Леонид Малюгин - Старые друзья

Л и с и ц ы н. Вы правы. «История русского народа» будет точнее.

Г о л и ц ы н. Понятно. Как вы относитесь к Чернышевскому? Вас не удивляет этот вопрос?

Л и с и ц ы н. Нет. Отношусь так, как можно относиться к любимому учителю.

Г о л и ц ы н. Вы считаете Чернышевского своим учителем?

Л и с и ц ы н. Он был моим учителем в Саратовской гимназии, преподавал нам русскую словесность.

Г о л и ц ы н. Значит, сейчас вы уже не считаете его своим учителем?

Л и с и ц ы н. Конечно, считаю. Это уже на всю жизнь!

Г о л и ц ы н. Вы с ним не переписываетесь случайно?

Л и с и ц ы н. Нет. Я хотел ему писать, но… это сложно объяснить.

Г о л и ц ы н. Попробуйте. Я постараюсь понять.

Л и с и ц ы н. Жалко тратить его время на переписку со мной. Такой человек должен писать не для одного, а для тысяч.

Г о л и ц ы н. Понятно. «Современник» читаете?

Л и с и ц ы н. Читаю.

Г о л и ц ы н. А подпольную литературу не приходилось читать?

Л и с и ц ы н. Какая тут подпольная литература? Казань!

Г о л и ц ы н. Вот здесь, в Казани, обнаружено такое сочинение. (Показывает прокламацию.) Оно вам не знакомо?

Л и с и ц ы н. У нас в Казани — прокламация? (Читает.)

Г о л и ц ы н. Вас, видимо, обижает то, что не вы прочитали ее первым? (Ходит по комнате.) Хватит притворяться! Вы же знаете эту прокламацию.

Л и с и ц ы н. Я вижу ее впервые.

Г о л и ц ы н. Мне нравится ваша манера отвечать. В молодости я тоже был дерзок. Будьте откровенны, и я обещаю смягчить вашу участь.

Л и с и ц ы н. Даю вам слово, я вижу эту прокламацию впервые. Но я с ней целиком согласен.

Г о л и ц ы н. Какая наглость!

Л и с и ц ы н. У нас с вами официальный разговор. Я протестую против того, что вы называете чистосердечный ответ наглостью. Если вы будете разговаривать в таком духе, я вообще перестану отвечать.

Г о л и ц ы н. Значит, вы разделяете эти убеждения?

Л и с и ц ы н. Конечно!

Г о л и ц ы н. А вы понимаете, что вам грозит за ваши преступные убеждения?

Л и с и ц ы н. А разве можно судить за убеждения? Судят не за мысли, а за поступки.

Г о л и ц ы н. И это у вас твердые убеждения?

Л и с и ц ы н. Они могут измениться. Это будет зависеть уже не от меня, а от правительства, если оно сумеет отказаться от своей губительной политики.

Г о л и ц ы н. Я доложу правительству. Надеюсь, оно пойдет вам навстречу. У меня к вам еще один вопрос — вы один такой размышляющий, или у вас есть единомышленники?

Л и с и ц ы н. Конечно, есть единомышленники.

Г о л и ц ы н (кричит) . Кто они? Фамилии!

Л и с и ц ы н (спокойно) . Ответить на этот вопрос было бы несогласием с моей совестью!

Голицын звонит в колокольчик. Входит о ф и ц е р.

Г о л и ц ы н. Увести!

Лисицына уводят. Входит К о р я г и н.

К о р я г и н. Этого тоже в Сибирь?

Г о л и ц ы н. Нет, этого я возьму в Петербург. А вы что сияете?

К о р я г и н. Получил телеграмму от государя! (Читает торжественно.) «Христос воскрес! Благодарю за дельные распоряжения. Александр».

1862 год. Петербург.

Кабинет Н. Г. Чернышевского. Ч е р н ы ш е в с к и й разбирает бумаги. Входит Г л а ш а.

Г л а ш а. Типографщик.

Входит С т р у г о в.

С т р у г о в. Здравствуйте, Николай Гаврилович!

Ч е р н ы ш е в с к и й. Готова корректура?

С т р у г о в. Готова.

Ч е р н ы ш е в с к и й. Глаша! Вы можете идти.

Глаша уходит.

С т р у г о в. Зашел в редакцию — тихо, как на кладбище. Надолго закрыли наш «Современник»?

Ч е р н ы ш е в с к и й. Кто знает? (Подходит к двери, приоткрывает, потом подходит к Стругову и спрашивает тихо.) Готово?

С т р у г о в (кивает) . Почерк у вас — не приведи господь. Попотели, но разобрали — все аккуратно сделали!

Чернышевский открывает секретер, делает знак Стругову, а сам встает на страже у двери. Стругов быстро перекладывает пачки в секретер, запирает и отдает ключи Чернышевскому.

Вы скоро уезжаете?

Ч е р н ы ш е в с к и й. Сдам квартиру и уеду! Ольга Сократовна каждый день пишет — скучает!

С т р у г о в. Беспокоится! Уезжайте поскорее! От Михаила Илларионовича никаких вестей нет?

Ч е р н ы ш е в с к и й (задумчиво) . Сибирь — страна далекая. А может, и пришли письма, да до нас не дошли.

Входит Г л а ш а.

Г л а ш а. К вам Николай Иванович Костомаров.

Входит Н и к. К о с т о м а р о в.

Ч е р н ы ш е в с к и й. Мы еще повидаемся до отъезда, Иван Михайлович!

Глаша и Стругов уходят.

Николай Иванович! Я как раз к вам собирался. Не поехать ли нам вместе в Саратов? Отдохнем там, вспомним молодость! И потом, у меня к вам есть дело. Оно несколько деликатное. (Подходит к двери, заглядывает в щелку.) Вы единственный из моих друзей постоянно общаетесь со студентами.

Н и к. К о с т о м а р о в. Общался. До сегодняшнего дня.

Ч е р н ы ш е в с к и й. Вас уволили из университета?! Негодяи!

Н и к. К о с т о м а р о в. Сегодня утром я получил по почте сочинение. Оно настолько взволновало меня, что я сразу же побежал к вам. Вот, позвольте, я прочитаю вам одно место. (Читает.) «Сегодня забитая, засеченная, народная партия завтра встанет за всеобщее равенство и республику русскую. Она пойдет против всей императорской партии, начнет резать помещиков за их притеснения». И дальше в таком же духе. (Дает прокламацию Чернышевскому.)

Ч е р н ы ш е в с к и й (читает прокламацию, искоса посматривая на Ник. Костомарова) . Написано резко. Но это законная реакция на политику правительства.

Н и к. К о с т о м а р о в. Вы одобряете призыв к резне?

Ч е р н ы ш е в с к и й. К борьбе! Правительство не стесняется в средствах борьбы. Оно бросило триста студентов в Петропавловскую крепость. Оно послало на каторгу Михайлова. Оно и до вас доберется, зная вашу популярность у молодежи!

Н и к. К о с т о м а р о в. С молодежью, призывающей к насилию, мне не по пути.

Ч е р н ы ш е в с к и й. В борьбе нежность неуместна. Цель-то у молодежи — благородная: борьба с деспотизмом.

Н и к. К о с т о м а р о в. И для доброй цели нельзя пользоваться дурными средствами. Надо, в конце концов, понять правительство!

Ч е р н ы ш е в с к и й (удивленно) . Понять?

Н и к. К о с т о м а р о в. Правительство защищается. Посудите сами — отменено крепостное право. Россия не знала более прогрессивной реформы! А на манифест ответили крестьянскими бунтами, студенческими беспорядками, прокламациями. Поймите — я тревожусь не о правительстве, а о молодежи! Образумьте их! Отговорите от преступной деятельности. Жалко молодежь, попавшую в крепость. До боли жалко Михайлова! Вы должны предупредить новые жертвы. Подумайте, наконец, о себе. Ведь вас тоже могут не сегодня-завтра заточить в крепость.

Ч е р н ы ш е в с к и й. Нельзя же из-за страха перед крепостью менять убеждения?! А за себя вы теперь не опасаетесь? Вам уже не угрожает ни крепость, ни даже ссылка в Саратов.