Журнал «Если» - «Если», 2003 № 09

Понятно, что с гуманоидами они встречались гораздо чаще. Но, казалось бы, тем интереснее поговорить с полузнакомым собеседником, предложив ему вопросы, на которые он не успел ответить в предыдущие встречи — а столько было обещано…

Выходит, любители фантастики желают понять не законы Вселенной, согласно которым рождаются и гибнут галактики, не место человека в системе мироздания, но человека как такового — его сущность (естественно, гуманоид разберется с этим гораздо лучше, чем планетарное образование). Призовем в эту шеренгу метаморфов, которые в нашем книжном опыте чаще всего выступают в облике людей, присовокупим искусственный интеллект — как продукт человеческого разума — и получим законченную картину приоритетов Сети.

Наверное, это понятно. Наверное, это неплохо. Только жаль планетарные образования (а вместе с ними и энергетические сущности), которые безнадежно ждут диалога с лучшими представителями человечества, дабы открыть им тайны ближнего и дальнего Космоса. Ну что ж, пусть подождут. Сначала разберемся с человеком, а потом займемся загадками Вселенной.

По поводу остальных контактеров остается только переживать, деликатно объясняя им, почему они не котируются на этом празднике жизни. Ну не мыслит себя интеллектуальная элита человечества в качестве персонажа на сцене огородно-садоводческого товарищества! И все-таки за флору обидно: уж хотя бы саймаковские цветы или толкиновские энты могли претендовать пусть на скоротечное общение, но были встречены полнейшим равнодушием, разбавленным лишь одним (!) процентом голосов.

Фауне повезло больше — все-таки 5 % опрошенных готовы пообщаться с разумными животными. Однако на фоне гуманоидов они явно поблекли.

Любопытно другое: как закаленные бойцы Сети легко и внушаемо поддаются на провокацию. Стоило журналу предложить ироничный ответ, замыкающий список, как на него тут же клюнули 20 % участников голосования! Но ведь даже самому захудалому гуманоиду ясно, что любители фантастики, не испытывающие ни малейшего интереса к собеседнику с иными воззрениями, столь же нелепы, сколь смешны представители мыслящей флоры, полагающие себя венцом творения.

К счастью, подобной растительности оказалось всего 20 %.

К сожалению, она заняла пятую часть суши.

Сергей ПИТИРИМОВ

Здравствуйте, уважаемые участники конкурса!

Мысленно откинувшись в кресле по завершении чтения «альтернативных» рукописей, жюри уныло задалось вопросом: «Если это фантастические произведения, то что же тогда есть фантастика?» Однако, прогулявшись на свежем воздухе, выпив чашечку кофе и вспомнив рассказы предыдущих победителей конкурса, жюри восстановило душевное равновесие и вынуждено было признать, что подавляющее большинство присланных произведений фантастикой не является. В основном, это изложение неких не вполне ясных событий, которые реалистическими не назовешь в силу присутствия на страницах мистических сил, загадочных обстоятельств или смутных предчувствий героя. Тогда как фантастика — это…

Словом, друзья, припадите к истокам, перечитайте условия конкурса «Альтернативная реальность» за любой год (№№ 2 и 8) и внемлите нашим основным условиям: фантастическая идея (желательно небанальная), завершенный сюжет и приемлемый литературный уровень.

Из всего присланного материала жюри удалось выловить лишь несколько рассказов и одну миниатюру, которую, по результатам голосования членов жюри, и предлагаем вашему вниманию.

Автор Трищенко Сергей Александрович. Родился в 1958 году в Белгороде. Образование высшее техническое, имеет 55 авторских свидетельств и патентов на изобретения. Фантастику пишет с 10 лет, публиковался в местной прессе, рассказ «Мы были здесь» в этом году был напечатан в «Науке и жизни». Последнее место работы — начальник участка оперативной полиграфии Белгородского юридического института. Женат, воспитывает дочь.

В финал вышли А.Богомазов из Санкт-Петербурга и А.Борщев из г. Погар Брянской области.

Желаем удачи, друзья, и до новых встреч.

Жюри конкурса

Салливан с отчаянием смотрел на раскрытую калитку в ограде. До нее оставалось всего несколько шагов, но именно этих шагов он и не мог сделать: лимит на шаги был исчерпан.

«И зачем я сам ходил за последней кружкой? — подумал Салливан. — Не мог подождать официанта? Пьяная бравада!»-Оставаться на улице было нельзя: с минуты на минуту мог проехать полицейский патруль, а тогда, тогда…

Салливан застонал: ну почему он не согласился на сверхурочную работу? В этом случае у него оставался бы лимит возвращений домой после полуночи, а уж он нашел бы возможность растянуть его!

Салливан непроизвольно вспомнил ряд уловок, позволяющих сэкономить несколько движений, урвать от рабочих действий немного для личного пользования. В их числе были и доска в заборе, благодаря которой дорога на работу сокращалась на несколько десятков шагов, и придуманная им самим — чем он особо гордился — расстановка оборудования, позволяющая экономить пару рабочих движений за смену.

Вообще-то число рабочих движений не регламентировалось, их всегда выдавалось в достаточном количестве, другое дело, что каждая операция была строго нормирована и учет велся неукоснительно. Но всегда можно было оправдаться излишним рвением — особенно если немного перевыполнять норму, тогда на небольшой перерасход рабочих движений смотрели сквозь пальцы: мало ли — шаг влево, шаг вправо…

А на черном рынке их можно было обменять на домашние… если удастся пронести с работы, или даже на движения для отдыха — они ценились выше и стоили дороже.

Куда шли его рабочие движения с черного рынка, Салливан не интересовался. Поговаривали, будто их используют повстанцы для производства своих штучек… Но, в конце концов, на это есть полиция, а если добропорядочный гражданин, повысив производительность собственного труда, и сэкономит несколько рабочих движений, в этом нет ничего страшного, на взгляд Салливана.

Ведь придумали же нож с несколькими лезвиями, позволяющими разрезать котлету сразу на несколько кусков…

«Аристократы, говорят, позволяют себе отрезать от бифштекса маленькие кусочки», — подумал Салливан.

Хмель еще не прошел, поэтому Салливана время от времени охватывало благодушное настроение. А до полуночи оставалось всего несколько минут.

Салливан задергался, пытаясь хоть как-то передвинуться к калитке.

Рассказывал же этот старый черт! — вспомнил он. — Наблюдая, как кантуют высокий шкаф, он будто бы открыл способ самокантовки. Никем не запатентованный и потому нерегламентируемый! Используя его, если движения кончаются и ты застываешь в неподвижности, можно, раскачавшись внутри себя, попеременно наклоняться то в одну, то в другую сторону и таким образом передвигаться, пусть и медленно…