Коллектив авторов - Российский колокол №7-8 2016

тебя любить
под звездным небом
хрущевки

она
белокожа без белья
была бела
как чистый лист как страх
как первый грех
как соул Simply Red
и без белья без «нет» без бед
на теле как
младенец только
дикарка как клеопатра как
в ночь последней любви
белокожа без белья
белобебель я
смотрел на нее и любил
и смотрел
и любил
и смотрел
как она

Подозрительно легко
дышат чужие птицы

убедительно, веско
держат русские цепи

дыши! молчи! люби!

Кто-то способен выть,
Кто-то, быть может, рад боли,
Кто-то готов убить,
А я остаюсь собою.

Скажи, ну чем пленил мою больную душу
Твой огнеликий бог, что горд и нелюдим?
Зачем который год, обеты все нарушив,
Иду вслед за тобой, мой милый паладин?

Невидна, неслышна, по краешку дороги
Под чей-то сиплый вой ступаю, холодна,
Живая лишь мечтой унять свои тревоги.
Ласкает нежно тень погасшая луна.

Мой милый паладин, страшусь тебе присниться.
Готова пожалеть, ослепшая, о том,
Что мне суровый бог опустошил глазницы,
Лизнув их языка раздвоенным клинком.

Слишком много родительской крови
Влилось в наши гибкие вены.
Мы – роботы отчею волей,
Мы – псы на охране вселенной.

Слишком много сказок и красок
Втерто в наши незрячие очи.
Мы – наездники огненной стаи,
Мы – вертлявые прихвостни ночи.

Слишком многое нам очевидно,
Ешё большее мы позабыли.
Мы – дети Гекаты. Нам проще.
Мы воем на вашей могиле.

Вы летали вдвоём до рассвета
В полусонном медлительном небе,
Хохотали, как малые дети,
И прохожий завидовал: «Мне бы!»

Вы швыряли вниз песни и крики,
Стоя рядом на призрачном мостике,
Разноцветные плавили блики,
Пририсовывали звукам хвостики.

А с утра на прокуренной кухне
Слушал ты, как она рассуждала,
Что «Огни Эльма» снова потухли,
Ариадна ладони разжала,

И проходит наш мир, как ветрянка.
Демиург утомлённый в печали:
Ваш «Голландец» – консервная банка,
Наш Летучий корабль – на причале…»

Неврастеник, поэт и истерик,
Прокаженный, не знающий меры,
Отказавшись от власти и денег,
Снова грезит в объятьях химеры.

Он не плачет от света и боли –
Он, слова оживляя, рифмует
Водопад вожделеемой воли
С ветром, что в голове его дует.

Остывший микрофон, остывшие ладони…
Да что ж мы о тоске? Поговорим о том,
Как сладко бьет в виски весенний ветер томный,
Как будоражит кровь зарытое в пески
Заката моего бездумное свеченье.
Распластан новый день поверхностью доски.
Здесь будет все для нас – занозы и томленье,
Прохладный поцелуй, страданье, вдохновенье,
Стремленье нежное, зажатое в тиски…
Да что ж мы о тоске? Куда нам без тоски…

Простите, я очень стар, господин –
Плохо хожу и не слышат уши.
Да, он остался только один,
Но в этот корабль я вкладывал душу.

Он легок, изящны нос и корма,
Фигура Паллады в простой рубашке.
Красива? Позировала жена,
Да не дожила повидать, бедняжка.

Смотрите, обширен и сух его трюм –
Обогатитесь на ввозе перца.
Да, господин мой, и душу, и ум
Я вкладывал в это корыто. И сердце.

Когда-то, красуясь, ловил он ветра
В просоленный парус, тертый, бывалый,
Который, признаться, уж сгнил дотла.
Но я еще помню, что он был алый.

Замолчу и на стол деревянный
Лягу с колом-усмешкой в груди.
Не рыдай надо мной,
Гость нежданный.
Поцелуй меня, и уходи.

Выпей водки на старом перроне,
Злое горе не тронь, не буди,
Сядь к окну в горьком
Стылом вагоне,
Песню спой мою, и уходи.

Колет время век тонкие ставни,
С колоколенки вечность гудит.
Это наше прощенье.
Прощанье.
Вспомни голос мой. И уходи.

Разве может быть чайка такой одинокой?
Так стоять сиротливо с нахохленным боком
И ловить блики звезд в синей лужице рядом?
Провожать облака замороженным взглядом?
Разве твари крикливой, веселой, пернатой
Не дана неба синяя теплая вата,
Тяжесть солнца и ветра живого прохлада,
Крыльев песня и радости лёта отрава?

Заберите мечты и пророчества,
Встречи, слезы, победы, волнения,
Яркость неба, печаль одиночества,
В дар примите моё вдохновение.

К ним возьмите дороги подлунные,
Все равно в них одно невезение,
Ну, а я свои очи безумные
Утоплю в черной чаше терпения.

Доживу, не боясь и не сетуя,
Не прося ни любви, ни улыбок,
Не танцуя с туманом и не храня
В глаз озерах пленительных рыбок.

На потеху забвенью-проказнику
Вы оставьте пустым надмогилье,
Помяните ни плачем, ни праздником.
А вот крылья… Не трогайте крылья!

Как водится, все исподволь начинается –
Скажем, со скрипа ветвистой акации.
Дальше сюжет, не спеша, развивается
На фоне сверхсенсорной субдепривации.

Героя – пожившего, жизнью помятого,
Случайно попавшего под подозрение,
Берет в оборот суета еле внятная,
Детекто-романная, с продолжением.

Сюжета сплетение, тайна ужасная –
Жертва – маньяк, он убийца прохожих,
Подруга его, как лисица, опасная,
Дама, прекрасная рожей и кожей.