Журнал «Юный техник» - Юный техник, 1956 № 01

2. Модель карданного вала (для передачи вращательного движения под углом).

3. Звуковая линза. Резиновый шар с углекислым газом концентрирует звуковые волны.

4. Раздвижной четырехугольник. Он может быть ромбом, квадратом, трапецией и т. д. Так же можно сделать и раздвижной треугольник.

* * *

В начале лекции я хочу рассказать вам, друзья, почему была выбрана именно эта тема. На днях я сидел под липой во дворе, читал книжку и курил.

На другой лавочке возились с какими-то палками два дружка из нашего дома — Вова и Сережа. Вдруг из окна выглянула Вовина мама и сердито крикнула ему:

— Опять своей машиной по коридору наследил!

— Какой еще машиной? — отозвался Вова.

— Какой, какой — велосипедом! Сколько говорить надо!..

— Тоже мне машина! Просил, просил отца мотоцикл купить — это да!.. А то — машина…

Тогда я спросил Вову:

— А разве велосипед не машина?

Он презрительно махнул рукой:

— А то машина? У него ни мотора, ни коробки передач.

Так себе аппарат. Знай крути ногами…

Сережа, который уже рвался что-то сказать, перебил его:

— А швейная машинка — машина?

— Маш… — начал Вова и вдруг замолчал. Действительно, называется машина, а двигателя нет. Тоже крути сам. Он вопросительно посмотрел на меня и неуверенно проговорил: — Нет, вроде не машина…

— Ну, а электрическая швейная машинка?

— Машина! — обрадовался Вова. — Конечно, машина: у нее электромотор есть.

— Путаешь ты что-то, — заявил Сережа. — Вон у нас вчера света не было, так мама электрическую швейную машинку рукой крутила. Как так, была машина, а стала не машина?..

Вова почувствовал, что что-то действительно не так. Он растерянно спросил:

— А может, не в моторе дело?

Действительно, в чем же дело? Почему одни приспособления, облегчающие труд, называются машинами, а другие нет?

Трагическая катастрофа: соскочила цепь.

* * *

Машина! К этому слову все мы привыкаем с детства. У нас не возникает сомнений в том, что оно свое, русское. В действительности же это слово проникло в нашу речь — и в языки всех других европейских народов — из латинского языка. Еще в XVIII столетии оно и у нас звучало так же, как у римлян, — махина.

Людям еще в древнейшие времена остро понадобились приспособления при подъеме больших тяжестей. Древнейшие постройки Египта, Рима, Греции сложены из огромных камней.

Строители не смогли бы их перемещать и поднимать даже на небольшую высоту, если бы не применили наклонную плоскость, блок, полиспаст, ворот и другие простые подъемные устройства.

И вот тогда-то, в I веке до нашей эры, знаменитым римским механиком и архитектором Марком Витрувием было дано первое определение машины. Оно гласило: «Машина есть вещественное, сооружение, приносящее очень большую пользу при передвижении тяжестей».

Конечно, это определение было неверным. Выходило, что даже водяная мельница не машина!

Так получилось потому, что Витрувий не сумел найти главного и общего признака машины.

Шли века. Появлялись все новые машины. Но дать определение, что же называется машиной, никто не мог.

Был даже такой довольно интересный случай. Один из немецких ученых, В. Шульц, в 1843 году провозгласил, что самое сложное приспособление, если оно приводится в движение человеком, — не машина. А если оно же или даже более простое устройство работает от силы животных, от ветра, напора воды или механического двигателя, тогда это машина.

Получалось так: двигался по полю простой плуг, его тащили за собой волы — машина. А на фабрике работала очень сложная прядильная машина. Ее исполнительный механизм быстро и точно выполнял за человека тонкую работу прядения, но вращалась она вручную. Тогда, по Шульцу, такое устройство можно было назвать только орудием, а не машиной.

Великий Маркс показал заблуждения ученых, пытавшихся определить понятие машины. Он доказал, что их неудачи — от одной и той же причины. Эти ученые искали главный признак машины не там, где он действительно находился.

Если какое-нибудь механическое устройство обогащалось механическим двигателем, то вытеснялась лишь та часть человеческого труда, которая затрачивалась на приведение машины в действие. Такое улучшение устройства было далеко не самым важным.

Неизмеримо важнее было вытеснить из процесса производства другую часть человеческого труда — ту, что затрачивалась непосредственно на обработку сырья и материалов. Даже самый мощный механический двигатель был ни к чему, если в том, что называлось машиной, не было исполнительного механизма, который получал от источника энергии движущую силу и совершал закрепленными в нем орудиями те рабочие движения, какие раньше выполнял человек своим ручным инструментом. Только тогда, когда инструмент из рук рабочего перешел в руки механического приспособления, оно превратилось в машину. Ясно, что роль исполнительного механизма важнее, чем роль двигателя.

Маркс и указал на исполнительный механизм как на главный признак машины. Он говорил: «…исходит ли движущая сила от человека или же, в свою очередь, от машины, это ничего не меняет в существе дела». А вот если нет исполнительного механизма, если человеку приходится вручную выполнять рабочее движение, тогда нет машины, а есть только приспособление, помогающее людям в труде.

Теперь нам ясно, почему, например, переносный точильный станочек не машина. В нем есть двигатель (нога точильщика), передаточный механизм (педаль с колесом), но нет исполнительного механизма, — человеку приходится самому прижимать ножи к точилу. А автомобиль, который я нарисовал на доске, — машина, в нем есть и двигатель (мотор), и передача (коробка скоростей, карданный вал), и — самое главное — исполнительный механизм (колеса). Водитель же только управляет работой этой машины. Теперь вы и сами решите, машина ли велосипед?

Обычно машина состоит из трех групп механизмов: двигательного, передаточного и исполнительного. В современных сложных машинах можно выделить еще одну группу механизмов — механизмы управления. Вместе с тем в ряде случаев в современных машинах вырождается, а иногда даже совсем отсутствует механизм передаточный.