Владимир Гусев - Искатель, 1990 № 01

— Очень интересная игра, — сказал Дюрель в раздумье. — Забавная. А теперь позвольте спросить, как должен вести себя детектив, чтобы разгадать загадку… между нами, «коллегами», говоря…

Як выдавил улыбку, пытаясь показать, что оценил шутку, ослабил ворот рубашки, хотя он и не был особенно тесен.

Казалось, Як не собирается отвечать. Он потянулся, несколько раз вздохнул и после продолжительной паузы снова заговорил, с трудом подыскивая слова:

— Вначале детектив опрашивает свидетелей, а затем определяет положение жертвы по отношению к играющим… Все обязаны говорить правду. Все, кроме убийцы… А ему, чтобы выкрутиться, разрешается лгать. Он может даже попытаться бросить подозрение на кого-то другого. На этом его, кстати, иногда легко поймать. Одни говорит одно, другой — другое — и тогда все разъясняется. Убийцу удается уличить. Но чаще преступник остается необнаруженным. Вот тогда необходимо найти его и доказать, что он убийца… с помощью улик, а не просто догадаться…

Керстин больше не слушала. Его голос исчезал, становился жужжанием жука на фоне запахов жимолости, которые проникали в открытые окна. Она осмотрелась. Один из них — убийца. Один из этих людей, которые сидели или стояли сейчас в комнате, — убийца. Один из них превратил захватывающую игру в жуткую действительность. Зачем? И кто? Да скорее всего мужчина с сильными руками…

Лилиан не сопротивлялась И почему она должна была это делать? Она, конечно, до последней секунды верила, что они играют. Мог это сделать Буссе? Сейчас он сидел, обхватив руками голову, и медленно, взад-вперед, раскачивался, словно большой зверь за решеткой.

Керстин знала, что Буссе был влюблен в Лилиан. Она посмотрела на его сильные, жесткие, с вздутыми после многих лет игры в теннис венами, но все же нежные и чувствительные пальцы. У Буссе хорошие, добрые руки. Вот он легким движением смахнул со лба вьющуюся прядь… Мог Буссе убить? Мог вообще кто-то из них убить?

Может быть, Йон… Йон — боксер, а для боксера кровь — привычное дело. Но мог он так зверски задушить? Нет-нет, только не Йон. Он мог ударить, как это привык делать на ринге. Пусть жестоко, с точным расчетом, но равного ему противника, который находится перед ним. Вряд ли он смог бы ударить женщину или животное.

А вот Кай другого склада. Керстин вспомнила, как Кай свернул голову коту. Он ненавидел кошек. Однажды Керстин с Каем, пробираясь через заросли, увидели большого черно-белого кота, который лежал в кустах и наблюдал за птичками. Когда они проходили мимо, Кай молниеносно, как гадюка, подскочил и схватил кота. Кот вскрикнул дважды — вначале как ребенок, потом жалобно, будто половица скрипнула под ногами. Одним махом Кай свернул коту голову. Керстин в тот момент так прикусила язык, что почувствовала во рту кровь.

Она посмотрела на Кая. Тот сидел рядом с Эльси и крепко сжимал ее кисти…

Может, Як? Як ревнив и вспыльчив. Он много раз бил Лилиан, будто имел на это право. Керстин Як не нравился больше всех, но Лилиан его любила.

Остается Туре. Он отличался замкнутостью, и никто не знает его достаточно хорошо…

Дюрель подошел к Лилиан и низко склонился, так низко, как если бы он целовал ее. Проведя пальцем по ее губам, он на половину разогнулся и стоял, опираясь одной рукой о колено, а другой машинально поправляя галстук.

— Она задушена, — произнес Дюрель. — Кажется, раздавлено горло, впрочем, обстоятельнее осмотрит и решит доктор. На шее несколько длинных царапин от ногтей… Женских ногтей…

Он поднял руку Лилиан и стал ее внимательно разглядывать. На пальцах виднелись пятна крови, покрытые серебристым лаком ногти также были испачканы кровью. Дюрель улыбнулся.

— Раны на шее она нанесла себе сама — молодец, пыталась защититься. Думаю, мы должны исходить из предположения, что это дело рук мужчины.

Он медленно выпрямился, в глазах появился стальной блеск.

— Мужчины! — повторил он. — Значит, кто-то из вас, молодые люди. — Он подчеркнул каждое слово, и обвинение получилось резким. Керстин почувствовала странную дрожь в теле, вспоминая свои предположения. Действительно, женщины таким способом не убивают, женщины обычно дают яд, бывает, стреляют, но не душат. Несомненно, это сделали мужские руки… «Кто-то из вас, молодые люди…»

Неожиданно Дюрель повысил голос.

— Начнем сначала. Расскажите, что вы знаете о ней? — Он, как недавно Як, был уверен, что контролирует ситуацию. — Кто хочет рассказать? Вот вы дружили с ней? — Он повернулся к Керстин. — Вы!

Все посмотрели на Керстин, а Керстин почему-то на Буссе.

— Мы с ней считались хорошими подругами, — прошептала она. — Лилиан была богатой. — Керстин бросила быстрый взгляд на мертвую. — И красивой. Очень красивой — не такой, как теперь… — Она запнулась, комок застрял в горле. Керстин вдруг почувствовала себя ребенком. Подойдя к окну, несколько раз глубоко вдохнула воздух.

— Не знаете, у нее были враги из числа присутствующих здесь?

— Не знаю. Враги?.. Вряд ли. Возможно, кто-то любил ее, а Лилиан была к нему равнодушна и… — Будто это говорила не Керстин, а кто-то другой вместо нее. Она повернулась к ним лицом. И увидела их как в тумане. — Я думаю, Буссе… Но Буссе не может…

Буссе остолбенел, потом беспомощно опустил руки, остановив на Керстин безжизненный взгляд.

— Вы были в нее влюблены? — уточнил Дюрель.

Буссе кивнул.

— Ваше чувство было безответным?

— Не знаю.

Наступило молчание. Затем Керстин продолжила:

— Йон должен был ей деньги. Она рассказывал мне, что пыталась получить их обратно, но у него все не оказывалось необходимой суммы. По крайней мере, он так говорил. Ей самой нужно было отдать кому-то долг, но я думаю, Лилиан кривила душой, просто боялась их потерять. Она говорила, что даже угрожала ему полицией…

Йон вскочил с дивана.

— Я хотел вернуть! — прошептал он, взволнованно размахивая руками и дыша, как загнанный зверь. — Она это знала. Я хотел вернуть… Вы должны мне верить…

Йон снова сел. На лбу его выступил пот. Он закрыл глаза. У него было такое лицо, будто ему вот-вот станет плохо.

Дюрель внимательно посмотрел на него.

— Я думаю, что вычислил вас, — произнес он. — Вы боксер?

Йон кивнул и проглотил застрявший в горле ком.

— Да, я боксер. Но я не убивал. Я боюсь применять силу. И ненавижу насилие…

Дюрель поднял брови. Он был удивлен.

— Ну, дальше, — сказал он Керстин. — Что вы еще знаете?

Керстин заметила, что все впились в нее взглядами, и почувствовала себя предателем. Когда она снова хотела открыть рот, чтобы продолжить, язык вдруг стал непослушным.

— Як и Лилиан со вчерашнего дня враги. Як такой ревнивый… вбил себе в голову, что Лилиан и Буссе…