Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №06 за 1983 год

Как-то в Жигаловском районе этнографов направили в одну лесную деревушку: там, мол, полезный для вас человек проживает. У этого деревенского жителя был целый шкафчик деревянной и стеклянной посуды, сохранившейся от предков. Он все отдал музею.

А вот в другой деревне пожалели отдать телегу. Еще крепкая, на деревянном ходу, она была единственная в районе. Не захотели расставаться с такой красавицей. Пришлось потом, на месте мастерить ее подобие, подбирая старые колеса. Но этот случай был исключением. Большинство людей относились по-доброму к собирателям, старались помочь как могли...

Так подружились этнографы в Тулунском районе, где много жило переселенцев из Белоруссии, с Домной Федоровной Гурской. Белорусские женщины — все прекрасные ткачихи, но только одна Домна Федоровна выписала себе семян льна с родной Гомельщины и высеяла их прямо на огороде. На диво всем лен взошел, озарив округу голубым цветом; хозяйка теребила его, собственноручно мяла, трепала и выткала из этой льняной пряжи покрывало, подарив его музею.

Эту историю мне рассказали в одной из изб деревни на Ангаре, где в горнице красуется покрывало Гурской. Но, как говорится, скоро сказка сказывается, да дело двигается куда как не спеша, так было и со строительством этнографической деревни.

Снова пришли на помощь музейным работникам сельские мастеровые люди, потомки первых русских переселенцев с российского Севера. Плотники из поселка Большая Речка, что всего в километрах шести от выбранного под этнографическую деревню места, до сих пор работают в музее: рубят избы на берегу. Многие из них всю жизнь с топором не расстаются, такие, к примеру, как Михаил Иннокентьевич Горбунов, дядя Миша или Анатолий Александров. Уже лет десять они трудятся здесь. Приезжали и иркутские рабочие, внеся свой вклад в строительство, ибо дело это непростое, и проблемы стали возникать с первых шагов...

В прежние времена избы ставили без фундамента — клали прямо стволы лиственницы на землю. Но без фундамента век короче... Решили ставить с фундаментом, а опыт заготовки деревьев использовали прежний. Хозяин, бывало, заранее метил добрые стволы, но валил их осенью или ранней весной, чтоб не было сокодвижения. Стволы разом ошкуривали и сразу же просушивали: не то могли завестись в древесине жучки.

Избу хозяин старался поставить за один световой день. Рубили избу в лапу или в обло, с остатком. Крышу крыли тесом или драньем и, как весь дом, делали без единого гвоздя. Покоилась она на повалах и курицах (вырубали еловые слеги, а корень ели вытесывался в виде головы курицы). Тес крепился толстым бревном — охлупнем, — его надевали желобом на стык досок. Так строили и в музейной деревне — по старинке, соблюдая все тонкости народного зодчества.

Мало-помалу, но росла эта необычная деревенская улица на берегу Ангары, по которой мы сейчас прогуливаемся с Полиной Иннокентьевной Тугариной.

— Да, старались все без фальши воссоздать, например, первая усадьба из старого бревна построена без гвоздей. Есть усадьба зажиточного крестьянина, есть и середняка, а вот изба гончара. Там и гончарный круг стоит. На нем вручную изготовлялась посуда, отличавшаяся простотой формы, обжигалась посуда в печи. Давайте зайдем хотя бы в этот дом, — гостеприимно приглашает Полина Иннокентьевна.

В большом дворе, вымощенном деревянными плахами, — чистота и порядок. Замыкают двор одно-двухъярусные амбары, простенок между которыми забран крышей, так что получается навес. Под ним стоял верстак, лежали столярные инструменты. Из чистого двора переходим в хозяйственный. Тут под навесом-завозней хранятся телеги, сани-розвальни, дровни, сохи и выездная праздничная кошевка, обитая коровьей шкурой. Здесь же бочки, схваченные еловыми обручами сверху донизу, — предназначены для засолки огурцов и грибов.

— Видите, дом на связи, то есть две избы соединяются сенями, — это характерно для сибирской деревни, — показывает Тугарина. — Обычно вначале строили жилую часть дома для всей семьи, а затем уже для молодых пристраивалась вторая половина дома. Изба делилась на две части: на куть и горницу.

Наклонившись, чтобы не стукнуться лбом о притолоку, вхожу в куть вслед за Полиной Иннокентьевной, которая почему-то улыбается.

— Вот и поклонились домовому — такие низкие двери специально делались. Через них и волоковое окно над полатями выходил дым. Ведь до XIX века избы отапливались по-черному. В кути была печь из глины — глину забивали между досками. Потом опалубку снаружи разбирали, а изнутри все доски прогорали. Чтобы тепло не уходило, оконца делали маленькими и затягивали бычьим пузырем или слюдой. Так вот и жили...

Разглядываю в кути на полках-воронцах разнообразную посуду: глиняную, деревянную, берестяную. Деревянную изготовляли из цельного куска древесины, обычно капа — нароста на березе. Столы здесь не застилались (скатерти я увидел только в горницах), а скоблились ножом до белизны.

Выходя со двора, заметил баньку.

— Это зимняя. Под дверь нарочно наметали сугроб, чтобы нырять, напарившись, в снег. А в проулок выходило оконце, через которое парни высматривали себе невест, — смеется Тугарина. — Летние же бани строили над рекой: попарился — и сразу с пару-жару в воду бросился.

Увлекаясь, Полина Иннокентьевна говорит о музейной деревне совсем как о живой. Такой ее и представляют себе этнографы.

Здесь проводятся детские фольклорные праздники с хороводами, песнями, народными играми (лаптой и бабками), русскими качелями. Сюда на смотры фольклорных коллективов съезжаются певуньи и певцы со всей области. Звучат над рекой старинные песни, обрядовые и игровые.

Музейная деревня разрастется на десятки гектаров. Кроме жилых построек, реставрируются сейчас водяная мельница, церквушка XVII века, проезжие ворота с башенкой и смотровой площадкой наверху. Много экспонатов собрано для восстановления промыслов: ткацкого, кузнечного, рыболовного. Есть старинные инструменты, станки, лодки-долбленки. Из мест затопления вывезены бурятские и эвенкийские чумы, так что в ближайшем будущем деревня разрастется еще больше...

Мы идем по улице — весело поблескивают оконца на совесть срубленных домов. Тугарина мне рассказывала, как опасалась поначалу, что здесь не поселятся ласточки. А и вот они, чиркают крыльями из-под крыши, выносясь в голубое полуденное небо. Слепили ласточки гнезда, выводят птенцов — совсем ожила деревня.

В сочной зелени желтеют жарки и выглядывают белые шапки диких пионов. Все вокруг дышит запахами трав и цветущих кустарников. Солнце съело туман, и распахнулась светлая речная гладь. Бесконечные зеленые волны лесов переваливали через холмы и уходили к горизонту.