Исидор Шток - Пьесы

С у ш к и н (женским голосом) . Нету дома.

За дверью мужской голос, тоже притворяющийся женским: «А где он?»

С у ш к и н (так же) . Не знаю.

Голос за дверью: «Может, на курорт уехал? Или в Африку?»

С у ш к и н (женским голосом) . На курорт.

И тут страшный стук от ударов кулаками и ногами сотрясает дверь. И голос Шкарникова: «Открывай немедленно!» Сушкин с неохотой открывает дверь, и перед ним возникает не молодая и не очень старая, полная и весьма подвижная, веселая и смущенная М и л о ч к а. Это старая знакомая Сушкина. Следом за ней входит возбужденный и всегда озабоченный мужчина по фамилии Ш к а р н и к о в, а по прозвищу Шкара.

М и л о ч к а (улыбаясь) . Здравствуйте, Лева Алексеевич… Старшой… (В ужасном разочаровании.) Шкара, он нас не узнал!

С у ш к и н (преодолевая сильное волнение) . Нет… Я вас узнал… Я вас очень хорошо узнал… Здравствуй, Милочка.

М и л о ч к а (из нее так и излучается счастье, радость от встречи) . Да-да, это я, та самая Милочка.

Шкарников и Милочка снимают обувь, чтоб не наследить на зеркально вычищенном полу, вешают на вешалку свои пальто и, взявшись за руки, как выступали когда-то в живой газете, поют и взмахивают руками.

Ш к а р н и к о в и М и л о ч к а.

Тут Шкарников открывает крышку пианино и играет туш.

Ш к а р н и к о в. Герою труда! Ветерану города!

М и л о ч к а. Наш комсомольский! Синеблузый!

Ш к а р н и к о в и М и л о ч к а. Привет! Привет!

Ш к а р н и к о в (захлопывает крышку пианино) . Вольно! Сам рядовой!

С у ш к и н (благодарно смотрит на Милочку и, указывая на Шкарникова) . Ну, с ним-то мы сорок три года не расстаемся, каждый день, если не лично, то в сквере на площади в портретах рядом висим. А ты… Тебя бы на улице встретил — прошел бы мимо. Садитесь, пожалуйста. (Милочке.) Как же ты собралась к нам в город? Когда приехала? Надолго ли? Как живешь? За кем замужем? Видишь, как много вопросов накопилось. (Шкарникову, небрежно.) А ты кури, если хочешь, здесь можно.

М и л о ч к а. Он не курит, а я — пожалуй. (Достает из сумки сигарету, закуривает.)

С у ш к и н. Скажи пожалуйста! Сколько лет не виделись? Сорок или тридцать девять?

М и л о ч к а. А разве не помните, как я в войну здесь была?

С у ш к и н. Да, верно… Ну, война не в счет. Полчаса только и виделись. (Вспоминая военную встречу.) Милка! Ты это?

М и л о ч к а. Я, Старшой!

С у ш к и н. Ты чего на Урал затесалась?

М и л о ч к а. Раненых я привезла… Состав целый. У вас тихо, не бомбит.

С у ш к и н. Да, у нас тихо…

М и л о ч к а (возвращаясь в сегодняшний день) . Как же вы изменились, Старшой!

С у ш к и н. Помолодел, что ли?

М и л о ч к а (желая смягчить свою бестактность) . Ну, конечно же, помолодели. (Гасит сигарету.) У меня, Лева Алексеевич, своей семьи нет, ну не сложилось. Один мужчина от меня сбежал… От другого я сбежала… Третий мог бы быть, да на войне остался… А четвертый так и не появился. Зато родственников — просто ужас как много! По всему Союзу раскиданы. Одна сестра на Дальнем Востоке, другая в Крыму, третья здесь. Один брат в Хабаровске, другой в Рыбинске, да еще двоюродные, да еще троюродные, да еще дети их, да еще внуки. Это просто ужас какой-то! Кто болеет, кто замуж выходит, кто рожает, кто диссертацию защищает… Чуть что у кого случится — сразу телефон или телеграмма: «Милочка, выручай, ты человек свободный». Ну, я и выручаю, как могу. Меня в Днепропетровске двоюродный брат называл знаешь как? Летающий сталевар. Оказывается, есть такая должность на мартенах.

С у ш к и н. Есть. Подменный мастер.

М и л о ч к а. Так это я.

Ш к а р н и к о в. Сейчас директора встретил у самого твоего подъезда. (Небрежно.) Откуда он шел, не знаешь?

С у ш к и н. Отсюда. От меня.

Ш к а р н и к о в. Вот как! Часто к тебе захаживает?

С у ш к и н. Почти каждое утро. Советуется. Как ему комбинатом руководить, как чугун плавить, как сталь прокатывать…

Ш к а р н и к о в. Слушает?

С у ш к и н. Сорок три года слушает. Вот каких вершин достиг! (Подмигивает Милочке.)

Ш к а р н и к о в. Ты ее сестру, Катю Стрельникову, помнишь? Она еще билетером работает в кукольном театре.

С у ш к и н. Предположим.

Ш к а р н и к о в. Дочка у нее единственная, институт иностранных языков в Москве кончает, приехала сюда на практику, с немецкими специалистами работает, переводит. Встретила она тут племянника моего Геннадия. Знаешь, инженер на листопрокатном?

С у ш к и н. Ну?

Ш к а р н и к о в. Ну влюбилась. Теперь свадьба.

С у ш к и н. Тебя знаю, Милочку знаю, сестру ее Катю знаю…

Ш к а р н и к о в. Ты всех знаешь. Ветеран!

С у ш к и н. А племянника твоего не знаю. И никогда о таковом не слыхал. А впрочем… Худощавый такой, среднего росточка, на мотоцикле ездит?

Ш к а р н и к о в. Он!

С у ш к и н. Видел. В доме отдыха. Собака у него легавая в коляске сидела. «Кто это?..» — спрашиваю. — «А это, говорят, племянник самого Шкарникова!» (Резко.) Ну и черта вам от меня надо?

М и л о ч к а (волнуясь) . Погоди, Шкара, я скажу… Заявилась я сегодня сюда раненько утром по телеграмме от сестры. Сразу мы со Шкарой встретились. Решили устроить свадьбу в кафе-ресторане «Ласточка», там у него директор друг.

С у ш к и н (усмехнулся) . У него друзья по всему городу.

М и л о ч к а. Взяли мы денег, чтоб задаток внести… ужин на сорок человек. Идем и внизу у вашего дома встречаем Ванюшку Саратова. Нас не видит, куда-то торопится. Ну, мы его окликать не стали. И тут у Шкары мысль. «Зайдем, говорит, к Старшому и его тоже пригласим. А если Саратов был сейчас у него, то пусть он Ивана пригласит». Ну вот, Лева Алексеевич, мы и просим вас вечером пожаловать в «Ласточку». И Саратова привести с собой. Может, он меня еще помнит.

С у ш к и н (сразу помрачнел) . Нет-нет, я из дому никуда не выхожу.

Ш к а р н и к о в. Не надо тебе никуда уходить. (Внимательно осматривает комнату.) А что, если нам свадьбу здесь, у тебя дома сыграть, а, Старшой? Квартира большая, все влезут. В пять они расписываются во Дворце бракосочетаний, а в семь к тебе. А я уж все обеспечу. Из той же «Ласточки» закуски принесем, горячий кофе здесь сварим, напитки в магазине возьмем. В газету сообщим: «На квартире у ветерана было отпраздновано…» Я бы у себя дома организовал, да у меня всего две комнаты, теснота, маленькие внуки. А тут вольно. Никакой казенщины. И тебе интересно. Вспомним, Алексеевич, как ты на всех концертах русские народные песни пел, а мы вслед хором! (Подходит к пианино, садится на табурет, открывает крышку, дает аккорд.) Ну-ка, Милка! Вспомним старину.