Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №02 за 1983 год

2-я гвардейская армия совершила за несколько ночей двухсоткилометровый марш. Шли по-суворовски: за ночь 40—50 километров. Декабрьские морозы не были помехой. Пока мы сдерживали натиск ударной группировки Манштейна, армию Паулюса все плотней и плотней обкладывали с земли и с воздуха. Да так сильно и основательно, что он не рискнул даже ударить навстречу Манштейну из Сталинграда, видимо, понимал, что это неминуемая и скорая гибель. Правда, свои войска в «котле» Гитлер пытался обеспечить всем необходимым по воздуху. Но не тут-то было. Фашистские самолеты сбивались и уничтожались... Так, 24-й танковый корпус генерала В. М. Баданова, введенный в сражение 19 декабря, совершил за 5 суток беспримерный рейд в тыл врага на 240 километров, ворвался внезапно на крупнейшую авиационную базу в районе Тацинской и уничтожил на ней огнем и гусеницами более 300 самолетов. Такого тоже еще не было в военной истории.

В самый последний момент я ранен в обе ноги. Со мной также ранен Георгий Ключарев. А случилось это так. После переправы через Мышкову мы укрыли танк в кустах и вместе пошли к штабной машине. Вдруг один за другим заходят в пике два истребителя, которые и прижали нас к земле. Ключарев лежит впереди меня метра на два-три. Здесь нас и накрыло. Меня так себе, всего несколько осколков впились в ноги, а вот Ключареву всыпали полный заряд. Казалось, что у него все перебито. Его сразу в медсанбат и потом дальше в глубокий тыл. А меня... снова спасла Софья Цырульникова, которую как раз перед этим только что вытащили из речки, куда ее забросило взрывом авиабомбы. Она была вся в сосульках, волосы дыбом стояли, как иглы у ежа.

С Георгием Ключаревым связи были потеряны, считали мы его погибшим. Парень он был во всех отношениях замечательный. К счастью, оказалось, он перенес все тяжести долгого лечения. Остался жив, но был списан в тыл... Многое преуспел в жизни, а главное — нашелся. Установлен контакт. Пусть долгой будет его жизнь!

При расставании со мной горюет Иван Козлов. Мы были друзьями. Это на редкость смелый человек, с природным даром разведчика. В каких переделках он только не побывал! Прошел всю войну, несколько раз был тяжело ранен. Продолжает и сейчас трудиться в столице Коми АССР.

...Через сутки-двое я опять в строю, в бинтах и с палкой, но в строю. Как все быстро заживало! Иначе и быть не могло. Это был декабрь 42-го. Я 22-го года рождения. Значит, мне двадцать — жить да жить.

К сожалению, добивать остатки войск Гота вместе с войсками 2-й гвардейской армии не пришлось. Правда, корпус и наша 60-я, теперь уже 9-я гвардейская мехбригада, совершив глубокий охватывающий маневр через калмыцкие степи и ударом вдоль Маныча на Батайск и Ростов, внесут свой гвардейский вклад в завершение разгрома войск Манштейна.

Наш же 21-й танковый полк, переименованный в 45-й гвардейский, был выведен в район Бекетовки, что на южной окраине Сталинграда, для получения танков с ремонтного танкового завода.

Мы были совсем рядом с передовой. В эти дни мы часто с полковником Николаем Бриженевым и Иваном Козловым бывали в городе, видели руины и площади, усеянные десятками тысяч могильных крестов со свастикой на перекладинах.

31 января наши солдаты выгнали Паулюса и его генералов из логова, оборудованного ими в подвале универмага в центре города. 2 февраля были добиты и пленены остатки его войск в северной, заводской части города. Это там, где 23 августа мне пришлось во главе танковой роты отражать первый удар врага на Сталинград. А 4 февраля на площади Павших Борцов состоялся победный общегородской митинг. Вместе с другими офицерами полка нам посчастливилось принять участие в этом великом историческом событии.

Мне предстояло еще пройти от Волги до Румынии. Принимать участие в не менее жестоких схватках, воевать за себя и за друзей, навечно сложивших свои головы на берегу великой русской реки.

Николай Орлов, участник Сталинградской битвы, бывший командир танковой роты

Есть города, будто новые, сошедшие со свежих матриц XX века, есть средневозрастные, глядя на которые так и не поймешь, какому столетию обязаны они своим рождением: девятнадцатому? восемнадцатому?.. А есть совсем особые, что едва ли не при самом своем рождении историей и людьми превращены в музеи под открытым небом. В них сохранилось и донеслось до нас дыхание дальних эпох.

Поезд из Милана в Венецию на последнем отрезке пути сбавляет ход, тихо идет по долгому мосту, опирающемуся на 222 арки. По обе стороны железнодорожного пути — морской простор. Такое чувство, будто не по рельсам движешься, а скользишь по водной глади. И даже перестаешь воспринимать перестук колес.

Сойдя с поезда, и вовсе забываешь о колесном транспорте. Здесь передвигаются либо пешком, либо по воде — на катерах, которые называются «вапоретто», на речных трамвайчиках, в гондолах. Напоминанием о веке автомобилизма служит колоссальный гараж на Пьяццале Рома — Римской площади, где автопутешественники, прибывающие в Венецию, оставляют свой колесный транспорт...

Вот и Венеция... Первые приходящие в голову ассоциации: Венецианская республика, венецианские каналы, венецианские дожи, венецианское стекло. Какие стеклянные чудеса производили на свет в здешних мастерских — выдувные вазы, бусы, «фальшивые» драгоценности, зеркала — еще в те времена, когда не филигранное, не цветное, не объемное стекло, а самое обыкновенное, плоское, оконное было предметом вельможной роскоши.

Еще не так давно в русском языке нормой было прилагательное «веницейский», «венецейский», у Блока — «...венецейской девы Канцоной нежный слух пленя...» Теперь же осталось «венецианский», что звучит возвышенно и торжественно...

Город-музей, город-загадка, город-история... Город, который и сравнить-то ни с каким Другим нельзя, потому что всегда чудеса зодчества — пусть равные веницейским, но иные — сравнивали с ней, с блистательной, романтической, жизнестойкой Венецией.

Здесь даже счет времени был иным. По давней традиции время суток начинали отсчитывать с заката солнца. Поэтому венецианский полдень — это шесть-семь часов утра, ранняя пора, когда по всей стране — рассвет...

Тихая вода каналов — как из толстого бутылочного, совсем не «венецианского» стекла. В ней отражения пестрых флагов и транспарантов, зазывающие на выставки. В ней отражения перевернутых фасадов зданий и дворцов — словно корабли бросили якоря на вечной стоянке.

В первое воскресенье сентября в Венеции праздник. Один из многих в городе, знающем толк в церемониях, знаменитая регата, «регатта сторика». День начинается парадом гондол на Большом канале — каналь Гранде. Сотня, а то и более «черных лебедей»-гондол торжественно движутся по каналу. Эпоха ярких разноцветных гондол кончилась еще в XVIII веке. Чтобы остановить безудержную конкуренцию красок и форм, городские власти тогда и постановили: венецианская гондола должна быть только черного цвета и строго установленного размера — 11 метров в длину и около полутора в ширину.