Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №10 за 1982 год

В конце концов от применения рабочей силы индейцев пришлось отказаться. И на исходе XVII века нехватку рабочих рук попытались компенсировать, используя рабский труд африканцев. Первые черные рабы появились здесь в 1689 году. Через некоторое время их число в Гвиане возросло до нескольких тысяч. Однако у гвианских плантаторов быстро появились мощные конкуренты. Лучших рабов закупали рабовладельцы Санто-Доминго и Малых Антильских островов, а в Гвиану попадал лишь товар «второго сорта». Поэтому волей-неволей завоеватели вернулись к идее «белой» колонизации. Белых колонистов вербовали в Европе, обещая им сытную жизнь, хорошие заработки, и отправляли за океан. Одно время казалось, что наконец дело пошло. Гвиана стала обеспечивать себя некоторыми продуктами питания, регулярно поставляла в метрополию специи, красители, патоку, ценные сорта деревьев.

Об этой стране в Европе рассказывали легенды. Говорили, что драгоценные камни лежат прямо под ногами, остается только поднять их и превратиться в богача. Инициатором очередной крупной экспедиции был министр Людовика XV Тюрмо. Ему удалось завербовать 14 тысяч человек. План был прост и соблазнителен. В Гвиане уже существовало поселение, носившее название «Куру», в его окрестностях специальные команды должны были построить жилье и приготовить его к приему такой массы людей. Но, как это часто бывает, простая по замыслу идея разбилась о нерасторопность, преступную халатность и жульничество исполнителей.

В 1763 году корабли доставили тысячи колонистов в Куру, но, увы, жилье еще не было готово. Легкие бараки могли вместить только тысячу человек. Среди ослабленных долгой дорогой переселенцев началась эпидемия. В первые же месяцы погибло около половины прибывших. Сам Тюрмо приехал в Гвиану с большим опозданием и потому не мог контролировать подготовку к приему экспедиции. А когда он наконец добрался до Куру и увидел ужасающую картину массовой гибели поселенцев, было уже поздно. Естественно, следовало найти «стрелочника», и его нашли. В провале экспедиции обвинили интенданта Куру. Его судили и приговорили к тюремному заключению. В Европу же, однако, сообщили, что главным виновником катастрофы, постигшей экспедицию, был жестокий климат Гвианы.

— А климат здесь, между прочим, такой же, как повсюду в тропиках. Ничуть не хуже! — Даниэль Масс взял с полки небольшую книжечку, полистал и, найдя нужную страницу, прочитал: — «Влияние морских пассатов делает климат Гвианы мягким и приятным. В Гвиане не бывает ни тайфунов, ни сильных бурь. Дождливый сезон длится с ноября до середины июля, но и в эти месяцы много солнечных дней. В среднем выпадает около трех с половиной тысяч миллиметров осадков в год. Воздух влажный. Лето начинается с середины июля и заканчивается в начале ноября. Летнее небо Гвианы — чистого синего цвета».

Директор музея закончил чтение и, посмотрев на меня поверх очков, сказал:

— Кроме того, у нас совсем нет землетрясений.— Он словно обращался не ко мне, а спорил с какими-то неведомыми противниками развития Гвианы.

— А что вы можете сказать об экономических возможностях страны? — спрашиваю я.

— Думаю, что как старожил имею право на мнение о хозяйстве страны. Ресурсы Гвианы используются очень слабо. Одно из важных направлений развития дают, на мой взгляд, леса. Ведь около 90 процентов территории страны покрыто ими; здесь можно добывать весьма ценные породы. А у нас заготавливают только десять тысяч кубометров древесины в год.

Говорят, что для организации добычи полезных ископаемых нужны большие капиталовложения. Может быть. Но мне кажется, что если в соседних Суринаме и Гайане сочли небесплодным добывать бокситы, то почему бы и у нас не разрабатывать алюминиевые руды и киноварь? Их залежи здесь велики...

Однако пока что промышленников интересует лишь добыча золота и алмазов. Золота вывозится что-то около 600 килограммов в год. Я спрашиваю себя: неужели это все, что мы можем дать миру?

В последние годы, однако, появились какие-то надежды на развитие страны, и связаны они, как ни парадоксально это звучит, с... космосом. Вы, наверное, знаете, что в Куру несколько лет назад Франция начала строительство космического центра? Сюда понавезли технику, приехали ученые, инженеры...

Я вышел из музея в два часа дня. Время подгоняло. План командировки очень жесткий, надо еще побывать в Куру, а ведь я пока не видел даже столицы — Кайенны.

— Вам записка,— сказала хозяйка гостиницы, круглолицая бирманка, которая неизвестно как оказалась в этом заброшенном уголке мира, и протянула мне конверт.

«Уважаемый Володя,— писал Марсель.— Если вы будете проездом на Кюрасао, вот мой адрес. Мы с женой и дочками будем вам рады. Пусть в дальнейших поездках по этой стране вам сопутствует удача. И, может быть, помощь моего знакомого...» Далее шло имя — Артур Магуэр. И адрес. С помощью сына хозяйки гостиницы я быстро нашел Артура. Высоченный бородатый мулат встретил меня как старого друга.

— Вы знаете, я был в Москве на фестивале в 1957 году,— сказал он вместо приветствия.

«Теперь у меня есть гид,— подумал я.— По крайней мере, знакомиться с Кайенной будет легче».

Мы отправились в поход по городу сразу же... Три часа дня. Мы идем с Артуром по улицам столицы мимо деревянных полутораэтажных домов. Город кажется вымершим. Прохожих нет. Подходим к кинотеатру. Никого. Идем к зданию префектуры. На большой площади современное — сталь, стекло, бетон — здание в четыре этажа. Наверное, единственное такого рода в Кайенне.

— В Москве меня «замучили» показом памятников,— шутит Артур.— Так что держись. Сейчас я тебе покажу наши... Правда, их здесь не так много.

Мы проходим в парк с высоченными пальмами. На поляне между деревьями две огромные резные колонны. Очень красиво.

— У Французской Гвианы есть свои удивительные примеры проявления стойкости духа,— говорит Артур.— Во время второй мировой войны бывшие заключенные, жившие здесь, с позором прогнали представителя правительства Петена и дали клятву верности борющейся Франции. Многие отправились воевать в Европу и примкнули к де Голлю. Вот тебе и отверженные!

Артур рад, что я не знал этого эпизода истории страны. Мы останавливаемся на небольшой площади: ресторанчик, одноэтажный магазин без покупателей, садик. Посредине садика — скульптура: два человека в позе ораторов перед толпой.

— Этот монумент воздвигнут по поводу отмены рабства,— говорит Артур.— В Гвиане рабство отменяли дважды: один раз во время Великой французской революции. Наполеон I восстановил его в 1804 году. А спустя 39 лет рабство отменили уже окончательно. Огласили документ на двух языках: на французском и на местном диалекте. Вы, наверное, видели копии этих документов в музее?