Лариса Михайлова - Сверхновая американская фантастика, 1996 № 08-09

— Я не думаю, что ты прекрасный, Зив, — сказала Энни.

Смешно, но слышать это было как-то даже больно. Сделав над собой усилие он улыбнулся.

— Может быть, не прекрасный, но, все-таки, чертовски хорош!

— Ты хороший. Но ты делаешь плохие вещи.

— Конечно. Ты тоже делаешь. Все делают.

Энни посмотрела прямо ему в глаза.

— Ты сделал плохо мне, — одновременно она подняла один палец, начала считать. — Ты бросил меня одну ночью на улице. Ты съел весь изюмовый хлеб, до моего прихода. Ты спишь в моей кровати и занимаешь все место. Ты всегда устраиваешь в ванной беспорядок, — она посмотрела на пальца. — Четыре плохих вещи.

Энни набрала воздуху.

— Уходи, Зив. Возвращайся на своей космический корабль.

Его улыбка казалась напряженной.

— А если я не хочу?

— Я попрошу мистера Демала, — сказала Энни. — Он мне сказал: «Если он не уйдет, позови меня. Слышишь?» Вот что он сказал.

Зив встал и подошел к ней. Она пахла кофе и ароматическим средством для полов. Он провел пальцем по ее руке, тоненькие волосы поднялись.

— Ты не хочешь, чтоб я уходил, Энни, — сказал он.

Она заплакала и оттолкнула его.

— Нет, я хочу, — сказала она. — Я больше не хочу, чтоб ты меня изучал. Уходи, Зив.

На одну сумасшедшую минуту, Зив подумал было отказаться — просто остаться здесь и посмотреть, что она будет с этим делать. Но потом вспомнил о Демале, и о социальных работниках, и о властях. И еще о детях. Господи. Как он мог ввязаться в такое?

— Нет проблем. Мне не нравится быть непрошенным гостем.

Он заботливо укладывал вещи: рубашки, белье. У него накопились деньги, заработанные с тех пор как он поселился здесь, Зив рассовал их по карманам. Засунул подушку в полиэтиленовый пакет, бросил туда мыло, зубную щетку и новый тюбик зубной пасты. Из кухни он взял две булки хлеба и консервов, сколько мог унести.

Энни наблюдала молча. Надев куртку, он подошел к девушке, но она отступила.

Зив огляделся — удостовериться, что ничего не забыл. Комната выглядела такой же теплой и уютной, как и в первый вечер; что-то ёкнуло внутри. На мгновение он почувствовал, что мог как-то лучше все устроить.

Зив открыл входную дверь.

Те двое сидели на ступеньках третьего этажа.

Рейчел склонилась к Демалу и выпрямилась, когда Зив ступил на лестничную клетку.

— Послушайте, у вас есть газета? — спросил Зив. — Может быть найду комнату или еще что…

Демал слегка удивился, но поднялся и пошел к себе. Вернувшись с газетой, он вручил ее Зиву.

— Спасибо. Эй, Рейчел, не могла бы ты дать мне рекомендацию?

Рейчел открыла рот, закрыла, и опять открыла.

— Могла бы… — сказала она сдавленным голосом.

Энни, опершись на перила, наблюдала, как Зив спускался по ступенькам. Внизу он взвалил свою сумку на плечо и открыл входную дверь. Она видела как он нагнулся, изучая почтовые ящики. Потом отпустил дверь. Через минуту она услышала, как открылась и закрылась подъездная дверь.

Энни плакала, все еще опираясь на перила. Рейчел похлопала ее по спине. Потом Энни выпрямилась. Она вытерла лицо, — там, где жгли слезы.

— Все-таки, у меня внутри ребенок, — сказала она.

— Да, Энни.

— Я помню все истории Зива, — вздохнула Энни.

— Конечно, помнишь.

— Я расскажу их ребенку, когда он родится.

— О, боже, — сказала Рейчел.

— Цыц! — сказал мистер Демал. — Ты расскажешь этому ребенку любые истории, какие захочешь, девочка.

Энни пошла к себе. Она закрыла шкафы, которые Зив оставил открытыми. Убрала волосы Зива из умывальника. Потом перетащила телевизор обратно в жилую комнату и положила розовый коврик у кровати.

Квартира выглядела хорошо. Энни погладила космического младенца в животе. Сегодня среда; Растители выходные. День стирки.

Приглашаем снова на встречу с Робертом Янгом, известным российским читателям прежде всего как автор повести «Срубить дерево ». « Сверхновая » опубликовала в № 5- 6 за 1996 также последний рассказ, вышедший из-под его пера «Великан, пастушка и двадцать одна корова».

В то утро мне позвонил подрядчик, которого я нанял для постройки нашего нового дома. Готовя к строительству вершину холма, на котором будет стоять наш дом, его люди откопали там какой-то ящик. Он сказал — ящик латунный, а крышка запаяна намертво. По его мнению, там могло быть что-то ценное, и поэтому мне следовало бы присутствовать при ее вскрытии. Я пообещал ему приехать.

Вот чем хорошо жить на пенсии. Можешь делать все, что душе угодно, и в любое время. Худо только одно — времени остается слишком много, а занять его чаще всего почти нечем.

На пенсии я не так давно. Всего полгода. Большинство здесь, выходя на пенсию, отправляются провести свои «Золотые годы» во Флориду. Я не из таких. Много лет назад, когда мы с сестрой продавали землю —, наследство отца — я сохранил за собой самый высокий холм. Чудесный холм, с которого видны все окрестности и озеро, а на склонах растут дубы, клены и акации. Я был привязан к нему все это время, а теперь, удалившись на покой, собираюсь поселиться на самой вершине.

Я никогда сильно не отдалялся от холма; дальше всего во вторую мировую, когда армия, стремясь выжать из меня все, что можно, швыряла меня туда-сюда по Штатам, и в конце концов даже посадила на корабль и отправила в Европу. После войны я устроился на работу в Ходейл Индастриз, переехал в город, чтобы жить поближе к месту работы, и купил там дом. Но теперь я собираюсь вернуться на холм, как только дом будет построен. Со своей женой, Клэр. Нас ничто не держит: дети давно уже выросли, женились и уехали. Летом здесь вся земля станет пестрым ковром из цветов. Осенью ее покроют хризантемы, ромашки и астры. А зимой — зимой снег.

Я спросил Клэр, поедет ли она со мной. Она отказалась, сказав, что ей надо пройтись по магазинам. Я выехал на шоссе и через час свернул с него у Фэйрсберга, пересек городишко, борясь с воспоминаниями. До холма оставалось не больше мили. Я проехал мимо стройки, развернувшейся на земле, которая когда-то принадлежала моему отцу. Холм рос передо мной, как поднимающееся с земли зеленое облако.

Тяжелые машины строителей проторили что-то наподобие дороги по склону холма, но я не стал рисковать днищем своего «шевроле», и вылез из машины, чтобы пешком подняться между дубов, кленов и акаций. Июльское солнце пекло сквозь листву и палило мне в спину, и добравшись до вершины, я весь вспотел.

Здоровенный бульдозер елозил туда-сюда, сравнивая непокорные бугорки и засыпая ямы. Билл Симмс, подрядчик, стоял возле своего пикапа, разговаривая с каким-то здоровяком. Еще двое копались в моторе экскаватора. Симмс направился мне навстречу.