Альманах - Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск «Украина и Россия после Майдана»

Уж так предписано, и я права,
Чтоб мельница Вселенской воли,
Жернова ее неумолимые
Жизнь мою нещадно перемололи.

Круговорота не остановить.
Живем беспечно ль,
Крутимся ль проворно,
Мы – жертвы все, хотим иль не хотим,
Когда-нибудь под роковой жернов,
Как золото пшеницы, угодим.

Вся жизнь моя: и сладкие мечты,
И грезы о любви, и явь страданий —
Перемелется… Перемелется…
Все исчезнет в пучине мирозданий.

Но, тем не менее, расшибая лбы,
Как будто отрываясь от погони,
Мы тянемся к протянутой ладони
Предписанной для каждого судьбы.

Вот на ладони – зернышко добра,
Вот – с каравай размером неудача,
То густо в ней,
То с самого утра ладонь пуста,
Такая незадача!

И летом, и зимой, и по весне
Ладонь судьбы протянута ко мне,
Тянусь я к ней и остаюсь права:
Вся наша жизнь —
Лишь канитель на мельнице,
Всему свой час,
И тайна тайн в срок свершится…
Скрипят неотвратимо жернова.

Прости, всплакнула.
Хоть я и далеко,
Суровой нежностью
Ты ранишь вновь меня,
Зеленоокая высокая осока —
Болотный мой солдат,
Судьба моя.

Я стала по тебе скучать с годами,
Точнее, по себе —
Давнишней, той,
Когда бесстрашно с голыми руками
Я с острыми стеблями шла на бой.

Тогда был сенокос в горах, далеко, —
Куда без лошади девчонке-сироте?!
И я покорно шла к тебе, осока,
В своей извечной горькой маете.

Серпом я стебли жесткие валила,
Тащила их сушить на бугорок…
Осока злилась,
Билась что есть силы,
И я платила кровью свой оброк.

А чем еще мне было рассчитаться
За то, чтобы коровушка жила —
Кормилица моей сестры и братца,
Что умереть зимой нам не дала?

Прости меня,
Болотная осока,
Ты все-таки была нежна со мной:
Твоих стеблей животворящим соком
Лечила раны,
Нанесенные тобой.

И заживали, зарастали раны,
Заглаживались шрамы,
И в снегах
Под зимние морозы и бураны
Не помнилось о ранах и слезах.
Прости меня,
Я вспоминаю часто
О той суровой нежности твоей…
Теперь на сердце раны от людей,
Но исцеленья ждать от них напрасно.

Я и не жду.
Теперь я твердо знаю:
Есть где укрыться мне
От зла и лжи —
К тебе, осока милая, сбегаю,
В свой заповедный уголок души.

Средь жалящих стеблей моя обитель,
С тобой мы вместе:
В счастье и в беде.
Учитель мой и вечный исцелитель,
Болотный мой солдат,
Поклон тебе!

Солоны мои слезы,
Текут по щекам,
Губ моих не целуй —
Солоны.
Исцеленье мое
Неподвластно слезам —
Исцеленье обид и вины.

Ты, наверное, прав,
Что прощают любя,
Что любые обиды пройдут,
Если сердце способно,
О счастье скорбя,
Терпеливо ждать светлых минут.

Я согласна терпеть —
Но измены твоей чернота
Обожгла мою душу теперь навсегда.
Вкус медовый
Исчез с моих губ без следа…
Не целуй,
Не целуй никогда!

Язык твой на замке,
В оковах руки,
Но волен взгляд, глаза огнем горят,
И нет нужды ни в слове и ни в звуке —
Глаза без слов о любви говорят.
Как каменный,
Ты рук ко мне не тянешь,
Хотя еще я рядом —
Ну, рискни!
Не то взлечу —
И след мой потеряешь,
И потускнеют глаз твоих огни.
Я – птица,
Свободна и крылата,
Здесь, на земле, тебя лишь ради я —
В свою мечту поверила вдруг свято,
Что песней окрылить смогу тебя.
Я, птица, вдруг поверила на миг,
Что высь моя —
Не выше плеч твоих,
Что мой простор —
Твоей душой очерчен…

Золотошвейка-осень нитью тонкой
Из солнечных лучей узор плетет,
И сердце просветленное негромко
О золотистой осени поет.

На юг ушла гусей печальных стая,
На миг крылами небо заслонив,
На желтые холсты родного края
Перо,
Как знак прощанья,
Уронив.

Леса златые погрузились в думы,
Деревья осыпают свой наряд,
И паутин невидимые струны
О золотистой осени звенят.

О город каменный,
Длань тяжела твоя.
Но прижилась ли,
Хоть живу здесь долго?
К березе белой прислонилась я
И услыхала:
«Отдохни немного…»

И сразу успокоилась душа,
Как будто повстречала мать родную,
Как будто я подружку здесь нашла —
Березоньку простую городскую.

Дай по морщинкам проведу рукой —
Атлас былой
Уж начал разрушаться…
Тебе испить бы влаги ключевой
Да воздухом привольным надышаться…

Как жаль ее!
Но так уж рок решил:
Березы в городах стареют рано.
Но ведь и мне
Бесстрастно и упрямо
На лбу морщины город прочертил.

Нет, нет,
На город не держу обид —
Могу остаться здесь
Иль прочь умчаться,
А вот березкам с местом не расстаться,
Не вырвать корни из гранитных плит!

Нет,
Слез я не сумела удержать,
В твои ладони плакала как в чашу…

Те капли слез жемчужинам сродни,
Но ты не разглядел в них
Отблеск звездный.
Когда-нибудь страдания мои
Ты вдруг поймешь,
Но будет слишком поздно.

Настанет день,
И жемчуг слез моих
Нанижешь ты на нитку ожиданья,
И четки грусти смастеришь из них,
И будешь звать любовь и покаянье.

Перебирая четки как в бреду,
Ты бросишь мысли вслед за мной в погоню,
Быть может, я услышу и приду…

Песня лета еще не допета…
Но уже
Подморозила ночь
Придорожные травы кювета
И цветы, что желтели обочь.

Только камню предутренней ранью
Превращаться не хочется в лед,
Потому что
Доверчиво к камню
Прижимаясь,
Ромашка цветет.

Баловница судьбы поневоле
Не в тепле одомашненных стен,
А в насквозь продуваемом поле
Как ты встала с озябших колен?

Был тебе во спасение даден
Этот солнцем нагретый овал:
Все тепло, сбереженное за день,
Он тебе этой ночью отдал.

Значит, есть еще дело поэтам,
И возможно
Счастливою быть,
Если в мире неласковом этом
Даже камни умеют любить!

Шальное солнце соткало
Из золотых лучей погоду
И будто ждет сейчас того,
Кто оживил бы всю природу.

И он придет, цветок простой,
И затрепещет над снегами
Под белоснежною фатой
Его желтеющее пламя.

В проталине зажжется вновь
Природы трепетная свечка,
Цветя как первая любовь,
Чей век на миг,
Да память вечна…