Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №10 за 1983 год

Они сделаны из папье-маше или глины и ярко раскрашены. Если герой положительный, его маска — круглое Лицо с пухлыми щечками, мягкая улыбка, кротость во взгляде и пышная корона, украшенная бусинами, перьями и разноцветной мишурой. Если же это демон, то фантазия мастера не знает границ. Под его руками рождается само исчадие ада — с жутким оскалом, клыками и спутанными черными космами из крашеной пакли.

...Мастер в лавке, раскрасив маску и отложив в сторону кисточки из козьей шерсти, начал приклеивать черную паклю к голове Раваны. Еще немного — и царь демонов займет свое место под солнцем — там, где уже сушатся остальные герои «Рамаяны», индийского народного эпоса. А на массивный шаблон из сырой глины ляжет новый слой папье-маше. Через несколько дней он превратится в яркую маску…

Все время, пока я наблюдал за работой молодого мастера, сидевший в углу мастерской старик с толстой седой косой молчал. Близоруко щурясь, он вышивал черный фартук.

— Если хочешь посмотреть маски, — неожиданно произнес он, — поезжай в деревню. Там настоящая работа. Все хорошие мастера, кто работает на нашей улице, начинали там.

Старик замолчал, так и не оторвав глаз от фартука. Молодой мастер, поднимаясь, чтобы вынести Равану на улицу, подтвердил:

— Есть такая деревня — Дханьядхар. Миль тридцать отсюда будет...

Добраться до деревни было непросто. «Миль тридцать» оказались доброй сотней километров по проселочным дорогам с бесконечными расспросами на развилках. Но в конце концов мы нашли ее — десяток глинобитных хижин, в два ряда вытянувшихся вдоль узкой дороги. Необычным было отсутствие прекрасного пола. Куда бы мы ни входили — везде нас встречали мужчины или дети.

— А где же ваши женщины? — спросил я в одной хижине.

— Как где? — удивился мастер. — В поле, конечно!

Пока есть небольшая передышка в сельских работах, в деревне делают маски. Столь ответственным делом занимаются только мужчины, а у женщин, как всегда, остаются дела на поле. Вот-вот наступит пора сбора урожая, и тогда уже будет не до масок — вся деревня примется за работу.

Нам не повезло. Как ни старались деревенские мастера, но показать товар лицом не смогли. Три дня назад сюда понаехали торговцы из Пурулии и оптом скупили готовые маски. Остались лишь недоделанные или неудачные.

У одного из мастеров мы попробовали прицениться к великолепной маске, висевшей на наружной стене его дома перед входом. Несколько раз он со вздохом поднимал и отводил глаза от белозубой маски бога-обезьяны Ханумана. Потом покачал головой:

— Эту нельзя... Это наш охранитель Хануманджи. Дом от злых духов бережет...

Маски делают здесь давно. От отца к сыну, от деда к внуку передаются нехитрые, но требующие большого мастерства и безупречного художественного вкуса приемы и навыки. В последнее время в деревне, как и в Пурулии, кроме танцевальных, стали делать и декоративные маски, спрос на которые растет.

Несколько раз в год за ними приезжают торговцы, чтобы отправить в магазины Калькутты, Бомбея и Дели для продажи иностранным туристам. Но доходы деревенских мастеров остаются невысокими, они и не догадываются о настоящей цене своего труда. Как и прежде, они работают для праздника, чтобы следующей весной снова началось чхау.

Представление танцующих масок, прославляющее победу добра над злом.

Пурулия — Москва Аркадий Орлов Фото автора

Мортоисон прогуливался тихо-мирно по безлюдным предгорьям Аид, никого не трогал, как вдруг его ошарашил громоподобный голос, исходивший, казалось, отовсюду и в то же время ниоткуда.

— Эй, ты! Ответь-ка, что в жизни главное?

Мортонсон замер на ходу, буквально оцепенел, его аж в испарину бросило: редкостная удача — общение с гостем из космоса, и теперь многое зависит от того, удачно ли ответит он на вопрос.

Присев на первый же подвернувшийся валун, Мортонсон проанализировал ситуацию. Задавший вопрос — кем бы он там ни был, этот космический гость, — наверняка догадывается, что Мортонсон — простой американец, понятия не имеет о главном в жизни. Поэтому в своем ответе надо скорее всего проявить понимание ограниченности земных возможностей, но следует отразить и осознание того, что со стороны гостя вполне естественно задавать такой вопрос разумным существам, в данном случае — человечеству, представителем которого случайно выступает Мортонсон, хоть плечи у него сутулые, нос шелушится от загара, рюкзак оранжевый, а пачка сигарет смята. С другой стороны, не исключено, что подоплека у вопроса совсем иная: вдруг, по мнению Пришельца, самому Мортонсону и впрямь кое-что известно насчет главного в жизни, и это свое прозрение он, Мортонсон, способен экспромтом изложить в лаконичной отточенной фразе. Впрочем, для экспромта вроде бы уж и время миновало. Привнести в ответ шутливую нотку? Объявить голосу: «Главное в жизни — это когда голос с неба допрашивает тебя о главном в жизни!» И разразиться космическим хохотом. А вдруг тот скажет: «Да, такова сиюминутная действительность, но что же все-таки в жизни главное?» Так и останешься стоять с разинутым ртом, и в морду тебе шлепнется тухлое эктоплазменное яйцо: вопросивший подымет на смех твою самооценку, самомнение, самодовольство, бахвальство.

— Ну как там у тебя идут дела? — поинтересовался Голос.

— Да вот работаю над вашей задачкой, — доложил Мортонсон. — Вопросик-то трудный.

— Это уж точно, — поддержал Голос.

Ну, что же в этой поганой жизни главное? Мортонсон перебрал в уме кое-какие варианты. Главное в жизни — Его Величество Случай. Главное в жизни — хаос вперемешку с роком (недурно пущено, стоит запомнить). Главное в жизни — птичий щебет да ветра свист (очень мило). Главное в жизни — это когда материя проявляет любознательность (чьи это слова? Не Виктора ли Гюго?). Главное в жизни — то, что тебе вздумалось считать главным.

— Почти расщелкал, — обнадежил Мортонсон.

Досаднее всего сознавать, что можешь выдать неправильный ответ. Никого еще ни один колледж ничему не научил: нахватаешься только разных философских изречений. Беда лишь, стоит закрыть книгу — пиши пропало: сидишь ковыряешь в носу и мечтаешь невесть о чем.

А как отзовется пресса?

«Желторотый американец черпал из бездонного кладезя премудрости и. после всего проявил позорную несостоятельность».

Лопух! Любому неприятно было бы угодить в подобный переплет. Но что же в жизни главное?

Мортонсон загасил сигарету и вспомнил, что она у него последняя. Тьфу! Только не отвлекаться! Главное в жизни — сомнение? Желание? Стремление к цели? Наслаждение?

Потерев лоб, Мортонсон громко, хоть и слегка дрожащим голосом, выговорил: