Альманах «Сценарист» - Сценарист. Выпуск 5

КСЕНИЯ: Ненавижу своё имя.

Её снова начало рвать.

12. Антон Степанович стоял у окна и говорил. Он был старый и красивый.

АНТОН СТЕПАНОВИЧ: Скоро смоёт её.

ЛЁША (за кадром): Смоет?

АНТОН СТЕПАНОВИЧ: Да. А Вы всё свои пешки пишете…

ЛЁША (за кадром): И Ноя не найдётся?

АНТОН СТЕПАНОВИЧ: Разве только Вы.

Антон Степанович развернулся, подошёл к столу.

АНТОН СТЕПАНОВИЧ: Но где тогда Ваши детишки? Вы всё ещё с… Ксенией, да? Имя вроде бы хорошее, но Вашей супруге не подходит.

Разлил водки себе и Лёше. Сел за стол. Чокнулись и выпили.

АНТОН СТАПАНОВИЧ: И потом, каких тварей по паре Вы собрались собирать? Чиновников, ментов, креативный класс? Хотя, Вы у нас Моисей — всех просто поведёте за собой. А тут… Всё скоро смоет. И Ваше любимое Замоскворечье. И Китай-город. И Арбат со всем этим уродством, что там успели понастроить. И Давыдково Ваше родное. Физически чувствую приближающуюся катастрофу… Будете ещё?

13. В агентстве Ксении коллеги брейнштормили за большим столом. Креативный курил в стакан с водой у окна. Кидались какими-то странными фразами, вроде:

КОЛЛЕГА 1: Женский зад! Нет, сиськи!

КОЛЛЕГА 2: Стамеска!

КРЕАТИВНЫЙ: Пассатижи, б… ть!

Засмеялись. Ксения молчала.

КОЛЛЕГА 3: Гараж и тачки!

КОЛЛЕГА 1: …день чудесный!

Снова засмеялись. Ксения рисовала на бумажке.

КОЛЛЕГА 4: Народ, хорош, гнать! Одиночество! Одиночество и природа — вот что любят мужчины!

КОЛЛЕГА 1: Мужчины, Андрюха, любят жрать и трахаться.

КОЛЛЕГА 2: Природа без одиночества.

КРЕАТИВНЫЙ: Слушайте, ребят, не уходите от брутальности!! Ксюш, что думаешь?

КОЛЛЕГА 2: Бык! Сашка, как насчёт родео нарисовать?!

КОЛЛЕГА 4: Может, парашют? Риск — это тоже брутально.

Ксения подняла голову.

КСЕНИЯ: Обычная, классическая упаковка, какую Саша уже нарисовал. Только смятая.

КОЛЛЕГА 1: И чо?

КРЕАТИВНЫЙ: Подожди, Дим, дай сказать.

КСЕНИЯ: Брутальность — это разрушение. Пусть будет такая обычная, стильная упаковка, только squashed.

Ксения показала набросок.

Первый коллега размял шею, второй взял набросок и передал четвёртому. Третий почему-то виновато улыбнулся.

КРЕАТИВНЫЙ: Ну круто, чо.

14. Лёша и Ксения лежали в постели голые и потные.

КСЕНИЯ: Дай мне два-три года.

ЛЁША: Ты как будто отсрочку приговора просишь.

КСЕНИЯ: Просто сейчас очень много работы.

ЛЁША: Много работы у тебя будет всегда, пока не повзрослеешь.

КСЕНИЯ: И что невзрослого в том, что я делаю карьеру? Я, кстати, на два года старше.

Ксения укусила Лёшу в плечо. Он вскрикнул, схватил Ксению и обернул вокруг её в одеяло. Положил её на колени к себе, как запелёнутого младенца и поцеловал в щёку.

КСЕНИЯ: Давай лучше я буду твоим ребёнком.

Лёша посмотрел на неё так, как будто не понял, что она сказала. Внезапно с дверного проёма из комнаты в коридор полилась вода. Потом с дверного проёма в кухню тоже. По углам стали проступать мокрые пятна. Лёша вскочил, влез в пижамные штаны.

Убежал в ванную, принёс ведро и тряпки. Ксения так и сидела голая на диване.

ЛЁША: Подставь вёдра под проёмы!…И все провода и компы убери с пола наверх. И мои карты! …Ксюш!

Ксения встала, надела длинную футболку.

Лёша побежал в коридор, наткнулся там на ксенины кеды, сказал «проклятье!», выбежал в подъезд. Перепрыгивая через три ступеньки, поднялся на следующую лестничную клетку и принялся звонить в бордовую дверь.

Ксения рассеянно оглядывалась, со стен стекала вода.

15. Лёша варил кофе в большой турке, на забитой людьми кухне. Не в их с Ксенией кухне, а какой-то другой, узкой, вытянутой, с большим обшарпанным окном и широком подоконником. Стоял дым и гул. Кто-то курил, кто-то резал лук и плакал, кто-то мыл посуду, кто-то просто разговаривал. Из соседней комнаты доносились звуки волынки, смех и визги. В кухню вошёл тощий парень, почти мальчишка, он тащил по пятилитровой бутыли воды в двух тоненьких, но жилистых руках.

ТУМ: Дорогу водоносу! Дорогу!!!

Парень риспихивая людей, пробрался к подоконнику, бухнул под него бутыли. Выгнулся, чтобы размять спину, и тут стало ясно, что это девушка. Она подошла к Монахову, принюхалась к турке.

ТУМ: Café du Monahov… (Кофе от Монахова?)

ЛЁША: Qui, c’est ca. (Оно самое!)

ТУМ: Ооо, Соломина-Воромина разгоношился.

ЛЁША: Ребят, кофе кто просил?!

Отозвалось сразу несколько человек. Соломин — довольный и толстый, играл, стоя посреди соседней комнаты на волынке, такой же толстой и весёлой как он. Вокруг танцевали, смеялись люди.

Ксения вышла из туалета, наткнулась на щуплого, волосатого парня в косухе с кофе в руках. От столкновения содержимое чашки чуть не расплескалось. Парень взвыл, но увидев, что с кофе ничего не случилось, по-театральному расхохотался. Ксения обошла его, протиснулась на кухню, увидала разговаривающих Тума и Лёшу. Лёша варил новый кофе.

ТУМ: Маршрут есть?

ЛЁША: Да.

ТУМ: Не возьмёшь?

ЛЁША: Извини, Тумыч, сейчас один хочу. Очень хочу. Прямо хочется. Одному. Потом мы ремонт начнём и всё…

ТУМ: Да нет проблем.

Ксению кто-то снова толкнул, извинился и растворился в толпе, она даже не поняла — кто. Стала протискиваться к Лёше. Увидев её — Тум улыбнулась и ушла на подоконник.

Ксения пробралась к Лёше. Он пустил её к себе, поставил перед плитой, обнял сзади, взял её ладони в свои, её рукой взял чайную ложку, зачерпнул сахар, положил его в готовящийся кофе и быстро помешал Ксениной же рукой, она рассмеялась.

Тум смотрела на них — высоких, светловолосых — и курила. На подоконнике вдруг появилась Полька с накрашенными как у царицы египетской глазами и приблизила свой большой рот к тумовскуму уху.

ПОЛЬКА: Грех желать жены друга своего.

Тум почесала пирсинг в правой брови и отвела сигарету в угол окна, подальше от Польки.

ПОЛЬКА: Дай затянуться.

Тум молча протянула руку, достала с полки сушку из корзинки и сунула в руку Польке. Та устроилась удобней на подоконнике и принялась жевать сушку, держась за свой выпирающий семимесячный живот. Тум и Полька теперь обе смотрели на Ксению и Лёшу.

ПОЛЬКА: Она пустая. Нет. Она мёртвая… Странные вы с Монаховым.

ТУМ: А помнишь, что им никто больше года не давал. И вот…

Тум выкинула бычок в стоящую рядом банку из-под оливок и посчитала на своих пальцах.

ТУМ: Десятый, одиннадцатый, двенадцатый… Уже 4 года.

Тум поднесла четыре пальца к подведённым глазам Польки. Та схватила их, отвела от своих глаз и снова посмотрела на Ксению с Лёшей.

ПОЛЬКА: Она правильная — деньги зарабатывает. Нас презирает, считает бездельниками.

Тум протянула руку, взяла сушку из корзинки и принялась жевать её.

ТУМ: И правильно.

Танцующие ирландский танец, наконец, ворвались на кухню, люди прильнули к стенам, пропуская их. Пара протанцевала почти до самых Тума и Польки. Тум встала перед Полькой и вытянула руки вперёд руку, чтобы танцующие не врезались в копию египетской царицы. Полька села на подоконнике с ногами и гоготала, придерживая острый живот. Тум поискала глазами Ксению и Лёшу — они были тут, на кухне, целовались, зажатые между плитой и разделочным столом.