Александр Молчанов - Как мы пишем сценарии. Сценаристы о своей работе

Юрий Бурносов («Обратная сторона Луны», «Мужчина во мне», «Возвращение Мухтара», «Солдаты-15, -16», «Не ври мне», «Настоящая жизнь»)

У небезызвестного Джона Куратова. Собственно, я даже в Москву из Брянска переехал с конкретной целью — работать сценаристом, и сразу же включился в процесс. Как сейчас помню, писали детский сериал «Своя команда» для Беленького. Прямо в ходе разработки и написания «Команды» всему и научился. Потом уже, так сказать, совершенствовался и оттачивал мастерство. Поскольку я к тому времени уже более десяти лет издавался как писатель, писать сценарии для меня оказалось несложно. Главное было понять основные принципы, отличие сценария от, скажем, художественного рассказа. Больше нигде не учился, ни на какие курсы не ходил, учебников не читал... А, нет, вру: в ТОО «Новелла» были курсы по энеаграммам и т. п., я выдержал дня три и свалил.

Эдуард Резник («Последняя роль Риты», «Хитровка», «Жена генерала», «Товарищи полицейские», «4 дня в мае»):

Так шикарно писать я научился просто смотря кино. И только потом, когда поступил во ВГИК, я понял, что, оказывается, просто копирую чужое. Копировал я хорошо, так что чемоданчик с профессиональными инструментами интуитивно был во мне уже с самого начала. Все остальные годы ушли только на то, чтобы понять, зачем мне этот чемоданчик. Это и сейчас для меня самый важный вопрос. Правильно написать сценарий — не великая проблема. И советчики всегда найдутся. Но есть проблема, с которой ты всегда один на один, — зачем этот сценарий? Почему, если его не написать, рухнет мир?

Арсений Гончуков («1210», «Полет», «Сын»):

Не так давно в моей жизни произошел случай, от которого я не мог оправиться полгода. Близкие друзья, родные и те немногие, кому я о нем рассказал, так же долго находились от услышанного в шоковом состоянии... Женщины вообще существа загадочные, но это была какая-то запредельная неадекватность и жестокость — ситуация вмиг перевернулась так, будто это случилось не в жизни, а в очень лихо закрученной любовной драме, с элементами боевика... Я это к тому, что драматургии лучше всего учит жизнь. А у меня жизненного опыта для 35 лет достаточно, всякое пришлось пережить и увидеть. Но конечно, зачитанные еще в школе Шекспир, Островский, Грибоедов, я даже дописывал несуществующую главу «Горе от ума», мне повезло с учителем литературы. Потом филфак, где преподаватель, увидев, что мне попался билет с Гамлетом, сначала поставил пятерку, а потом начал слушать ответ — она знала, как я люблю Шекспира. Затем пьеса «Бывшая», попавшая в финал конкурса «Любимовка», были читки в Театре.док, в Центре Мейерхольда, а теперь пьеса идет в Сызранском театре, возили показывать ее даже в Чехию. Кстати, первая в жизни пьеса была написана мною случайно — моя тогдашняя девушка интересовалась театром и настояла на том, чтобы я попробовал себя в драматическом жанре. Она меня немного достала, и я сел и написал.

Именно сценарное ремесло, кинодраматургию, я начал осваивать в Школе кино при ГУ ВШЭ, в мастерской Анны Фенченко. У меня был совершенно потрясающий преподаватель кинодраматургии — Михаил Фатахов. Но потрясающий он был не потому, что виртуоз педагогики и гуру кинодраматургии, мы вообще были у него первые ученики и часто он вел занятия по блокнотику. Дело было в другом. Так получилось, что с самого начала обучения Фатахов меня возненавидел, и весь год, что я у него учился, он попросту издевался надо мной! Нет, это, конечно, шутка, но в ней есть доля правды. Невзлюбил меня Фатахов. Впрочем, за что было меня любить? Тридцатилетний, но уже состоявшийся литератор и журналист, к тому времени уже много чего написавший, а потому с гонором и вот теперь он пришел в кино. Миша (на «ты» он разрешил мне его называть только через два года после окончания школы, суровый человек!) меня постоянно ругал, критиковал, высмеивал мои работы, делал это при всей группе, попадало мне за все и постоянно. Кажется, он до сих пор меня не любит. Как и все мои фильмы, кстати. Но при всем при этом я Фатахова и теперь очень люблю и уважаю, и искренне ему благодарен. Именно он содрал с меня наросшую корку самовлюбленности, именно он создал во мне бесценное творческое напряжение и, я бы сказал, очень мощный рычаг самокритики, заставив сомневаться в себе, а потом и сделать мощный внутренний рывок. В общем, он «раздолбал» во мне какие-то застарелые схемы и жизненные установки, я как Рокки Бальбо — сначала поплыл, а потом встал и нокаутировал противника... В смысле, профессию. Достаточно сказать, что на курсе я стал очень много и активно писать, именно сценарии, и вот уже три года постоянно и много пишу, что-то в стол, много в корзину, но ни на месяц не останавливаюсь. То есть я же не работаю профессиональным сценаристом и денег не получаю за свои сценарии, но несмотря на это я непрерывно пишу. А Миша вообще фанатик кино, сам упрямый, упертый, весь, в интеллектуальном смысле, как пружина, ну и очень умен. Хотя характер... Но у драматурга должен быть скверный характер. У меня такой же. Отвечая на вопрос о самом важном в кинообразовании, решающим фактором моих достижений в профессии стал именно вот этот «крэш», человеческий, творческий, вот эти искры с мастером по кинодраматургии. Ведь самое важное в педагогике — это влияние на личность. В этом я убежден. А творчество, при возникновении мощной кумулятивной внутренней энергии, оно прорвется.

Олег Маловичко («Домовой», «Реальный папа», «Дом на обочине», «Елки»):

Пишу — стараюсь — двумя заходами. Утром с 9 до 14, и вечером с десяти до двух. Работаю на мансарде, часто уезжаю в деревню в Тверской области. Там осенью живут четыре человека всего. Нормы нет, любая норма убивает — мое мнение. Как только ты расслабляешься и снимаешь довлеющий меч выработки — делаешь 10 страниц в день.

Игорь Митюшин («Ведьма», «Срочно в номер», «Жаркий лед», «Сага о хантах», «Тарас Бульба»):

Пишу дома. Офис, конечно, мобилизует, но у меня отдельная комната, выделенка, книги и наушники. Конкретной нормы выработки нет. Иногда ее придумываешь, но вот с тем, чтобы соблюдать, — проблемы.

Лиля Ким («Крем», «Попытка Веры»):

У меня есть кабинет. Пишу я почти круглосуточно, но техническую работу — допустим, внесение правки или черчение разнообразных арок, конструирование, — стараюсь делать утром, а «творческое время» после 20.00. Это время заявок и первых драфтов. Хотя если история меня сильно захватывает — я могу писать в трансе вообще почти без остановки, отваливаясь только спать. К сожалению, текущий проект мне такого горения не дарит, но рассчитываю, что моменты драйва ждут меня.