Лариса Михайлова - Сверхновая американская фантастика, 1995 № 01

Рутинная работа «на публику» занимала нас меньше всего. Куда интересней было углубиться в настоящую — исследовать нашу мощь, а заодно и возможности паразитов.

Компания выделила самую быструю ракету, которая уже через час доставила нас на базу № 91. В полдень телевидение возвестило о нашем прибытии. Президент сделал специальное заявление и объяснил, почему он позволил нам остановиться на девяносто первой базе, самом охраняемом объекте в США (Американцы шутят: скорее верблюд пройдет сквозь игольное ушко, чем посторонний проникнет на базу № 91). Он заявил также, что наша безопасность является делом всемирной важности, и любая попытка репортеров пробраться к нам будет расценена как нарушение правил безопасности со всеми вытекающими последствиями. Этим была решена одна из главных наших проблем — теперь мы могли спокойно передвигаться, не опасаясь слежки со стороны дюжины вертолетов.

Девяносто первую базу, конечно, не сравнить по комфортабельности с директорскими квартирами в АИУК. Нас поселили в сборные металлические палатки, построенные за сутки до нашего приезда — обычные казармы, разве что хорошо меблированные.

Всем пятерым ученым, которые встретили нас по просьбе президента, не было еще сорока. Высокий, под два метра, голубоглазый и розовощекий здоровяк Холкрофт вообще мало походил на исследователя — у меня даже возникли опасения насчет него. Остальные четверо — ребята что надо: сообразительные, уравновешенные и не без чувства юмора. Мы сели выпить чаю вместе с дежурным офицером и начальником службы безопасности. Оба они показались мне типичными служаками: в меру образованные, но уж больно прямолинейные — шеф безопасности тут же пожелал узнать, какие меры он должен принять против цатоггуановских шпионов. Я понял, что им надо абсолютно четко разъяснить, против кого мы сражаемся: враг не перед нами и не сзади нас — враг засел непосредственно в нас самих. Они долго не могли взять в толк, пока генерал Уинслоу, дежурный офицер, не сказал: «Ага, вы хотите сказать, что эти существа похожи на микробов, попавших в кровь?» Я ответил, что именно так их и можно описать, после этого я почувствовал облегчение, хотя офицер безопасности тогда принялся про себя надеяться отыскать эффективный дезинфектант.

После чая мы пригласили наших «новобранцев» в палатку. В мыслях дежурного офицера я прочел, что по его приказу под цементным полом нашего жилища установили вибрационные микрофоны, и едва мы вошли, я их тут же обнаружил и вывел из строя. Их упрятали в толще цемента на глубине одного дюйма, и разумеется, не взламывая пола их теоретически уничтожить было нельзя. Целую неделю после этого я ловил на себе озадаченные взгляды офицера безопасности.

Весь вечер мы просвещали пятерых «новобранцев». Для начала вручили им копии «Исторических размышлений». Потом я вкратце рассказал свою историю — одновременно мой рассказ записывался на магнитофон, так что, если у них возникли бы какие-то неясности, то можно было еще раз прослушать кассету. Вот выдержка из моего выступления — записаны последние пять минут, именно там выражена сущность проблемы, с которой мы столкнулись:

«…Таким образом, по нашим догадкам, сражаться с этими существами может лишь человек, тщательно изучивший феноменологию. Главная их сила состоит в том, что они могут разбалансировать сознание. (Я уже признался им, как мы разрушили плиту Абхота.) Это означает, что мы должны научиться оказывать им сопротивление на всех ментальных уровнях.

Отсюда возникает другая проблема, решить которую мы должны немедленно. Мы мало что знаем о человеческой душе. Мы не знаем, что происходит, когда человек рождается и умирает. Мы не понимаем, что связывает человека с пространством и временем.

Романтики девятнадцатого века считали людей „богоравными“. Теперь мы знаем, что это то действительно возможно достичь — потенциальные силы человека настолько неизмеримы, что мы их лишь начали постигать. Быть равным Богу, значит — контролировать ход событий, а не быть жертвой обстоятельств. Однако мы должны помнить: полного контроля не будет до тех пор, пока перед нами стоит так много вопросов. Человеку, который шагает и смотрит в небо, легче сделать подножку. Пока мы не осознаем основ нашего бытия, паразиты могут атаковать их и уничтожать нас. Вполне вероятно, что они настолько же невежественны в этих вопросах, как и мы. Но успокаиваться этим выводом нельзя. Мы обязаны разгадать тайны смерти, пространства и времени. И тогда это станет гарантией нашей победы.»

К моему удивлению и немалому удовольствию, Холкрофт оказался самым способным из всех моих учеников. Вид детской невинности действительно отражал незамутненную чистоту его внутреннего мира. Он воспитывался в деревне двумя незамужними тетушками, а в школе весьма преуспел в науках. По своему нраву это был великодушный, жизнерадостный, чуждый всякой нервозности человек, и благоприятный фон детства позволил ему сохранить все эти качества. Его успехи в экспериментальной психологии были не ахти какими: в нем начисто отсутствовал особый нервный импульс, который движет первоклассными учеными. Но зато присутствовало более важное качество — врожденное чувство согласия с природой. Он обладал своего рода духовным радаром, который позволял ему жить с удивительной легкостью.

Иными словами — то, о чем я рассказал Холкрофту, он уже знал. Остальные постигали сказанное мною на понятийном уровне, они медленно переваривали полученную информацию подобно тому, как питон переваривает проглоченную крысу. А Холкрофт все понял одним лишь инстинктом.

Для нас пятерых это было особенно важным — ведь все мы были интеллектуалами. Нам никогда не избавиться от привычки постигать мир сознания при помощи интеллекта, что поглощает уйму времени: это можно сравнить с неповоротливостью армии, которой командует генерал, привыкший издавать все приказы в тройном экземпляре, а затем каждый свой шаг обсуждать со штабными офицерами. Холкрофот был «медиумом», но не в спиритическом смысле, хотя это довольно близко к его сфере, а в сфере инстинктов. В первый же вечер мы умудрились включить его в наш телепатический круг; его внутренний слух был изначально настроен на нас. И вот новая надежда озарила нашу пятерку: а вдруг этому новичку удастся нырнуть в сознание еще глубже, чем нам? Что если он сможет лучше нашего понять природу и цели паразитов?

Следующие два или три дня мы сидели в нашей хижине и обучали учеников всему тому, что сами знали. Телепатия очень в этом помогала. Оказывается, мы проглядели одну из важнейших проблем феноменологии: когда вы объясняете человеку, насколько он заблуждался всю свою жизнь по поводу собственной природы, это выбивает его из колеи, словно ему взяли и вручили миллион фунтов. Или представьте себе импотента, которому поручили управлять гаремом. В человеке пробуждается источник поэтического вдохновения, он открывает, что может разогреть свои эмоции до белого каления. На него обрушивается понимание того, что в руках его всегда был ключ к величию; оказывается, те «великие», которых мы знаем, обладали лишь жалкой толикой той силы, какой он теперь владеет в избытке. Оказывается, он всю жизнь недооценивал себя. Его прежняя личность, погруженная в непроходимую тупость тридцати-сорокалетней привычки, не собирается отмирать в одночасье. Но новая личность несравнимо сильней. И человек превращается в поле битвы двух личностей. В результате — на всю эту заваруху расходуются гигантские запасы энергии.