Абрам Палей - Война золотом

Перед одним из банков стояла огромная очередь. Конные полисмены сдерживали напор толпы/ Томсону об'яснили, что банки осаждаются вкладчиками, требующими обратно свои вклады. Деньги с каждой минутой катастрофически падали в цене. Говорили, что город наводнен неизвестно откуда появившимся золотом. Все спешили превратить деньги в провизию и товары. В очередях к банкам приходилось дежурить часами, а цены на продукты и вещи росли с каждой секундой. В очередях разыгрывались трагические сцены.

Томсон бросился домой с целью захватить деньги и накупить продуктов. Но это было уже не так просто сделать. Метрополитен и трамвай не ходили. Такси исчезли. Те же немногие, которые попадались, требовали платы продуктами или вещами. Томсон поступил так, как если бы он тонул и ему мешала одежда. Он снял сюртук и предложил его одному из шоферов за то, чтобы тот отвез его домой. Шофер согласился, потребовав, однако, и шляпу. Томсон уселся в такси в одном жилете и с непокрытой головой, все еще держа свой злополучный сверток. Никто не обращал внимания на его необычайный вид. Жизнь города нарушилась. Невероятная паника охватила население. Магазины спешно запирались. Некоторые из них штурмовались толпой. Награбленные вещи уносились на глазах у всех. Полиция была бессильна остановить грабеж. Где-то невдалеке загремели выстрелы. Автомобиль с трудом пробирался в толпе и, наконец, совсем завяз. Рослый полисмен отворил дверцу и повелительно сказал Томсону:

— Выходите!

— Как? Зачем? — растерялся Томсон, — Но я заплатил шоферу сюртук и шляпу…

— Это меня не касается, — прервал его полисмен. — Автомобиль нужен для перевозки раненых. Потрудитесь освободить его немедленно,

Томсон вышел и хотел потребовать у шофера обратно свои вещи, но тот уже скрылся в густой толпе. В автомобиль стали класть наскоро перевязанных людей с огнестрельными ранами — среди них были женщины и дети.

Оказалось, что доведенная до отчаяния толпа вкладчиков разгромила один из банков. Возбуждение и ярость толпы достигли такой степени, что ворвавшиеся в помещение банка люди избили служащих — говорили даже, что некоторые из них убиты. Был вызван отряд войска, — выстрелами в толпу ему удалось прекратить погром. Это и были те выстрелы, которые Томсон слышал. Но разогнать толпу не было никакой возможности. Казалось, в домах никто не оставался. Количество людей на улице все увеличивалось. Здесь было не только население ближайших домов: все учреждения и магазины закрылись и их служащие присоединились к массе народа, запрудившей ставшие тесными улицы. Напор рос, становилось трудно дышать. Где-то слышались стоны. Какая-то женщина визжала и просила ее пропустить, крича, что ее раздавят. Где-то плакал ребенок.

Томсон пробирался к толпе, поминутно увязая в ней, как в топком болоте. Он был без сюртука и шляпы, но никто не обращал на него внимания. Им овладело отчаяние. Он с ужасом думал о том, как попасть к своей семье. Купить за деньги уже ничего не удастся. Надо во что бы то ни стало добраться домой и обменять веши на продукты. Возможно, что скоро не останется в продаже продуктов. Все лихорадочно запасаются ими.

Пятикилограммовый кусок золота измучил его своей бесполезной тяжестью. Он без всякого сожаления бросил его и продолжал свой медленный и настойчивый путь. Вдруг он услыхал позади себя истерический женский крик и почувствовал, как его схватили за руку. Он обернулся и увидел обезображенное яростью и ненавистью лицо женщины из простонародья. Одной рукой она вцепилась в его руку, а в другой держала его золотой брусок, освобожденный от бумаги.

— Держите его! Бейте его! — кричала женщина, задыхаясь от злобы. — Это один из подбрасывателей золота! Все видели!..

Томсон пробовал вырваться, но его держали уже десятки рук. Его окружило плотное кольцо лиц, дышавших звериной злобой. Сердце его упало, колени задрожали. Прыгающими и непослушными губами он начал было говорить, он хотел оправдаться. Его никто не слушал. Схватившая его женщина замахнулась. Прежде чем он успел понять в чем дело, страшный удар золотым кирпичом раскроил ему череп. Обезумевшая толпа долго терзала его труп.

Ночное небо было безоблачно, крупные синие звезды мерцали медленно и ритмично. Тонкий лунный серп четко вырезался в черном бархате неба.

Теплое и влажное дуновение шло с моря.

Фомин повернул к Клейсту утомленное лицо.

— Война кончена, — сказал он своим глубоким грудным голосом.

Страна уже наводнена золотом. Вся денежная система пошла к чорту. События развиваются с ураганной быстротой. Я не знаю, что делается в этот момент, но сегодняшние вечерние телеграммы определенно сообщили, что Имперское правительство на волосок от падения.

— Да, мы победили!

Буржуазия погибнет в яме, которую она рыла для нас, — сухим металлическим голосом закончил его мысль Клейст.

Самолет мчался назад. Лунный серп тускло блестел в зеркале пролива.

— А скажите, — после долгого молчания заговорил Фомин, — вы не чувствуете угрызений совести?

— Отчего? — спросил Клейст, — и по его тонким губам зазмеилась насмешливая улыбка.

— Ну, как же… — смешался Фомин, — за эти дни мы погубили не мало людей — и не только взрослых мужчин, но и женщин, стариков, детей. Сколько их убито и искалечено во время уличных беспорядков?

— Сколько? Ну две, три сотни. Не больше, ведь? А подумайте, Фомин, что было бы, если б Империя могла продолжать свое черное дело. Десантные суда уже идут к нашим берегам, и мы уверены, что их сегодня или завтра вернут. Но если бы война продолжалась? Сколько тысяч и, может-быть, миллионов жертв! Конечно, она закончилась бы мировой революцией. Но мы избрали кратчайший и вернейший путь к победе.

— Вы правы, Клейст, — ответил Фомин, — и на этот раз его грудной голос звучал твердой уверенностью.

Теперь мы знаем, что Клейст, действительно оказался прав. Казавшееся нерушимым здание Островной Империи рассыпалось в прах. Стихийные беспорядки смели правительство, бессильное бороться с паникой. Армия, лишенная тыла, перестала существовать.

Так прекратилась жизнь Островной Империи последнего мощного оплота буржуазии. Она исчезла, как самостоятельная политическая единица, и вошла в состав единого Государства Труда.