Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №11 за 1983 год

— Я вырос на полуострове Йорк. Это дикая местность огромных размеров, а все население — горстка скотоводов и немножко охотников за крокодилами, да еще проживают тысячи две аборигенов. Они превосходные охотники на тайпанов, потому что жареные тайпаны и черепашьи потроха для них лучшее лакомство. Это они научили меня охотиться за тайпанами и находить места, где они водятся. Первое время я относился к этому занятию, как к приработку, а года четыре назад оно стало моим главным делом. У него есть по крайней мере одно преимущество: немного найдется людей, кто пожелал бы отбить у меня хлеб.

Команда «Сонгтона»

Постепенно я знакомлюсь с членами команды «Сонгтона». У Кенаи Уорриора, нашего лоцмана, проводника и кока на шхуне кожа темно-серого цвета. Родом он с острова Мабуиаг, куда его дед бежал с острова Гоарибари после того, как в 1901 году на пасху участвовал в убийстве двух миссионеров.

Этим фактом Кенаи, наряду с другими жителями островов Торресова пролива весьма гордится, ифо он служит доказательством того, что они принадлежат к воинственному и мощному племени, не побоявшемуся белых.

Жители Гоарибари дорого заплатили за это. Губернатор Британской Новой Гвинеи сэр Джордж Ле Хаит снарядил на остров карательную экспедицию, которая уничтожила двадцать четыре человека. Его преемник, Крис С. Робинсон, в 1904 году направил новую экспедицию. С губернаторского судна «Мерри Ингленд» по острову Гоарибари открыли огонь, уложив с полсотни островитян. Губернатор Робинсон лично принимал участие в расправе. Позднее в оправдание своего поведения он заявил, что гоарибарийцы вряд ли могут считаться людьми. Однако нападение встретило резкое осуждение как в Сиднее, так и в Лондоне. Но туземцы острова Гоарибари по-прежнему испытывали страх перед белыми людьми, и многие воины бежали на отдаленные острова архипелага. Среди них был дед Кенаи Уорриора.

В облике Кенаи есть что-то от Дон-Кихота; к тому же, подобно герою испанского романа, он также считает себя дворянином, но справедливость требует отметить, что по сравнению с испанским идальго наш герой несколько простоват.

Кенаи происходит из могущественного воинственного племени, но не живет больше на своем далеком острове. Он любит называть себя «джентльменом из города»; городом здесь называют колонию на острове Четверга, куда съехалось большинство мужчин с островов Торресова пролива. Кроме того, он делает самое вкусное на острове красное вино. Это приносит ему неплохой доход, поскольку спиртное местным жителям не продается. Ночи Кенаи проводит в сарае из листов гофрированного железа.

Кенаи — непревзойденный лоцман; шкипер-метис Альфред Миллз отнюдь не преувеличивает, когда утверждает, что Кенаи может «почуять» песчаную косу на расстоянии ста метров. Когда «Сонгтон» пробирается между островами, а белая пена захлестывает поручни с подветренной стороны, на форштевне маячит темно-серая фигура Кенаи и время от времени доносится жалобное «оиййи-оиййи». Альфред Миллз уже знает, что прямо по курсу песчаная отмель, и во весь голос подает команду мотористу Тино Майо. Цвет кожи моториста мне так и не удалось определить, ибо с головы до ног он постоянно вымазан нефтью.

Даже дождь не мешает Кенаи почувствовать, что впереди отмель. Он утверждает, что если песчаная банка расположена не глубже, чем в полуметре от поверхности, то дождь усиливает запах песка. Другое дело коралловые рифы — определить их по запаху гораздо труднее.

На берегу Кенаи слывет превосходным следопытом, сохранившим тесный контакт первобытного человека с природой. Если поблизости находятся дикие кабаны или крокодилы, он тотчас их обнаруживает.

Свое искусство он обещает мне показать на берегу. Пока же наша шхуна нигде не бросает якоря. Мы спешим: в устье реки Эйланден на побережье Казуарин нас обещали встретить охотники за крокодилами.

Гости в каноэ

У острова Колепом шхуна бросает якорь в ожидании охотника на крокодилов Ванусса, его людей и добычи. Сейчас они где-то в районе болот Мавекере и, верно, доставят на борт солидный груз маленьких пукпуков — крокодилят. Никто, однако, не знает, когда их можно ждать. Мы идем немного вглубь по узкому проливу между островами Коморам и Колепом. Я спрашиваю, нельзя ли спустить ялик и двух членов экипажа в придачу, чтобы высадить меня на берег. В ответ раздается громкий хохот.

Видя мое недоумение, Беркли поясняет:

— Остров Колепом — сплошное болото. Без проводника, знающего дорогу, ты в нем просто утонешь. Тебе когда-нибудь доводилось слышать про зыбучие пески? Так вот, болота побережья Казуарин еще хуже. Несчастного, который ступит на эту землю, болото засосет за несколько минут.

— Чем же тут живут люди, если кругом болота?

— В глубине острова растут саговые пальмы. В основном местные жители питаются только их сердцевиной...

Вечером я сижу на палубе и не свожу глаз с берега. Идет дождь, неторопливый поток из глубины незнакомого острова выносит мангровые корни. Запах моря смешивается со зловонием гниющих растений, которым тянет с суши. Внезапно из тумана возникают фигуры. Словно едва заметные темные статуи, стоят они в длинном, выдолбленном из ствола дерева каноэ. Впрочем, быть может, они и не гребут, а предоставляют себя воле течения. Молча, казалось бы, почти не двигаясь, они неумолимо приближаются к судну.

Это моя первая встреча с жителями побережья Казуарин, и я пребываю в нерешительности, не зная, как быть. В каноэ, насколько я успел заметить, девять человек, в руках у каждого, помимо весла, лук и связка стрел. Каноэ вплотную приблизилось к шхуне, поручни которой так нависли над водой, что мне видны головы и плечи гребцов. Стоит сделать два-три шага вперед, и я смогу дотронуться до них. Чтобы окончательно убедиться в реальности происходящего, я бросаю в темноту по-английски:

— Что вам здесь нужно?

Но люди в лодке, видимо, по-прежнему меня не замечают, так как взоры их устремлены в небо.

Только теперь до моего слуха доносится какой-то странный щелкающий звук. Он становится все громче и поначалу напоминает стук копыт скачущей вдалеке лошади, но вот уже это не одна, а несколько лошадей. Их топот слышится все ближе, ближе. И тут до меня доходит, что звуки эти мне знакомы по ковбойским фильмам далекого детства. Люди, вначале один, а за ним остальные, щелкают языком. Оказывается, таким способом жители Казуарина уведомляют о своем присутствии — своеобразная аналогия нашему стуку в дверь.

Как только Альфред Миллз, Кенаи и остальные члены команды услышали эти звуки, они тут же пригласили пришельцев на палубу шхуны. Оружие островитяне оставили в лодке, там же остался молодой гребец, почти мальчик, в обязанности которого входило также присматривать за тем, чтобы лодка не стукнулась о борт шхуны. Один из наших матросов, которого все почему-то зовут Велосипедистом и который должен потом сопровождать нас по рекам, немного говорит на местном наречии и понимает, о чем толкуют островитяне. По его словам, они нуждаются в соли, и если ее получат, взамен сообщат кое-что интересное для нас.