Светлана Левит - Культурология: Дайджест №1 / 2011

Бахтин М.М. Достоевский. 1961 г. // Бахтин М.М. Собр. соч.: В 7 т. – М.: Русские словари, 1996. – Т. 5: Работы 1940–1960-х годов. – С. 366–367.

Аскольдов С. Концепт и слово // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста: Антология. – М.: Академия, 1997.

Лихачёв Д.С. Концептосфера русского языка // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста: Антология. – М.: Академия, 1997. – С. 287.

См.: Степанов Ю.С. Константы. Словарь русской культуры. – М.: Языки русской культуры, 1997.

Фрейденберг О.М. Введение в теорию античного фольклора // Фрейденберг О.М. Миф и литература древности. – М.: Восточная литература РАН, 1999. – С. 37.

Леви-Брюль Л. Первобытное мышление // Леви-Брюль Л. Сверхъестественное в первобытном мышлении. – М.: Педагогика-Пресс, 1994. – С. 63.

См.: Леви-Строс К. Тотемизм сегодня // Леви-Строс К. Первобытное мышление. – М.: Республика, 1995. См. также: Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. – 2-е изд. – М.: Наука, 1995. – С. 165.

Бенвенист Э. Словарь индоевропейских социальных терминов. – М.: Прогресс, 1995. – С. 242.

См.: Алексеенко Е.А. Предисловие // Мифы, предания, сказки кетов. – М.: Восточная литература РАН, 2001. – С. 7.

См.: Фрейденберг О.М. Указ. соч. – С. 37. «Первоначальное значение человека – “соплеменник”, и племена в целом только это и означают своими наименованиями».

Бенвенист Э. Указ. соч. – С. 242.

Леви-Строс К. Раса и история // Леви-Строс К. Путь масок. – М.: Республика, 2000. – С. 329. Ср. в связи с этим работы, посвященные «образу врага», «образу тела врага» во время войн и военных конфликтов ( Ермаченко И. Тело врага: Стереотипы изображения в отечественной прессе времен Русско-японской и Первой мировой войн // Репрезентации телесности. – М.: РГГУ, 2003. – С. 57–71).

Бенвенист Э. Указ. соч. – С. 343.

Вико Дж. Основания Новой науки об общей природе наций. – М.: REFL-book, 1994. – С. 216. Ср. замечание А. Лосева: «В то время как для немца человек (Mann, Mensch) есть нечто мыслящее , для римлянина – только персть земная (homo родственное с humus)» ( Лосев А.Ф. Эллинистически-римская эстетика. – М.: Мысль, 2002. – С. 36).

См.: Видаль-Накэ П. Черный охотник. Формы мышления и формы общества в греческом мире. – М.: Ладомир, 2001. – С. 52.

Ср.: Леви-Брюль Л. Первобытное мышление // Леви-Брюль Л. Сверхъестественное в первобытном мышлении. – М.: Педагогика-Пресс, 1994.– С. 233.

Онианс Р. На коленях богов. Истоки европейской мысли о душе, разуме, теле, времени, мире и судьбе. – М.: Прогресс-Традиция, 1999. – С. 123–124.

См.: Леви-Строс К. Структурная антропология – М.: Наука, 1985. – С. 196.

См.: Франк-Каменецкий И.Г. Растительность и земледелие в поэтических образах Библии и в гомеровских сравнениях // Франк-Каменецкий И.Г. Колесница Иеговы. – М.: Лабиринт, 2004. – С. 153–190.

См.: Фрейденберг О.М. Поэтика сюжета и жанра. – М.: Лабиринт, 1997. – С. 63.

Данте А. Божественная комедия. Ад, XIII. 22 и след. Интересно, что представления о древовидности человека дают знать о себе и в русском «языковом сознании». Жизнь человека, заметил однажды Г. Гачев, можно представить как путь от животного к дереву . В ребенке-дитяте больше говорит животное: «Дитя ест и боится, что его съедят. Сам утроба и только из утробы – боится опять в утробу попасть… Дети любят животных, растения начинают любить позднее… И, собственно, путь человека от заинтересованности животным – к интимному сочувствию с растением. Старики-садоводы… а мертвые – трупы (труп по-болгарски, старославянски – “полено”, “дерево”). Вот и получается, что жизнь человека – путь от животного к дереву: когда мал – при-землен, от нее пружинит и отталкивается – катится самоходный животик. А растет (недаром это слово от “растения”) – тяготеет быть взрослым – по-рослью. А как пошел в рост – так и деревенеть начал: медленнее движения, на одном месте все чаще; старик же – так вообще прирастает: словно человек живет-живет, кружит-кружит, но круги все теснее, которыми ходит, ýже, словно точку себе выискивает навечно прикрепиться. И прорасти. И так и есть: зарывается как зерно в борозду, в могилу – на пророст» ( Гачев Г. Жизне-мысли. – М.: Правда, 1989. – С. 25).

Платон . Менексен. 238 a; ср.: Аристотель. О возникновении животных. 716.

Онианс Р. Указ. соч. – С. 268–269.

Ср.: Платон. Горгий. 493.

Брагинская Н.В. Надпись и изображение в греческой вазописи // Культура и искусство античного мира. – М.: ГМИИ, 1980. – С. 52.

Томсон Дж. Исследования по истории древнегреческого общества. – М., 1958. – Т. 1. – С. 247.

Гиппократ. О семени и природе ребенка. I. 9.

Характерно, что в эмбриологии Аристотеля («О возникновении животных») формирование плода в утробе регулярно сопоставляется с процессами «варения» (πεψις) соков в материнском чреве-сосуде. Здесь используется самая что ни на есть кухонная терминология – пепсис кипячением, варением, жарка и др. Самый яркий пример – то, как Аристотель описывает формирование кожных покровов плода: они формируются «подобно тому, как в процессе жарки на вареных кушаньях образуется корочка, или пленка». Гиппократ сравнивает формирование плода в материнском чреве с выпечкой хлеба.

Черных П.Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка. – М.: Русский язык, 1993. – Т. 2. – С. 378.

Степанов Ю.С. Константы. Словарь русской культуры. – М.: Языки русской культуры, 1997. – С. 555.

Колесов В.В. Древняя Русь: наследие в слове. Мир человека. – СПб.: Филологический факультет СПбГУ, 2000. – С. 153.

Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. – М.: Азбука, 1996. – Т. 2. – С. 545.

Степанов Ю.С. Указ. соч. – С. 556.

По наблюдению В. Колесова, значение «прислуга» имелось еще в греческом «антропос» и через переводы могло повлиять на переносное значение русского «человек-слуга». В «Уложении 1649 года», так же как и в «Домострое», «человек» – слуга в городском доме хозяина. «Смена социальных отношений, – подчеркивает автор, – видоизменяет значение старого термина: свободный и сильный человек превратился в слугу » ( Колесов В.В. Указ. соч. – С. 156). Определенную роль в этой трансформации могло играть средневековое христианское миросозерцание, в котором человек воспринимается как «слуга» и «раб Божий». Подобное восприятие человека способно было оказать непосредственное воздействие на формирование нового значения – на то, что за «человеком» закрепилось значение «прислуги»…