Журнал «Всякая всячина» - Всякая всячина 2015 №01

Шел он быстро и не оглядываясь по сторонам, так что вскоре ее обогнал. За ним шел второй, за вторым — третий… Выглядели они, по мнению Люли, как на картинках в старых книгах и на снимках из Вилнета, но в то же время и по-другому.

Похожий вид имел бы, подумала Люля, ее русский крестьянский прапрадедушка Ваня, уменьши его вдвое, одень в меховой жилет и кожаные штаны и заставь отрастить бороду, а также заткни ему за пояс кирку и сунь в одну руку — факел, а в другую — ларец с дарами. Пожалуй, дедушка сломался и сбежал бы уже на кожаных штанах.

Чтобы никому не было обидно, что приходится все время обозревать профиль четвертого гнома или заплаты на штанах последнего, в поезде были установлены стекла дальнего вида и круговые зеркала, а поезд то убыстрял, то замедлял ход.

— И что интересного? — спросил один из представителей прессы, — Идут себе и идут.

— Красиво же… — тихо сказала Люля.

Стены коридора, по которому шествовали гномы, были сделаны из причудливо вырубленных из декоративного камня плит и украшены драгоценностями. В свете факелов глазам поезжан и впрямь представала изумительная картина. Не все, правда, приняли это близко к сердцу.

— Красота! Сплясали бы они на ходу, что ли, — зевнув, сказал Слава Захаров.

В это время поезд остановился. Рельс, по которому он ехал, закончился, тогда как коридор, по которому шли гномы, свернул под прямым углом. Огни факелов стали удаляться.

— Это и все? — удивился кто-то, — А святилище?

— На то оно и святилище, — сказала Люля,

— Чтобы туда посторонних не пускали. Вон, они уже и факелы погасили. Я про это читала.

— Зачем? — спросил Пррак.

- В честь Великой Тьмы, Породившей Гномов. Сейчас возложат все, что положено, опять зажгут факелы и вернутся. Давайте уже разворачиваться, сейчас назад поедем.

Журналистская братия заворочалась, перекидывая ноги и у кого что вместо них через сиденья и меняясь местами. Люля, все это время не отрывавшая взгляд от гномьего коридора, подергала Славу за рукав и тревожно сказала:

— Па, гляди, что-то у них там не то.

Слава приник к стеклу — и правда: далекие огоньки двигались как-то беспорядочно, как будто гномы вместо того, чтобы идти чинно, друг за другом — беспорядочно метались из стороны в сторону. Потом огни стали быстро приближаться. По стенам метались отблески пламени. На мгновение показалось, что мелькнула какая-то тень, затем пробежал один гном, другой, третий… Потом они стали возвращаться, бегущие за ними что-то взволнованно спрашивали, размахивая руками… Наконец, один из гномов остановился перед стеклянной стеной и, растерянно глядя прямо на туристов, стал шевелить губами.

— Пррак, как ты думаешь — что ему надо? — спросил Захаров.

Карпакианин прижался раструбом к стеклу. Оно было звуконепроницаемое, но возможности карпакиан почти безграничны, так что Пррак, видимо, что-то разобрал. Потому что он повернулся и сказал:

— Говорит — у них там убили кого-то.

* * *

…При всех своих многочисленных недостатках Слава Захаров был из тех людей, что не моргнув глазом, берут на себя, образно говоря, управление гибнущим кораблем, даже не зная толком, где у этого корабля штурвал. При этом у него будет такой уверенный вид, что ни у кого из перепуганных пассажиров ни тени сомнения не возникнет — этот бывалый морской волк все сделает, как надо, снимет судно с мели и поведет к светлому будущему.

Поэтому, когда в поезде поднялся шум и половина туристов стала рваться посмотреть на труп, а половина, наоборот, захотела сбежать, куда подальше, кто первым поспел в оскверненный священный коридор?

Слава.

Кто огородил место преступления услужливо вытянувшимся Прраком?

Слава.

Кто согнал туристов в гостиницу и запретил ее покидать?

Опять он, наш бесстрашный репортер.

Оснований на то у него никаких не было, но удостоверение одной из самых влиятельных столичных газет сделало свое дело, к тому же больше никто бразды правления в руки брать не желал. Старейшина гномов был в шоке, и все порывался опять погнаться за убийцей, но Слава углубляться в пещеры до приезда полиции запретил. К телу приближаться тоже — чтобы следы не затоптали. Поэтому гномы тихо сидели в углу, и даже не разговаривали, настолько потрясла их смерть сородича.

Убитый гном лежал лицом вниз почти у самого входа в святилище. В спине его зияла рана, а рядом валялось окровавленное орудие преступления — его же собственная кирка. Увидев кровь, сквозь заслон попытался прорваться одуревший корреспондент — летучая мышь с планеты Райс, но попал Прраку в раструб и был выплюнут на сверхдальнее расстояние.

Когда туристский поезд и священный коридор опустели, рядом с местом преступления, кроме гномов и Пррака, остался еще кое-кто. А именно — возле основного массива Прраковых трубочек стояла маленькая, одинокая фигурка, комкая в руках мешок. Конечно, это была Люля. Она везде следовала за отцом, а тот, отдавшись на волю волн руковождения, забыл ее в священном коридоре. Где она и осталась, чтобы не быть затоптанной бегущими туристами. Ожидая спасения, она даже несколько раз украдкой взглянула на тело. Выглядело все очень страшно, но она крепилась. В конце концов, прибежал Слава, и, ругаясь, утащил Люлю за собой на корпункт. Пррак уже вслед им крикнул, чтобы принесли чего-нибудь поесть-попить. Бывалому воину ничьими останками аппетита не отобьешь.

…Полиции на Рудниках не водилось. С гномами проблем не было никаких, а туристы защищались силовым полем. Спасатели были, целых два человека — пещеры все-таки — да и те особо работой не загружены. Теперь оба перепуганных спасателя сидели на корпункте, как школьники, сложив руки на коленях, и смотрели в рот Захарову, который всецело отдался любимому занятию — распоряжаться и руководить. Репортеры же выстроились в очередь к телепону, чтобы поскорее сообщить о происшедшем в свои газеты.

- Комиссар Джаз прибудет к вечеру, — отойдя от телепона, сообщил Захаров. — Пока мы все сделали правильно. Туристов не выпускать, гномов арестовать, и тэ дэ, и тэ пэ. Все, умываю руки, и попить бы не мешало.

Они с Люлей пошли в гостиничный ресторан, но там оказалось полно народу.

Тогда они взяли себе по бутерброду и попить, и уселись на скамейке, вырубленной в скале, в парке сталагмитов недалеко от гостиницы.

- Па, как ты думаешь, кто его убил? — сразу спросила Люля, как только они уселись. Слава с куском бутерброда за щекой укоризненно посмотрел на дочь.

- Ну не за едой же, — пробубнил он, и прожевав, ответил, — Свои, ясное дело.

— А мотив?

- Господи, ну, драгоценности не поделили, храпел кому-то на ухо, кирку у кого-то отнял — мало может быть причин?

— Ты сам в это веришь?