Цезарь Солодарь - Тем, кто хочет знать

О с т р о н о с а я. Безусловно! Смерть нашей несчастной соотечественницы только на руку ей! Я целиком согласна…

З а т е м н е н и е.

Ферма. Гостиная. Ю д ж и н Э л л и к о т (по-прежнему полулежит в кресле) и Барбара слушают по радио пресс-конференцию из Филадельфии.

Г о л о с О с т р о н о с о й. …со Стивеном Элликотом!

Г о л о с С т и в е н а. Да, коллеги. Мисс Гаевая решила грубо поспекулировать на трагической гибели Кэтрин Марвелл. Рассчитывала создать у вас впечатление, что покойная американская ученая… столь безвременно ушедшая от нас… якобы подтвердит ее антиамериканские инсинуации. Но кто же действительно может их подтвердить? Я спрашиваю, кто?

Э л л и к о т. Я. (Пытается подняться из кресла.)

Б а р б а р а. Папа! (Удерживает его в кресле.)

Э л л и к о т. Звони в аэропорт… Билет… в Филадельфию.

Б а р б а р а. Ты погубишь себя… И Люде не поможешь. Она уже будет в Нью-Йорке.

Э л л и к о т. Если твой брат… не сорвет ее визит. Звони… Скорее…

Б а р б а р а. Куда же ты полетишь?!

Э л л и к о т. В Нью-Йорк… Вашингтон…

Б а р б а р а. Папа! Но ты…

Э л л и к о т. Учитель Гаевой полетел бы… Если бы его дочка посмела… как мой сын… (Решительно.) Звони! Я должен…

Б а р б а р а (в отчаянии) . Папа!.. Твое сердце…

Э л л и к о т. Пусть лучше разорвется… честное сердце, чем… чем бьется… бесчестное.

Барбара снимает телефонную трубку и набирает номер.

Н а т а ш а — студентка медицинского института.

Г у р в и ч Г р и г о р и й И с а а к о в и ч — ее отец.

Р о з а Е ф и м о в н а — ее мать.

М а р к Б у р ш т е й н — аспирант.

Л а р и с а Ж у р а в ч е н к о — однокурсница Наташи.

К о с т я — студент.

Б р а и л о в с к и й — человек неопределенных занятий.

Д е б о р а Г р о й с — коммерсантка в Тель-Авиве.

М а р с е л ь — ее второй муж, намного моложе жены.

Э л ь з а Г р и л ь — певица из бара «Глория».

Ш е ф — владелец бара.

Ч и н о в н и к израильского учреждения.

Д и н а — израильская комсомолка.

П е р в ы й с т а р и к — бывший одессит.

В т о р о й с т а р и к — бывший лодзинец.

М о л о д ч и к из экстремистской организации сионистов.

Д е в и ц а — его спутница.

П о б л е к ш а я }

М о л о д а я } проститутки.

О ф и ц и а н т к а, с к р и п а ч, п и а н и с т, у д а р н и к, к у т и л ы.

В этой пьесе — впервые за многие годы драматургической работы — я не придумал ни одной судьбы, ни одной ситуации. В «Пелене» воспроизведены судьбы только тех бежавших из подвластного сионизму Израиля бывших советских граждан, с которыми я встречался за рубежом. И только те ситуации из их жизни о которых они мне рассказали. Эти трагические исповеди подтверждены документами, а также вынужденными признаниями израильской прессы и сионистских функционеров.

Приступая к работе, я заранее не планировал такого строгого документального отбора материала. Только прочитав написанное, я установил полную документальность «Пелены». Это дало мне право определить жанровую особенность пьесы несколько необычно, но вполне обоснованно: драма-быль.

Вечер самодеятельности. На эстраде студенческого клуба — Н а т а ш а и Л а р и с а. Они поют дуэтом песню Александры Пахмутовой «Молодость моя, Белоруссия». Шумный успех, аплодисменты. Девушки вторично выходят на поклон, они смущены. Выходит К о с т я, конферансье концерта.

К о с т я. Минуточку, будущие эскулапы и эскулапочки. Наташа Гурвич и Лариса Журавченко — совсем зелененькие первокурсницы. И, как вы прекрасно понимаете, еще не успели освоить испытанный метод подготовки к сессии по беспринципному, но железному принципу: ночью… (Спохватился, всматривается в зал.) Из профессуры в зале никого нет?.. Что? Аспирант просочился? Ну, аспирант еще сам экзамены толкает. Короче, железно запомните, Наташа и Лариса: ночью зубри, утром сдай, вечером забудь. Усекли?

Наташа и Лариса отмахиваются.

Удивляетесь?

Девушки, убегают с эстрады.

На третьем курсе перестанут удивляться!.. Так вот, будущие гиппократы и гиппократки, Наташа и Лариса с таким пылом готовятся к первой сессии, что песенный пыл в них временно погас. Поэтому они не подготовили к сегодняшнему концерту больше ни одного номера. Но не переживайте, будущие доктора и докторицы: у наших молодых коллежек впереди еще четыре с половиной курса. Поверьте старому волку институтского конферанса: они еще не раз покажут себя на институтской эстраде…

Музыка.

З а т е м н е н и е.

Весенний вечер. Парк. Доносится голос Наташи, она поет шуточную песню студентов-медиков:

Приходят возвращающиеся с концерта Н а т а ш а, Л а р и с а, К о с т я, М а р к. Они задорно поют припев:

Н а т а ш а. Клянусь Гиппократом, я дико устала! (Садится на скамью под березкой.)

К о с т я. Слава утомительна.

Л а р и с а. Хватит, Костя. (Садится.)

К о с т я. А что? Ночью во время бессонницы Наташу начнет точить червь сомнения: зачем она пошла в медицинский, а не в театральный. (Марку.) Представитель аспирантуры согласен?

М а р к. Голос у Наташи, честно говоря, не ай-ай-ай, но… (Наташе.) Знаешь такое понятие — артистизм?

Н а т а ш а. Марк, я счастлива, что буду врачом.

М а р к. Окончательно решила — детским?

Н а т а ш а (лукаво) . Думаешь, рассчитываю на поблажку, когда буду проходить у тебя педиатрическую практику?

М а р к. Практикой руководит профессор Микулич.

Л а р и с а. А скоро будете вы, девчонки с выпускного курса все знают.

К о с т я. Даже раньше ректора.

Девушки аплодируют, смеются.

М а р к. «Знают». Надо сначала закончить аспирантуру. И не просто закончить, а…

Л а р и с а. С блеском? Из-за этого вы бросили драмкружок?

М а р к. От чего-то нужно было отказаться.

Н а т а ш а. Я пошла бы в драмкружок. Но… но чтобы в спектакле было много музыки и песен.

М а р к. Не можешь без песен… Как моя мама. Хотя ей жилось гораздо трудней. И дед мой, рассказывала, не мог без песен. С характером был старик. Из грузчиков в наборщики выбился. В захудалую местечковую типографию где-то под Белостоком. Но зато приобщился к печатному слову — мечта у него была такая… «Типография наша маленькая, — говорил, — вот такусенькая, а туберкулез у меня — вот такой большущий». А когда в тюрьме жандармы избили, совсем плох стал. Но перед самой смертью успел увезти семью от белопанов. Сюда, в Советскую Белоруссию.