Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №08 за 1986 год

Мед провел с онге неделю. Ходил с мужчинами на охоту. Раз убили дикую свинью. Два раза поймали на морском берегу черепах. Он пытался научиться собирать мед диких пчел так, чтобы они его не покусали. Онге всему учили пришельца — если он хотел. Если не хотел, оставляли в покое. Объяснялся Мед с людьми жестами и мимикой. Вспомнил несколько слов.

Мед многое понял за эту неделю. Узнал, что перед охотой мужчины вымазывают тело глиной. Что свои луки и стрелы всегда держат отдельно от женской утвари — сетей и раковин. Что в духов они не верят. Правда, считают, что на верхушке дерева над стойбищем живет Палуга — бессмертное существо, никак не вмешивающееся в жизнь людей. Но если его попросить, может помочь на охоте.

У онге нет ни вождей, ни шаманов. Нет частной собственности. Каждый может взять у другого все, что ему нужно: лук, стрелы, лодку. Человек принес с охоты добычу, любой может воспользоваться ею.

Мед оставил на пеньке часы, и их взяла какая-то женщина. Потом они ей надоели, и она положила их на землю, когда набирала воду. Там и оставила. Мед, который с трудом их нашел, попытался всем объяснить, что это его вещь, брать ее нельзя. Онге равнодушно выслушали. Потом часы кто-то снова взял.

Мед зажарил себе кусок свинины. Люди с интересом попробовали необычное кушанье, не оставив ему ничего. Правда, он и сам мог взять сырого мяса. Все это было для Меда необычно и мучительно. Он понял, что никогда не сможет стать одним из тех, кого хотел бы считать своими сородичами. Его никто не задерживал: хочешь уйти — иди. Есть ты в племени или нет тебя — племени все равно.

Идти, однако, по лесу до дороги стало чуть-чуть легче.

На пути к Хат-Бэй он встретил старую женщину. На голове она несла дюжину соломенных шляп и пестрое пластмассовое ведро, в руке сжимала зонтик.

Мед посмотрел женщине в лицо и окаменел: то была Онгураи, его мать. Она возвращалась из деревни поселенцев. Ведь она единственная умеет говорить по-английски и может обменивать лесную добычу на странные и забавные вещи, не очень нужные в быту онге, но приятные.

Безучастно посмотрела она на европейскую одежду Меда, отвернулась и равнодушно пошла дальше.

Мед вдруг ощутил острую ненависть к отцу, который выбросил Онгураи как ненужную вещь. Отцу, для которого темнокожий сын — чужой, напоминание о чем-то неудобном и неприличном...

Но неужели мать не признала его? Или не захотела?

Мед ясно понял, что и для онге, племени матери, он остается отверженным, чужим. Таким же чужим, как был всю жизнь в далеком от Малого Андамана мире, неведомом для племени онге.

Л. Мартынов

Впервые о часах Джеймса Кука я узнал из «Исторического очерка главнейших событий на Камчатке», принадлежащего перу дореволюционного историка А. Сгибнева. Известно, что весной 1779 года в Петропавловскую гавань вошли два корабля Третьей кругосветной экспедиции Джеймса Кука «Резольюшен» и «Дисковери». Самого Кука уже не было в живых: незадолго перед тем он был убит на Сандвичевых (Гавайских) островах. Его замещал совсем больной Чарльз Клерк. Корабли завернули сюда в надежде пополнить трюмы свежими продуктами, прежде всего мясом и мукой. Впрочем, англичане имели рекомендательное письмо от морехода Герасима Измайлова, с которым повстречались еще при жизни Кука на острове Уналашка (Алеутская гряда (На этот остров русского морехода забросила неутолимая страсть к плаваниям в неисследованных водах. Г. Измайлов причастен к ряду географических открытий. О жизни его, перенасыщенной событиями, рассказывается в книге Л. Пасенюка «В одиночку на острове Беринга, или Робинзоны и мореходы». М., «Мысль», 1981. (Прим. ред.))) . Измайлов, в частности, сообщал в Большерецкую канцелярию, что на всякий случай предупредил чужеземцев «с острову Лондону» о соблюдении мер предосторожности при входе в Петропавловскую гавань: «...я им представлял чтоб по прибытии в гавань отправили ялбот с поручением им сим репортом, а потом и кораблем. А естли кораблем пойдут без всякого знания, то будут по ним стрелять ис пушек».

«Ис пушек» не стреляли, но неожиданных гостей приняли все же с опаской. И лишь удостоверившись в мирных целях экспедиции, показали всю широту русского радушия и гостеприимства. Англичане встретились с начальником Камчатки премьер-майором Магнусом Бемом и его преемником капитаном Василием Шмелевым.

Корабли простояли полтора месяца, затем ушли на разведку в Берингов пролив, но, уткнувшись во льды, вынуждены были лечь на обратный курс. Тем более что экспедиции был обещан скот, в том числе две дойные коровы /«по слабости здоровья главнокомандующего... для пропитания молоком». Скот предстояло пригнать в Петропавловскую гавань из Нижнекамчатска. Не близкий край, гнали долго... Однако капитану Клерку не суждено было отведать камчатского молока — на подходе кораблей к гавани он умер. Похоронили его на берегу Авачинской бухты.

Премьер-майор Бем к тому времени уехал, и англичане имели теперь дело с капитаном Шмелевым. Впоследствии он доносил губернатору в Иркутск: «Оные гости нами, с Бемом, с надлежащим по званию их почтением, с оказыванием благопристойности, приняты и на собственном нашем кочте содержаны и по здешнему месту, сколько возможно, были довольствованы, т. е. чаем и сахаром снабжены из нашего кочта безнедостаточно, в чем они весьма довольными отзывались». Что подтверждается и в дневнике участника экспедиции помощника хирурга

Д. Самвелла: «Мы получили здесь немало припасов. Нам дали 20 голов скота и 230 пудов муки. За все это майор Бемцен не назначил и не допустил, чтобы капитан Клерк вручил ему обязательство, по которому выплата должна была производиться правительством...»

С англичан не взяли ни копейки, при том, что и скот, и мука на Камчатке стоили баснословно дорого и позарез нужны были самим камчадалам. Для англичан не жалели ни табака, ни чая, ни сахара, хотя все эти продукты шли здесь и вовсе на вес золота.

А. Сгибнев пишет: «За содействие экспедиции Бем впоследствии получил от английского правительства большую серебряную вазу, а Шмалев столовые часы, принадлежащие Куку». О которых, возможно, здесь и речи не возникло бы, не дай Сгибнев сноску, что подробности о них можно найти в статье господина Громова, опубликованной в 1853 году в газете «Северная пчела».

Эту статью я разыскал. Написана она протоиереем Прокопием Громовым — человеком в Сибири и на Камчатке когда-то известным,— может, и потому еще, что не чуждался он и сотрудничества в мирских изданиях. В статье сказано, что интересующие нас часы принадлежали не собственно Куку, а «морской экспедиции знаменитого Кука», и были подарены капитану Шмалеву во время второго посещения англичанами Петропавловской гавани «на память и в признательность за гостеприимство». После смерти Шмалева в 1799 году они перешли к камчатскому старожилу протоиерею Никифорову.