Исидор Шток - Пьесы

Т е т я Н ю ш а. Уж как я рада, дорогие гости, что вы старуху почтили. Пейте чаек с конфетами, с вареньем, пожалуйста. Годов пять ты у меня, Шурка, не была. А я ведь знала вчера, когда к тебе на прием приходила, что свидимся. Да вы не стесняйтесь, пейте еще. Только вот беда — мне к заутрене надо, нынче-то последний день успенья божьей матери, там меня подружки будут дожидаться. Так что я вас уж тут одних оставлю. А ключ от двери вы под половичок суньте. Если холодно, ты вот, Шурка, в одной кофточке, открой гардероб, там теплые вещи есть, надевай что хочешь. Какой же ты красавец стал, Василий, даром что такой важный, а не миновал меня старуху. Ну, будьте здоровые.

А л е к с а н д р а (резко) . Напрасно ты, тетя Нюша, в политику играешь, нас вдвоем оставлять не надо.

Т е т я Н ю ш а. По чести тебе говорю…

А л е к с а н д р а. Ну как знаешь.

Т е т я Н ю ш а уходит. Василий и Александра вдвоем.

Останови проигрыватель. Уж очень он противно скулит.

Василий останавливает. Молчание.

Ну, вот исполнилось твое желание. Вдвоем мы. Говори. Молчишь? Тогда пой. Раньше ты хорошо пел. «Сяду я на корабль трехмачтовый…». А, Василий?

В а с и л и й. Пропал голос. Прокричал его, пропил.

А л е к с а н д р а. Никак, пить начал?

В а с и л и й. Когда умерла Елизавета — сильно. Не понравилось. Теперь опять трезвенник.

А л е к с а н д р а. И не пьет и не курит. Находка, а не мужчина.

В а с и л и й. Почему так говоришь?

А л е к с а н д р а. Как это?

В а с и л и й. Резко. Сухо. Со злобой.

А л е к с а н д р а (неожиданно прорвало ее) . А ты как бы хотел? Ты что думаешь — человек на месте стоит, ничего не чувствует, ни о чем не думает? Самолет и тот падает вниз, когда останавливается в воздухе, он все время лететь должен. Полгода я ждала тебя, когда уехал, да как ждала, ни одной ночки не спала, а засну — тебя вижу. Как шальная была, заговариваться стала. Да ведь это все молчком, тайком, чтобы никто не догадался, ни дети, ни друзья… И еще год ждала, и еще год мечтала о тебе. Придет он, думаю, — не выпущу. Пусть как угодно убегает, а я не выпущу, мне он самой нужен, мой он и ничей больше….

В а с и л и й. А потом?

А л е к с а н д р а. А потом привыкать стала. Человек, он ко всему привыкает, даже к одиночеству. Да нет, мужиков много вокруг и обращали внимание и ухаживали, один даже каждый день письма писал, пока не надоело. А мне ни к чему все это. О тебе думала, тобой бредила, подушку слезами пачкала. А вот теперь пришел ты, а у меня внутри пусто, молчит все, вроде чужой дядя с улицы. Ну не плачь ты, Василий, как не стыдно, такой большой, такой седой, такой известный, тертый, через все страны света прошедший… Успокойся… До чего же вы, мужики, плакать любите. (Проводит по его волосам.) Серый, а серый? Ты на что же надеялся? Пять лет не был, приедешь, а я сразу: «Вот и ты, Василек, заждалась я тебя…» Не хочу я врать тебе, не буду врать, противно это, да и не заслужил ты. Нету у меня пока для тебя ничего. Потом, может, когда-нибудь и вернется. А пока нет ничего. Ну о чем думаешь? Ты ведь еще не такой старый, ты еще видный, на тебя женщины, верно, засматриваются. Ты еще найдешь себе. Посмотри, сколько их, и свободных и молодых, да они с радостью… Ты только, Вася, не торопись. А то ведь ошибиться не долго, тебе уже ошибаться нельзя. Ты приглядись, выбери, полюби. Да так, чтоб уж до конца дней хватило. Ведь это же прекрасно — любить, и чтоб тебя любили, и всегда вместе, и утром расставаться, а вечером опять вместе. И думать вместе, и в отпуск вместе. Ты в отпуске был?

В а с и л и й. Три года не пользовался. Вот сейчас перед поездкой месяц мне дают.

А л е к с а н д р а. Вот и поезжай — в Сочи, или в Ялту, или еще куда. Только на отпускных не женись, неверное это дело. Там они одни, а вернутся в город совсем другими обертываются. Как камушки на берегу. Когда их море облизывает, они блестят, красками играют. А возьмешь в сумку, принесешь домой — просто камни серые. Галька.

В а с и л и й. Давно у моря не была?

А л е к с а н д р а. Ближе к осени поеду. В Карловы Вары или на озеро Балатон, у нас на заводе туда путевки есть.

В а с и л и й. Бери сейчас отпуск, я достану какие хочешь путевки. К морю поедем, отдохнем, поживем там. Вот оно все и выяснится.

А л е к с а н д р а. Мне сейчас не дадут, нельзя…

В а с и л и й. Это я беру на себя, поговорю с директором, с министром, отпустят.

А л е к с а н д р а. Выборы предстоят.

В а с и л и й. Заочно выберут. Раз выдвинули, обязательно выберут. И без тебя обойдутся.

А л е к с а н д р а. Сейчас как раз там бархатный сезон начнется.

В а с и л и й. Утречком я на рынок сбегаю, винограду куплю, груш, абрикосов, свежей рыбы… Ты плавать-то умеешь?

А л е к с а н д р а. Плохо. Метров пятьдесят проплыву и задыхаюсь.

В а с и л и й. Я тебя научу. На Енисее я здорово навострился… А вечером в парке. Ты в Гурзуфе была?

А л е к с а н д р а. Никогда.

В а с и л и й. Там двухсотлетние дубы… Беседка, дерево, под которым Пушкин сидел… А вечером кино на открытом воздухе. Ковбои на конях скачут и стреляют в воздух, негры танцуют, облака, поезда, самолеты… И неаполитанцы серенады поют. Хорошо! Тебе не холодно, дорогая? Ты на открытом воздухе не озябла? От моря ветер…

А л е к с а н д р а. Немного знобит. Ну что ты делаешь?!

Эти слова относятся к Василию, который распахнул гардероб.

В а с и л и й. Тетя Нюша разрешила. (Вынимает оттуда кружевную накидку и набрасывает ей на плечи.) Ну вот, сейчас тепло станет.

А л е к с а н д р а. А после отпуска что делать?

В а с и л и й. Со мной в Мексику, через океан… Там у меня отдельный особняк. В посольстве знакомые найдутся. Ты в Южной Америке бывала?

А л е к с а н д р а. Нет.

В а с и л и й. Интересная страна. Будем там с тобой испанский язык изучать. Я уже два месяца как занимаюсь. Испанским, португальским… Это обязательно. Работы там года на три…

А л е к с а н д р а. А я что буду делать?

В а с и л и й. Найдем и тебе дело. Помогать мне будешь.

А л е к с а н д р а. Я ведь фрезеровщица, Вася. Больше ничего не знаю.

В а с и л и й. Сколько ты лет на своем фрезере проработала?

А л е к с а н д р а. Чтой-то много.

В а с и л и й. Ну и хватит. По всей России, да и не только по всему Союзу — по всему миру ваши электромоторы движутся, силу электрическую в механическую переводят, деревья пилят, муку мелят, уголь дробят… И в каждом моторе и твоя доля есть. Хватит, Александра, пора и отдохнуть от железного скрипа! Нафрезеровалась!..

А л е к с а н д р а. Я и сама устала.

В а с и л и й. Друзья твои и соратники, те, с кем начинала вместе, гляди-ка, уже директорами работают, преподавателями, в советах заправляют, в министерствах… А ты…

А л е к с а н д р а. А я и сама царица. Ты разве не слышал, как меня на заводе кличут: царь-баба, царица замоскворецкая. (Подходит к открытому гардеробу, снимает с себя накидку, достает лисью шубу, надевает на себя.) Небось тетя Нюша не обидится. Ох, как нафталином пахнет! (Снимает с самовара верхушку и, как корону, надевает себе на голову.) А ты и не знал, что, пока ты на Севере околачивался, города строил, я тут царицей стала? (Берет в руки вазу.) Смотри. Александра первая, царица замоскворецкая, каширская, коломенская, каховская. Ты подойди ко мне, Васька, верный мой слуга, не бойся, голову не отрублю, я тебе лисью шубу со своего плеча пожалую… На, целуй руку. Грубоватая она, рабочая, так я ведь и есть такая царица, пролетарская. Приговариваю тебя, поезжай в отпуск один, без меня, а я с моим народом посоветуюсь, может, и приеду к тебе, а может, и нет, как мои государственные дела позволят. Чего бы тебе пожаловать? Ведь шуба-то лисья, между нами говоря, не моя, я ее у соседнего государства одолжила, отдавать надо. Вот тебе кольцо мое обручальное. Никогда его с пальца не снимала. Возьми. Не налезет — в карман положи. Да так и носи его всюду с собой, оно тебе счастье принесет. Ну-ка, заведи какой марш, пусть играет, царицу славит и ее фаворита. Ну, целуй меня, целуй… Да не так, не руку. Как следует… Эх ты, увалень… Учить меня задумал, а сам и поцеловать как следует не можешь. И свету зажги побольше. Чтой-то темно тут. Пусть все заливает. Вот так.