Лариса Михайлова - Сверхновая американская фантастика, 1995 № 04

— А я нет.

Он прикусил губу.

— Если бы можно было насовсем закрепить в тебе Джанет Бриджер… Слушай, я попробую узнать, возможно ли это. Но на самом деле тебе надо решить, доверяешь ты мне или нет. Я хочу, чтобы ты оставалась в теле Дансер, чтобы была собой. Никому другому нет до этого дела. — Он заглянул в глаза девушки, но тут же вынужден был отвести взгляд, потому что не был до конца искренне уверен, что все его обещания исполнятся, а она смотрела на него с такой отчаянной надеждой. — В общем, я постараюсь, — поправился он.

— А если нет, я исчезну. — Она нервно побарабанила пальцами по спинке кровати. — Расскажи мне о себе, Грэй Бриджер, о себе и об этом мире.

Это он и сделал, растолковав ей все о непрочном равновесии между памятью и личностью, который был свойствен всем Измененным обитателям Завета, о своей и ее неполноценности. Он говорил, и, казалось, слова вытягивают из него боль — в сравнении с ее тяготами собственные проблемы казались пустячными. Приязнь, которую он испытывал к ней, превратилась в уважение, когда он убедился в ее проницательности и понятливости. А вопросы, которые она задавала, были именно теми, на какие и он хотел бы получить ответ в ее положении. Он больше не думал о ней как о Дансер для него она стала Джанет, конкретной настоящей женщиной. Она нуждалась в нем, а прежде никто не испытывал нужды в Грэе Бриджере.

Где-то посередине их долгого и напряженного разговора Грэй прилег рядом с ней на кровать. Они вытянулись бок о бок, тесно прижавшись друг к другу, чтобы не упасть. Их разделяла одна лишь тонкая простыня. Голос его срывался. В горле пересохло. Он выглянул в окно и с изумлением обнаружил, что небо потемнело. Комнату освещали лишь огни Окраинного Рынка и города внизу, если не считать холодных далеких звезд и слабого свечения одной из трех лун Завета, которая только что взошла. Грэй и Дансер разом умолкли. Грэй разглядывал звезды, гадая, сможет ли он когда-нибудь увидеть их ближе; но в эту, редкую для него минуту покоя он был доволен.

— Грэй?

Он едва различал ее лицо.

— Я как путешественник во времени, который никогда не сможет вернуться назад. Ты уверен, что хочешь улететь отсюда? Мне кажется, этот мир понравился бы тебе, если бы ты попробовал начать все сначала. Это твои дом.

Он вспомнил о гордости, которую испытывал когда-то и никогда уже не испытает вновь.

— Я хочу улететь, — наконец просто сказал он. — Ты поможешь мне? Ты поедешь со мной?

— Да. — Она обернулась к нему. — Я хочу жить.

Ее печаль была куда больнее и тяжелей. Путешественница во времени, чья машина сделана из пустого тела ее потомка. Одна мысль об этом была ужасна.

— Обними меня.

Он теснее притянул ее к себе. Ее тело под тонкой простыней было юным и отзывчивым. Что может случиться, когда они уже будут в Гармонии? Когда она соскользнет с грани в бессознательное состояние и снова станет пустым телом-раковинкой, как сегодня, когда он увидел ее на кровати, — что он сделает?

— Господи, — прошептал он, думая, к чему же приговорил сам себя… но приговор уже произнесен.

Она выскользнула из-под простыни, и ее теплые пальцы, проскользнув между пуговиц его рубашки, коснулись его груди.

— Я никогда прежде не была замужем, — прошептала она. — Я… я была старой девой сорока шести лет. Не девственница, но почти. Работа над проектом корабля переселенцев была всей моей жизнью, и когда нам пришла в голову эта идея, как сохранить пассажиров во время перелета, я подумала — почему бы и нет? Это просто — взять яйцеклетки, образцы тканей. И вот я здесь, плод собственного недомыслия. Я боюсь, Грэй. Наверно, я умерла тысячу лет назад, но я не хочу умирать. — Она засмеялась и умолкла лишь тогда, когда Грэй поцелуем закрыл ей уста. Ее неловкие пальчики расстегивали его рубашку, с каждой пуговицей опускаясь все ниже. Движения казались неумелыми, напряженными, и вдруг он сообразил, что ей просто недостает опыта. Из всех женщин, которых он когда-либо знал, она единственная не обладала набором разнообразного сексуального опыта. Он освободил ее от простыни медленным движением, болезненно осознавая ее личностное, уникальное существование. Плоть, касавшаяся его, не была загрязнена привычкой к разврату. Наплыв нежности — от того, что она знала меньше, чем он — вызвал слезу у него на глазах. Он обнял ее, баюкая в своих объятиях, шептал ее истинное имя и любил ее со всей отчаянной нежностью своего сердца.

— Говорить буду я, — сказал Грэй.

Джанет кивнула, и он толкнул дверь отдела эмиграции. Внутри было пусто. На широком, выложенном зелено-золотистой плиткой полу лежала пыль. Грэй подумал, что мог бы отыскать здесь собственные следы, оставленные за последние месяцы. Сопровождаемый Джанет, он подошел к высокой стойке и стал ждать. Наконец с другой стороны зеленого простенка подошел сухопарый юноша в длинной голубой тунике. Он узнал Грэя — это было ясно по его выражению лица, — но никак не показал этого.

— Слушаю, — презрительно бросил он.

— Моей жене нужно разрешение на выезд с Завета, — сказал Грэй.

Взгляд юноши скользнул за спину Грэя и вернулся на место. — Женщинам полагается пройти сканирование ДНК. — Он зевнул. — У нее положительный результат?

Грэй пожал плечами.

— Она одиночка, как и я. Стандартная.

На лице его собеседника отразилась явная скука.

— Туземцам мужского пола достаточно доказать свою нормальность или иметь разрешение на работу с токсическими веществами. Женщинам полагается сканирование ДНК, чтобы доказать соответствие их личности. В противном случае — полная гистерэктомия. Стерилизация.

— Мы сделаем это, — сказал Грэй после минутной паузы. Отвратительная мысль — лишить женщину возможности иметь детей — это прервет ее род. Согласится ли Джанет на это?.. Затем он осознал источник подобного отношения. — Так мы можем получить разрешение?

— От лицензированного гармонийского медика, — фыркнул чиновник. — Речи быть не может о местных шаманах. — Он сунул руку под стойку и выложил между ними стопку бумаг. — Гармонии ни к чему, чтобы на свободе резвилась свора отродья Измененных.

— Да, конечно, — нервно пробормотал Грэй и добавил: — я понимаю.

Чиновник подтолкнул к нему бумаги и отступил, избегая случайного прикосновения, затем повернулся к ним спиной и исчез в разделенных перегородками внутренностях своего офиса.

— Что нам делать? — спросила Джанет.

Он покачал головой. Помещения офиса Культурной Гармонии тщательно прослушивались и просматривались: он испытал это на собственной шкуре, сделав нелестное замечание об одном из своих обследователей.

— Идем домой, — сказал он.