Олег Жирнов - Актуальные проблемы Европы №2 / 2012

В числе политических субъектов, работающих на достижение этой цели в странах Европы, находится обширное семейство партий и движений «новых левых», позиционирующих себя слева от традиционных левых – социал-демократов и социалистов. Пока еще влияние «новых левых» в политической жизни европейских стран не столь ощутимо. Хотя в ряде случаев (например, в Италии) «новым левым» и удавалось входить в состав коалиционных правительств, опыт их участия в управлении государством вряд ли можно считать удачным. Более того, не имея возможности оказывать сколько-нибудь существенного влияния на политику коалиционных правительств, «новым левым» пришлось расплачиваться потерей доверия избирателей за неолиберальную политику, проводимую «старшими» партнерами по коалиции. Впрочем, нельзя исключать того, что по мере усиления кризисных явлений в экономике и социальной сфере в странах Европы их влияние может стать ощутимее за счет аккумулирования протестного потенциала. Некоторые признаки такого разворота событий уже имели место. Так, Социал-демократическая партия Дании (СДП) была бы не в состоянии сформировать левоцентристское правительство после парламентских выборов (сентябрь 2011 г.), если бы не получила поддержку со стороны «новых левых», голоса которых позволили «красному блоку» (СДП, Социально-либеральная партия, Социалистическая народная партия и красно-зеленая коалиция) одержать победу над «синим блоком», коалицией правах сил.

В этой связи обоснованной представляется попытка разобраться в том, что же представляет собой феномен «новых левых» в Европе. Вопросов при этом возникает множество. Каков их политический портрет? Насколько их «программное обеспечение» соответствует традиционным представлениям о левых? Кого вообще сегодня можно и нужно считать левым, учитывая нынешнее неоднозначное толкование этого понятия даже среди «новых левых»? Каковы позиции, деятельность, степень влияния и перспективы развития «новых левых» не только в рамках национальных политических систем, но и на общеевропейском уровне? Каковы взаимоотношения между партиями «новых левых», представляющими собой отнюдь не однородную массу и нередко подвергающих друг друга резкой критике?

В предлагаемом вниманию читателей выпуске журнала предпринята попытка дать самое общее, а потому далеко не полное представление о «новых левых» Европы.

Аннотация . Рассматривается нынешнее состояние «левой идеи», понимаемой как альтернативный неолиберализму проект, ориентированный на построение в той или иной форме социалистического общества.

Abstract . The current state of the «left idea» as an alternative project to neoliberalism aimed at building a socialist society is analyzed in the article.

Ключевые слова : левая идея, социализм, социал-демократия, кризис, маргинализация, обновление.

Keywords : the Left idea, socialism, social democracy, crisis, marginalization, renewal.

В 1992 г. известный американский философ Ф. Фукуяма (профессор Школы международных исследований при Университете Джона Хопкинса, директор программы международного развития SAIS, председатель редакционного совета журнала «Американские интересы»), анализируя перемены, произошедшие в мире в конце 1990-х годов, пришел к выводу о том, что во всемирной истории «происходит нечто фундаментальное», вносящее «связь и порядок в текущие события». В конечном счете фундаментальные перемены, утверждал Ф. Фукуяма, привели не к «концу идеологии или конвергенции капитализма и социализма, а к неоспоримой победе экономического и политического либерализма… Триумф Запада, западной идеи очевиден прежде всего потому, что у либерализма не осталось никаких жизнеспособных альтернатив» [Фукуяма]. Одно из подтверждений тому он увидел в изменении интеллектуальной атмосферы крупнейших коммунистических стран, в которых начались «важные реформы». Утверждая, что «классовый вопрос успешно решен Западом» и отошел на второй план, Ф. Фукуяма взял на себя смелость утверждать, что «привлекательность коммунизма в западном мире сегодня… находится на самом низком уровне со времени окончания Первой мировой войны». «То, чему мы, вероятно, свидетели, – заключил Ф. Фукуяма, – не просто конец «холодной войны» или очередного периода послевоенной истории, но конец истории как таковой, завершение идеологической эволюции человечества и универсализации западной либеральной демократии как окончательной формы правления» [Фукуяма].

Констатация «конца истории», «решения классового вопроса» в странах Запада, отсутствия реальной альтернативы либерализму предполагала как следствие неизбежное и окончательное угасание левой идеи, ее «естественную смерть». Концепция «конца истории» и «безальтернативности либерализму» получила достаточно широкое распространение среди политиков и части научного сообщества. Впечатление об объективном отражении ею сложившейся новой глобальной обстановки усиливалось фактом распада Советского Союза и мировой социалистической системы, глубоким кризисом международного коммунистического движения и левого движения в целом, а также укреплением позиций консервативных сил в странах Запада. «В первые годы после окончания “холодной войны”, – писал влиятельный американский аналитик Роберт Кейган, – начали вырисовываться соблазнительные контуры нового международного порядка, при котором страны должны были сообща двигаться к процветанию или же сообща сгинуть, идеологические конфликты – испариться, а культуры – смешаться благодаря все более свободной торговле и общению. Но это был мираж, оптимистическое предвкушение либерального, демократического порядка, желавшее видеть в конце “холодной войны” завершение не просто очередного стратегического идеологического конфликта, а всей стратегической и идеологической борьбы вообще. Народ и его лидеры жаждали “преображенного мира”. Сегодня страны Запада продолжают цепляться за этот образ» [Кейган, с. 50].

Однако последующие события в мире опровергли претензии концепции Ф. Фукуямы на фундаментальность и непререкаемость выводов. «Преображения мира» не произошло. Р. Кейган дает следующую краткую и емкую характеристику ситуации, возникшей в мире после окончания «холодной войны»: «Нации не стали слабее, как и националистические амбиции, страсти и соперничество между странами, определяющими историю. Мир по-прежнему остается “однополярным”, а Соединенные Штаты являются в нем единственной сверхдержавой. Но произошло возобновление международного соперничества между великими державами, и Соединенные Штаты, Россия, Китай, Европа, Индия, Иран и другие страны возобновили борьбу за региональное господство. Борьба за уважение, статус и влияние в мире вновь стала отличительной чертой политики государств на международной арене. В идеологическом отношении наступила эпоха дивергенции, а не конвергенции. Начался новый круг соперничества между либерализмом и абсолютизмом, и в мире, как и прежде, возрастает раскол между странами по идеологическому признаку. Наконец, имеет место раскол между современностью и традицией: исламские фундаменталисты ведут борьбу с современными светскими державами и светскими культурами, которые, как они считают, проникли в их исламский мир и осквернили его» [Кейган, с. 50–51].