Юзеф Принцев - Всадник, скачущий впереди

Затихает голос Колыванова. Гаснет свет на игровой площадке. В луче прожектора, у стенда, С т е п а н.

С т е п а н. По петроградским улицам люди в ту пору ходили по-разному. Одни выходили из дому только днем, и то по крайне неотложным делам: отстоять очередь за пайковой осьмушкой хлеба или выменять на толкучке вязанку дров. Патрулей они побаивались, но все-таки старались держаться поближе к ним, пока им было по пути. Другие появлялись в городе с наступлением темноты, и тогда на пустынных улицах раздавались крики случайных прохожих, слышались одиночные выстрелы и топот сапог убегавших грабителей. Эти предпочитали с патрулями не встречаться. Но с недавних пор в городе появились люди, не похожие ни на тех, ни на других. Ни драповое пальтишко, ни чесучовый летний костюм не могли скрыть их военной выправки. Редко ходили пешком, стараясь затеряться в трамвайной толчее или сесть на случайно подвернувшуюся пролетку. Останавливали они ее за три-четыре дома до нужного им, расплачивались и, когда пролетка отъезжала, улучив момент, ныряли под арку ворот, черным ходом поднимались по узкой лестнице и стучались в дверь условным стуком. Сталкиваться с патрулями им было не с руки, а если сталкивались, дело доходило до перестрелки.

Дежурить в патруле я любил. Но больше всего мне правились вот эти короткие минуты построения, когда Колыванов называл посты караулам и улицы патрулям. Тогда нам казалось, что мы уже на фронте и командир говорит не о привычных с детства улицах и переулках, а шифром обозначает места, где скопился противник, на которого мы сейчас обрушимся.

Вот и сейчас я стоял, сжимая в руках винтовку, и ждал, когда же пропоет атаку звонкая труба, тревожно заржут кони, ахнет под копытами земля, а я буду скакать на белом своем коне, почти прижимаясь к его горячей шее, чтобы удобнее было рубить наотмашь, и такими яркими будут в небе звезды, что синью заполыхает клинок в руках!

Голос Федора: «Степан! Оглох ты, что ли?»

Ну вот… Никакой у меня сабли нет, не в конном я строю, а в пешем, и пойдем мы сейчас не в атаку, а до утра будем мерять шагами пустые улицы!

Голос Федора: «Заснул ты там?»

Погас прожектор, освещающий стенды. Зажегся свет на игровой площадке. На ней уже нет комсомольского строя. Стоит один Ф е д о р с винтовкой за плечом.

С т е п а н (появляясь на игровой площадке) . Чего тебе?

Ф е д о р. В патруль нам с тобой велено.

С т е п а н. Не велено, а приказано. Деревня! Куда идти?

Ф е д о р. От бараков до переезда.

С т е п а н. Тьфу ты!.. Это же все равно что у себя во дворе сидеть!

Ф е д о р. Это почему же?

С т е п а н. Кому в голову взбредет ночью по пустырю шастать?

Ф е д о р. А за бараками если пройдут?

С т е п а н. За бараками болотина, а дальше лесок и шоссейка на Пулково. Чего там людям делать? Ну, удружили!..

Ф е д о р. А чего? Домой заскочить можно, чайком побаловаться.

С т е п а н. Я тебе побалуюсь!

Ф е д о р. Испугал! (После паузы. Хитро.) Глаха-то в патруль вчера ходила. Сегодня свободная.

С т е п а н (настороженно) . И что дальше?

Ф е д о р. Дома сидит. Греется у печки.

С т е п а н. Ну и пусть греется. Мне-то что?

Ф е д о р. Ой ли?

С т е п а н. Поойкай мне! Так заойкаешь, своих не узнаешь!..

Ф е д о р. Чего же тогда взбеленился?

С т е п а н. А ничего! Нужна мне твоя Глаха как пятая спица в колесе!

Ф е д о р. Спица не спица… А занозила тебя крепко!

С т е п а н. Сам ты заноза хорошая! Смотри, выдерну!

Ф е д о р. Дергай, не пугливый!

С т е п а н. Связываться еще со всяким!.. (Помолчав.) Давай двигай! Я на пустырь, ты к переезду.

Ф е д о р. К баракам поближе потянуло?

С т е п а н. Ох, потяну я тебя сейчас! Кто старший в наряде?

Ф е д о р. Ты.

С т е п а н. Все. Исполняй приказание!

Ф е д о р. Да ладно… Пошел я! (Уходит.)

Степан проследил за ним взглядом, поправил за плечом винтовку, направился в противоположную сторону. Луч прожектора проследил за его движением и остановился, когда Степан присел на возвышение-круг. Задумчиво вгляделся в зрительный зал и будто увидел там все, о чем рассказывает.

С т е п а н. Ранняя выпала осень… Вечера такие холодные, что трава на пустыре покрывается инеем. А похож он на крупную соль… Пустить бы сюда сейчас лошадь, она сначала слижет иней, удивится, что он не соленый, и примется с горя хрумкать ломкую, побуревшую уже траву. Белая такая лошадь с рыжей отметиной на лбу! Или вороная! Да нет, вороную в темноте не увидишь, лучше белая… Черт-те что в голову лезет! Придумываю всякое-разное вроде Глахи. С чего бы?.. А Глаха, наверно, дома сейчас. Это Федька угадал. Сидит у печки, с тетей Катей беседы разводит. А обо мне небось и не вспомнит! Нужен я ей!.. (Степан шумно вздохнул, встал, дернул плечом, поправляя винтовку, и ушел в темноту.)

Осветилась игровая площадка. На ней — Г л а ш а и Е к а т е р и н а И в а н о в н а.

Е к а т е р и н а И в а н о в н а. Дожили… Жмых вместо хлеба выдают! Ну да ладно… Мы его перемелем и лепешки печь будем! А пока можно и так пожевать… Ты что куски прячешь? Ешь! Захочешь, еще дам.

Г л а ш а (не сразу) . Это я для Степы.

Е к а т е р и н а И в а н о в н а. А-а!.. (Помолчав.) Любишь ты его, что ли?..

Г л а ш а (испуганно) . Кого?

Е к а т е р и н а И в а н о в н а. Степана. Кого же еще?

Г л а ш а (после долгой паузы) . Не знаю я ничего, тетя Катя… А только увижу его — и как весна на дворе!

Е к а т е р и н а И в а н о в н а. Выходит, любишь… Ну, а он что, Степка-то?

Г л а ш а (вздохнув) . Говорит, предрассудок.

Е к а т е р и н а И в а н о в н а. Тебе говорит?

Г л а ш а. Нет… Про меня он не знает. Вообще говорит.

Е к а т е р и н а И в а н о в н а. Вообще можно все, что душеньке угодно, говорить. Ишь чего выдумал: предрассудок! Выходит, у нас с Иваном Емельяновичем пятнадцатый год этот самый предрассудок тянется! Дурак он, твой Степка!

Г л а ш а. Нет, тетя Катя! Какой же он дурак? Гордый только очень.

Е к а т е р и н а И в а н о в н а (вдруг рассердилась) . Ну и опять, выходит, дурак. Кому такая гордость нужна? Гордость-то, она, девонька, хороша, когда правда на твоей стороне, а без этого грош ей цена. Индюк тоже гордый!

Г л а ш а. Ну уж вы скажете, тетя Катя! Индюк! (И рассмеялась.)

Послышался приглушенный выстрел, за ним второй.

Что это? Неужели Степа? В патруле он!

Е к а т е р и н а И в а н о в н а (скрывая тревогу) . Сразу уж и Степа! Стреляют и стреляют… Мало ли!

Ф е д о р (появляясь) . Степана нет здесь?

Е к а т е р и н а И в а н о в н а. Не заходил. Кто стрелял?

Ф е д о р. Я… (С отчаянием.) Я, тетя Катя, человека убил.

Е к а т е р и н а И в а н о в н а. Господи! Да ты что говоришь?

Ф е д о р. Совсем убил… Не дышит! (И всхлипнул.) Чего теперь со мной будет? В тюрьму, да?