Игорь Соболев - Моя деревня

К о л ь ц о в. И этот музей — тоже. Ну, не будем вам мешать. (Молодежи.) Итак, на чем мы остановились? Ах, да! (И запел.) «На побывку едет…»

Песню подхватывают девчата, парни и с песней удаляются.

П р о н и н а. Кулик не велик, а все-таки птичка.

Н о в и к о в. А помните, вы говорили, что брат у вас адмирал…

П р о н и н а. А нешто не так? Или я что напутала? Для меня что сержант, что адмирал — все едино, всех кормить надо… Ведь защитники.

Н о в и к о в (Колесову) . А капитан-то здорово смахивает на адмирала…

Пронина, Новиков, Колесов уходят. У левого портала задержались Николай и Катюша. В глубине стоит Ф о м и н.

Н и к о л а й. А чего ты Ольгу Андреевну мамой зовешь?

К а т я. Так уж вышло. Мама все в городе, на заводе, а меня с самых пеленок бабушка воспитывала. Так вот с малолетства я ее мамой и звала. А теперь уж привыкла. Я от нее ни на шаг.

Н и к о л а й. Вот так — «ни на шаг»? Кончишь музыкальное училище — и тю-тю!

К а т я. Не отпустит бабушка.

Н и к о л а й. Что ж ты здесь, коровам будешь играть, чтоб молоко быстрей скисало?

К а т я. А вон на пригорке что строят? То-то же! Будет колхозная детская музыкальная школа. А преподаватели где? Усек, догадливый? Эх ты! (Ласково треплет его по щеке.)

Николай потянулся поцеловать Катю.

Ну, ну, Коля, не балуй!

Н и к о л а й. Ну, один разочек, в щечку.

К а т я. Вот распишемся — и тогда целуйся с утра до вечера.

Н и к о л а й. Тогда будет все по закону, а вот сейчас, а? Так сказать, авансом?

К а т я (шутя) . А вдруг ты потом не женишься, куда мне с твоим авансом деваться?

Н и к о л а й. Да я женюсь. Ей-богу, женюсь.

Ф о м и н. Сомневаюсь…

Катя посмотрела на Фомина, демонстративно обхватила Николая за шею и целует.

Шум, голоса. Толпой вытаскивают волокушу и на ней контейнер.

Входят К о л е с о в и С о л о в ь е в.

Г о л о с а. А ну, веселей, веселей, мужички!

— Осторожней, осторожней, не перекиньте!

С о л о в ь е в. Не жмите, не на буфет!

К о л е с о в. Не вскрывайте пока. Нужно проверить пломбы.

С о л о в ь е в. Да что там проверять! Я сам его в бумажку запаковывал! (Ко всем.) А кто сказал, что Егор Соловьев трепло? Вот он! Новенький! Пластинчатый пастеризатор! С завтрашнего дня начинаем монтаж — и молоко рекой потечет!

Подходят П р о н и н а, Н о в и к о в и В и н о г р а д о в а. Мужчины открывают контейнер: стоит проржавевший агрегат.

Вот это да!

Г о л о с а. Самовар!

— А где же цепи? Нету? Трепло и есть!

— Вместо новой техники прислали металлолом!

Смех.

— Волоки его на свалку.

С шумом и гиком тянут в сторону волокушу.

На сцене остались Новиков, Колесов, Виноградова, Пронина.

Н о в и к о в. Значит, никакие предприимчивые снабженцы вас выручить не могут.

П р о н и н а. А институту не стыдно разве? Смотрите, что они делают!

Входит К о л ь ц о в.

Н о в и к о в. Ясно. Завтра жду.

Новиков уходит вместе с Колесовым.

П р о н и н а. Посмотришь на такое безобразие — все из рук валится.

К о л ь ц о в. А на кой черт тебе это председательство? Ну, зачем? Наград полно… Больше, чем у меня.

Виноградова любуется Кольцовым, и он это видит.

Женщинам женственность идет.

В и н о г р а д о в а. А может, Митенька прав? А, Ольга?

П р о н и н а. Не знаю. Может, для тебя и прав. Кто жить не умел, того помирать не выучишь. А что же с селом-то будет?

К о л ь ц о в. Но это не глобальная проблема, ей-богу! Ну, чего вы раздуваете кадило?! Сейчас главное — промышленность! Оборона! А село…

П р о н и н а. А кто кормить всех вас будет? Кто?

К о л ь ц о в. Ты утрируешь, сестра. Поедем лучше к нам. Первое время остановишься у меня.

П р о н и н а. Племянников нянчить?..

К о л ь ц о в. Ну, об этом поговорим, поговорим…

П р о н и н а. Иди, Митя. Ступай.

К о л ь ц о в. Ну и неразумно. Надо когда-то подумать и о старости. Ты свое дело сделала — подняла колхоз, — пора и отдохнуть. (Уходит.)

В и н о г р а д о в а. Митя такой важный человек!

П р о н и н а. А если его недельку не покормить? А? Как тогда?

В и н о г р а д о в а. Ну, полно тебе! Все будет хорошо!

К Прониной и Виноградовой подходит С о л о в ь е в.

С о л о в ь е в. Вы, конечно, можете возражать, но я вам так скажу: на этом старом самоваре хорошо портянки сушить, а не в механизированную линию его монтировать!

П р о н и н а. А ты где был, когда упаковывали контейнер? Где? Ты сейчас же поедешь в институт и привезешь тот пастеризатор, что мы купили. А не привезешь… (Притягивает Соловьева к себе за рукав.)

С о л о в ь е в. Я все усек. Мне говорили, что у вас крепкая ручка, но что такая железная, я догадался только сейчас. (Поспешно уходит.)

В и н о г р а д о в а. Успокойся, Оля. Получим мы наш пастеризатор.

П р о н и н а. Ох, заместитель парторга, дорогая ты моя подруга. Купить-то и внучок купит, а продать и дедушка намается. «Получим»!

Подходят И р и н а и д е в у ш к и - д о я р к и.

И р и н а. Мое дело сторона, а муж мой прав. И чего так убиваться, тетя Оля? Это даже к лучшему. А то поставили бы полную механизацию, сразу же расценки срезали бы, а нам с Егором еще тысчонку — и получаем «Жигули».

П р о н и н а. Эх ты! Все только о своем: о «Жигулях», о тряпках, а за село советское, за бабу простую, у которой руки к сорока годам ломит бесконечно… Эх!..

В и н о г р а д о в а. Ладно! Пошли на вечернюю дойку собираться.

Сцена пустеет. Слева у портала высвечивается памятник павшим односельчанам. Горит Вечный огонь. У ограды в скорбном молчании стоит Ф е д о р. Вместо одной ноги — деревяшка. Пронина подходит к нему.

П р о н и н а. Ты чего не в клубе, Федя?

Ф е д о р. А ты чего? Я пришел в праздник к ребятам нашим. Хотя какие уж они теперь ребята были бы! Да и праха-то их здесь нет. Только фамилии написаны на камне. Вон твой Михаил третьим стоит…

П р о н и н а. Дай мне одной остаться, Федя.

Ф е д о р. Не то горе, что у тебя нынче стряслось с этой техникой, а то, что вас, женщин, не бережем мы, не понимаем вашего волнения за всю державу.

Федор уходит. Пронина входит в ограду. Садится на камень. Звучит песня о войне.

П р о н и н а. Сколько лет прошло, а я все жду, глупая, своего неизведанного женского счастья! Тяжко мне, родненький, без твоей руки, ой как тяжко! Хоть бы во сне привиделся, Мишенька! А то и лицо из памяти ушло…

Тихо входит К о л е с о в. Кладет на камень цветы. Пронина приподнимается.

Ты чего, Михаил Михайлович?

К о л е с о в. Слышу, меня кто-то окликает, даже и не поверил, что вы так ласково можете меня звать, а сейчас догадался, что другой, мой тезка, в вашем сердце. Так что простите, Ольга Андреевна, что помешал.

П р о н и н а. Неужто, Миша, все простить мне не можешь?

К о л е с о в. А чем вы передо мной виноваты? Ухаживали за вами мы с Мишей Прониным. Вы предпочли его — и все.