Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №10 за 1987 год

Тягачи вытянули на берег и второй танк. Тридцатьчетверки со всех сторон отмыли монитором. И стало ясно, что версия о преднамеренном затоплении танков отпадает. У боевых машин были сорваны левые передние катки, а края нижних траков загнуты вверх мощными взрывами.

— Почти с полной уверенностью можно сказать, что оба танка подорвались на противотанковых минах, установленных на льду старицы, и затонули,— сказал начальник клуба Борис Антипов.

К раскопкам в танковых недрах приступили саперы. Они извлекли 225 снарядов. Под водительским сиденьем рифовцы нашли четыре пары сапог, шлемофон. Нашлась махорка, завернутая в газету. Из-под сиденья стрелка-радиста извлекли трофейную кожаную сумку с бумагами, которые, казалось, вот-вот потекут между пальцами — в таком они были плачевном состоянии.

Через неделю бумаги подсохли. Удалось разделить кипу на отдельные листки. В сумке хранились «Устав боевых действий полка», «Инструкция по установке танкового прицела», «Наставление по артстрельбе».

Экипажам, судя по всему, удалось спастись.

Новый этап поисков начался с изучения личных записей членов экипажей. К счастью, нашлись: заполненная карандашом «Полевая книжка», конспект по топографии, черновик строевой записки и стрелковая карточка, датированная 3 мая 1942 года. Читалась запись о выдаче НЗ на двое суток командирам машин Алещеву, Гарниченко, Белимову. В одном месте видна четкая надпись:

«Утверждаю. Командир роты л-т Пушков». В списке состава танкового взвода первым стоял механик-водитель Ерешко Василий Михайлович 1919 года рождения. О нем и сделали свой первый запрос члены клуба «Риф».

В ответ пришло письмо от семьи Ерешко. Оказалось, что жив отец танкиста Михаил Лукич, его сестры, брат. Они сообщили, что их сын и брат Василий Ерешко погиб 20 марта 1943 года. Свое последнее письмо Василий отправил 18 марта, услышав по радио об освобождении своей родной станицы — Староминской. «Мы получили письмо и радовались, а Васи в живых уже не было»,— написала сестра Людмила.

Похоронка за эти долгие годы затерялась, и установить по ней номер части, в которой служил Василий Ерешко, было уже невозможно. «Отчетливо помню только надпись на похоронке — «капитан Никитин»,— сообщил брат Анатолий.

«Риф» приступил к розыскам капитана Никитина. Послали запрос в Главное управление кадров бронетанковых войск: «Предполагаем, что этим человеком может быть бывший командир роты 1 гв. танковой армии Никитин Виталий Николаевич».

На письма рифовцев откликнулись и участники боев на Дону. Николай Андрианович Власов, бывший танкист, писал о Селявном: «Села как такового не было. Все дома и сады были употреблены на блиндажи». Механик-водитель Михаил Тихонович Потапов рассказал в письме об операции «Малый Сатурн», действие которой разворачивалось на донских берегах: «Впереди была река Дон, где лед был тонок и не выдерживал Т-34. Тогда приняли решение сделать «наст» — вморозить в лед бревна».

Поиски участников боев на Дону и сведений о членах экипажей найденных танков продолжаются и по сей день. Но даже уже полученные свидетельства говорили за то, что танки погибли в бою.

Одновременно с поисковой работой началась реставрация находок. От Воронежа до Селявного более 80 километров. Отпуска у членов клуба были уже использованы на подъем танков. Что делать?

— Будем добираться электричками и попутками по выходным дням,— предложил руководитель реставрационной группы Александр Никитович Щербинин.

Все согласились.

Восстанавливая боевые машины, рифовцы обнаружили, что обе тридцатьчетверки побывали в тяжелейших боях. Наложенные швы, сорта электродов, почерк ремонтных бригад — все говорило о том, что танки не менее трех раз побывали в армейских мастерских. По необрезиненным каткам и люку трансмиссии удалось установить время и место «рождения» одного из танков — лето 1942 года, Сталинград.

Работы завершались уже в самом мемориале Щученского плацдарма — на пьедестале, куда был водружен один из найденных танков. На тридцатьчетверке был выведен бортовой номер, нарисована звезда и сделана надпись: «За Родину!»

Село Селявное — Воронеж

В. Ситников

В позапрошлом и особенно в прошлом веке книги о путешествиях, рассказывающие о быте (удивительном) и нравах (странных) неизвестных далеких народов, были наиболее распространенным чтением. Но тогда казалось, что открытие мира — прерогатива европейцев, и поэтому удивительность и странность соразмерялись со всем привычным для белого человека, который настолько был уверен в единственной правильности и нормальности своего образа жизни, что стремился распространить его по всему миру. И к сожалению, в этом преуспел. Неевропейские народы представали лишь объектом этнографического или географического исследования. Поэтому когда в середине 60-х годов нашего века первые японские этнографические экспедиции направились в Голландию и Скандинавию, это слегка шокировало местную общественность: «Что мы, папуасы какие-то?» А чем, собственно говоря, мы менее интересны, скажем, для тех же папуасов, если они посмотрят на нашу жизнь со своей точки зрения? Народы пробудившейся Африки тоже хотят увидеть мир своими глазами. И несомненно, увидят массу таких вещей — важных и интересных для них,— которые естественным образом ушли от глаз европейца. Тэтэ Мишель Кпомасси — один из таких путешественников.

Первый матак

Когда «Мартин С.» причалил к пристани, на нее высыпала добрая половина четырехтысячного населения Кагортога. Название поселка переводится с эскимосского языка как «Белый». В плохие годы здешняя бухта по десять месяцев бела и несудоходна из-за льдов, сгоняемых течениями и ветрами и с востока и с запада. Четыре сотни дощатых домов на каменных основаниях разбросаны под горой и смотрелись бы скучно, не будь они покрашены в разные цвета.

Тэтэ Мишель Кпомасси в волнении отошел от иллюминатора, поправил пуловер, сунул руки в карманы незастегнутого пальто и поднялся на палубу.

Сотни глаз вперились в него. Гомон тут же стих. Гренландцы вглядывались в приезжего, позабыв о других сходящих по трапу пассажирах.

Кпомасси ступил на причал. Самые маленькие дети вцепились в полы маминых пальто, ребята постарше жались к отцам, вскрикивая: «Торнассоук! Торнассоук!» Отцы не очень уверенными голосами успокаивали их: нет, это не злой горный дух, это просто... ну, просто черный человек.

Преодолев первый шок, родители Адама, попутчика-эскимоса, приехавшего в отпуск из Швеции, где он работал поваром, приняли Кпомасси очень тепло. Только свободного угла у них не нашлось, и Адама послали по соседям.