Журнал «Если» - «Если», 2012 № 12

В почве имелась жизнь: без сомнения, эти создания заполняли экологическую нишу, отведенную на Земле насекомым. Были также организмы, зеленые, как трава, и похожие на кусты. И кроме того, были еще эти совершенно невероятные зайцеухие животные — единственные крупные существа, которых они обнаружили.

Эллиот предложил товарищам продлить срок миссии, доказывая, что на Земле все равно никто не заметит, а если и заметят, то волноваться не будут. Но Марк, как бывший военный, считал, что они не должны отклоняться от графика. Борису тоже не хотелось больше ждать. Да и сам Эллиот, слушая остальных, понял, что уже предвкушает возвращение на Лунную базу — где их, без сомнения, встретят как героев.

— Ну хорошо, — сказал Марк. — Борис, активируйте замедлитель Хиггса, и поехали домой.

Эллиот ожидал почувствовать знакомую легкость, ощущение потери плотности и радостное предвкушение возвращения на Землю через какие-нибудь шесть месяцев. Однако после того как Борис нажал кнопку, тяжесть Эллиота нисколько не изменилась.

— Что случилось?

Борис наклонился вперед и защелкал какими-то переключателями. Через несколько секунд он откинулся на спинку своего кресла и вздохнул.

— У нас проблема.

— Серьезная? — Марк вложил в это единственное слово целую вселенную тревоги.

— Может быть. — Массивные руки Бориса сжали рычаги. — Надо сделать диагностику.

— А что с двигателями Ричардсона?

Борис выпустил струю воздуха сквозь сжатые губы, издав звук, похожий на лошадиное фырканье.

— С двигателями отлично. — Он вперил свирепый взгляд в компьютер у себя на пульте. — Но без Хиггса мы не перенесем ускорение, чтобы дойти до околосветовой скорости.

Пока Борис работал, в помещении царило молчание. Несколько минут спустя он поднял голову и уставился на переднюю переборку.

— Это серьезно! Отказ элемента замедления.

— Вы можете это починить? — спросил Марк.

— Нет.

— Борис. Я же вас знаю, — с мольбой проговорил Марк. — Вы можете починить что угодно.

— Большой кубический чип замедлителя. — В голосе Бориса звучала покорность судьбе. — Он совсем маленький, хотя называется «большой». Когда сломается, такой миниатюрный чип даже швейцарский часовщик не может починить.

— Может, распотрошить какой-нибудь другой элемент оборудования? — спросил Эллиот.

Борис покачал головой.

— Уникальный чип.

— И у нас нет замены?

И снова Борис медленно качнул головой.

— Очень сложно делать, и дорого. И его считают абсолютно надежным.

— Да неужели! — произнес Эллиот; по его тону чувствовалось, что он готов кого-нибудь убить.

— А если мы запустим двигатели с небольшим ускорением, — мягко спросил Марк, — сколько времени у нас уйдет на то, чтобы добраться до дома?

— Откуда знать? — Борис воздел руки. — Может быть, пятьдесят лет.

— Даже если мы введем нормирование, — произнес Марк шепотом, — провизии нам хватит на пару лет, не больше.

— И в любом случае, — со вздохом добавил Эллиот, — мы не сможем нормировать потребление кислорода.

Несколько минут прошло в молчании. Потом Борис сказал:

— Мы мертвы.

— Вы абсолютно уверены, что нельзя починить замедлитель? — спросил Марк.

— Абсолютно. Чип сгорел, его нет, головешка. — Борис повесил голову. — Мертвы.

Марк дико покосился на передний монитор.

— Нам все же придется спуститься на планету!

— Так смерть быстрее, — сказал Борис с угрюмым смешком. — Корабль сгорит в атмосфере.

Эллиот отметил, что его товарищи, кажется, восприняли новость с поразительным самообладанием, но затем решил, что, скорее всего, никто из них, как и он сам, попросту не хочет быть первым, кто «потеряет лицо».

Марк оглядел корабль, словно в поисках двери, ведущей к спасению.

— Как насчет гондолы аварийного катапультирования?

— Да! — Борис вскинул голову и устремил взгляд на люк. — Отлично! Превосходно! Мы набиваем туда еды и спускаемся вниз.

— Эй, подождите-ка, — перебил Эллиот. — Наша миссия в значительной степени заключалась как раз в том, чтобы не заразить планету земными организмами.

— Черт с ним, с биологическим заражением. — Марк смерил его холодным взглядом. — Лично я хочу остаться в живых. — Его губы растянулись в тонкой усмешке. — Чтобы все остались в живых, — добавил он, словно это не сразу пришло ему в голову.

— Но…

— Я отправляю радиограмму на Землю, — сказал Борис. — Через… пятнадцать лет они нас спасут.

Эллиот откинул назад голову.

— Пятнадцать лет! — Он попытался засмеяться.

— Это возможно, — настаивал Марк, не сводя глаз с Эллиота. — Температура поверхности восемьдесят градусов [26] По Фаренгейту, то есть 26,5 °C. (Здесь и далее прим. перев.) , как на курорте. Вы сами проводили химические анализы. Мы сможем питаться местными растениями. Там, наверное, нет никакой микрофлоры, которая могла бы причинить нам вред. — Его взгляд стал пронзительным. — Вы ведь сами это говорили, не так ли?

— А если не вредит нам, — торжествующе провозгласил Борис, — значит, наши микробы, может быть, тоже ничего не сделают зайцеухим.

— Вообще-то, экзобиология не такая уж точная наука, — возразил Эллиот. — К тому же, если исходить из теории панспермии, то там как раз вполне может оказаться целый набор микробов, способных нам навредить.

— Однако похоже на то, что их там нет, верно? — Марк блеснул улыбкой, слишком мимолетной, чтобы смягчить серьезное выражение его лица. — Возможно, нам следует благодарить за это эволюцию.

Борис попытался встать, но страховочные ремни удержали его.

— Земные микробы не могут вредить зайцеухим! Вы сказали так!

— Я сказал: может быть! Но если вдруг мы ошибаемся, это будет означать массовое убийство! — Эллиот стащил с лица очки. — А мы ведь до сих пор не знаем, насколько они разумны.

— Смотрите на них! — возразил Борис, повышая голос. — Тупые, как коровы!

— Ну хорошо, достаточно. — Марк обратился к Борису. — Вы действительно считаете, что мы можем воспользоваться аварийной гондолой?

— Она сделана для аварии на земной орбите, но… я думаю, да. — Он посмотрел на аварийный люк. — Да, наверняка.

Марк с Борисом принялись обсуждать детали высадки на поверхность и перевозки необходимых припасов, в то время как Эллиот обдумывал сложившуюся ситуацию. Кажется, у них не было никаких приемлемых вариантов. Пятнадцать лет — чертовски долгий срок; такая перспектива едва ли выглядела намного более желанной, чем быстрая смерть. И к тому же в том, чтобы стать мучеником науки, есть нечто романтическое. Его охватило ощущение собственной праведности.

— …жалко, нет оружия, — донесся до Эллиота голос Бориса, который вывел его из состояния задумчивости. — А то бы мясо добыли.