как наша,— тринадцать в республике. Ведь три четверти территории Казахстана — полупустыня, безводье... Ни одно пастбище, ни один совхоз, ни одно месторождение руд не может быть освоено без воды. За много километров приходится тянуть водоводы. А мы ее разыщем на месте, поблизости. Под ногами! Но чаще приходится добывать с глубины. В полном смысле слова—добывать. Пробуривать для этого скважины, строить трубопроводы, насосные станции...

— Скажите, Борис Валентинович,— есть у вас такое понятие «первооткрыватель месторождения»?

— Первооткрыватель? — повторяет, задумавшись, Буров.— Так ведь они, роднички и ручейки, издавна проявляются в естественном виде, вытекают на «конусе выноса»... Кто первооткрыватель? Кто капитальное изыскание сделал, кто разведал, кто думает о будущем месторождения. Вот, скажем, Талгарское. Расчеты мы делали с учетом его восполнения. Из той же кладовой природы. Ибо не годен принцип — сегодня вода в пластах есть, а завтра нет. Это уже не гидрология, а браконьерство. Мы работаем, исходя из положения: месторождение не должно иссякнуть...

«Уазик» свернул с дороги направо. Сварные крашеные ворота раздвинулись и впустили нас на центральную насосную станцию месторождения Талгар.

Входим в машинный зал. Старший инженер участка показывает нам гудящие насосы, выбрасывающие на-гора по триста кубометров воды в час. Подача ее в столицу Казахстана — бесперебойная. Две толстенные трубы водовода подхватывают холодную воду, мчат и мчат ее к людям...

Алмаатинцы, пожалуй, давно уже забыли те времена, когда вода в город поступала по Головному арыку из речки Малая Алмаатинка. Примитивные водопроводы из деревянных и гончарных труб. Редкие колонки на углах улиц, вода из которых отпускалась за плату — 10—15 литров на душу в сутки...

В тридцать шестом году город стала поить Большая Алмаатинка. Но столица росла, и поверхностной, ледниковой воды не хватало.

Через несколько лет в городе была пущена первая артезианская скважина. От нее проложили водовод из деревянных клепок, прослуживший верой и правдой более двадцати лет! Благодаря артезианскому водозабору суточный расход на человека поднялся до 55 литров. Это был максимум.

Индустриальное освоение подземных вод началось в конце 50-х годов. Тогда были пробурены первые восемнадцать скважин. Вода из подземелья была чище, дешевле, не требовала очистки.

К шестьдесят пятому году суточное потребление воды на человека в Алма-Ате возросло до 214 литров. Закончилось строительство второй и третьей очередей водопровода, мощность которого возросла исключительно за счет освоения подземных запасов. Но к этому времени степень их использования в бассейнах Большой и Малой Алмаатинок достигла допустимого предела.