Виталий Раздольский - Дорога через Сокольники [Пьесы]

Щ е г л о в. Что делают остальные? Бездельничают?

В л а с о в. Остальные?

Щ е г л о в. Профессор Танеев, например?

К о н я г и н а. Танеев оказался путаником. Десять лет назад мы сняли его с кафедры и разгромили всю его группу.

Щ е г л о в. А что он перепутал?

К о н я г и н а. Разве вы не помните? Он однажды назвал ваше толкование «принципа четности» вздорным.

Щ е г л о в. Не помню. Может быть, оно действительно было вздорным?

К о н я г и н а. Вы осмеливаетесь?.. (Спохватилась.) Простите, о себе?

Щ е г л о в. Осмеливаюсь. Вы меня тоже снимете с кафедры?.. Чего же вы ждете? Ведите меня в институт!

В л а с о в (поспешно) . Может быть, закончим раньше с музеем?.. Если бы вы согласились подождать еще немного, мы прислали бы вам наше последнее издание — энциклопедию. Прошу вас!..

Щ е г л о в. Энциклопедия? Очень любопытно. Тащите же ее сюда! (Скрывается в библиотеке.)

Власов, Конягина и Никадимов, растерянные и подавленные, остаются в салоне.

В л а с о в. Вы убедились?

К о н я г и н а. Дело плохо!

В л а с о в. Как объяснить людям? Какое впечатление произведет это на молодежь?

К о н я г и н а. А юбилейные издания? Два тома воспоминаний подписаны в печать только вчера. Куда их теперь?

Н и к а д и м о в. Но он, кажется, всем доволен. Ему все нравится.

В л а с о в. Еще бы!

К о н я г и н а. Надо было прямо спросить его: откуда он взялся?

В л а с о в. Как-то неловко было спрашивать при первой же встрече — человек он или плод воображения.

Н и к а д и м о в. Надо сообщить в Академию наук! В газеты! И вообще по инстанциям!

В л а с о в. Сообщить? Что сообщить?.. Если мы сами еще не знаем, как это называется?..

Н и к а д и м о в. Что вы так смотрите на меня? Я не факир, способный вызывать духов!

В л а с о в. Мы еще вернемся к вашей роли во всей этой некрасивой истории, Никадим Никадимович!

Н и к а д и м о в (струхнул) . Я не хотел, честное слово! Ну, признаю, допустил ошибку. Я не знал раньше за собой ничего подобного.

К о н я г и н а. Все вы знали! Вы сами говорили, что с вами всегда что-нибудь случается.

Н и к а д и м о в. Это не я говорил, а студенты! После Павлова и Сеченова я на первом месте в мире по количеству анекдотов, которые обо мне рассказывают.

К о н я г и н а. Это не оправдание!

В л а с о в. Факт возмутительный!

Н и к а д и м о в. Но этого просто не может быть!

В л а с о в. Эту фразу я уже повторил про себя сто раз. Можете и дальше повторять ее, как заклинание.

Н и к а д и м о в. Вы сами говорили — галлюцинация!

В л а с о в. Да, но я не слышал, чтобы кто-нибудь устраивал общественные просмотры своих галлюцинаций.

Из библиотеки доносится кашель Щеглова и нетерпеливое: «Я жду!» В вестибюле слышны голоса. Тревога нарастает.

Н и к а д и м о в. Сюда могут войти…

В л а с о в. Надо что-то предпринять!..

Конягина, Власов и Никадимов переглядываются. «Идея ключа» носится в воздухе, но никто из троих не решается ее первый высказать. Наконец Конягина решительно поворачивается к Власову.

К о н я г и н а. Дайте ключ! (Направляется к двери в библиотеку.)

Н и к а д и м о в. Что вы хотите делать?

К о н я г и н а. Вам лучше помолчать!

Поворот ключа. Дверь в библиотеку заперта. Общий вздох облегчения.

В л а с о в. Что ж, в подобных обстоятельствах…

К о н я г и н а. Нам надо прийти в себя. Пока мы не найдем достойного объяснения этому факту, никто, кроме нас троих, ничего не должен знать. Ступайте, обдумайте, что делать дальше. Я посторожу, чтобы никто не вошел в библиотеку.

Н и к а д и м о в (хватается за голову) . Мы совсем забыли про Вишнякова. По утрам он работает здесь, в библиотеке.

В л а с о в. Ну, раньше двенадцати этот шалопай не явится. Товарищ ведет себя возмутительно!

Н и к а д и м о в. Будьте снисходительны, Сергей Романович. Это все от молодости. В довершение ко всему, у него — несчастная любовь.

Власов и Никадимов поспешно удаляются. Конягина некоторое время расхаживает по комнате. Прислушивается к тому, что творится за дверью.

Входит В и ш н я к о в с потертым, набитым до отказа портфелем в руках.

К о н я г и н а. Добрый день! Ты куда идешь, Вишняков?

В и ш н я к о в. В библиотеку, Вероника Трофимовна.

К о н я г и н а. Постой!.. До чего ты дошел, Вишняков? Посмотри на себя… Молчишь? Это вместо того, чтобы подойти ко мне и прямо, как старшему товарищу, как женщине, сказать: у меня большое горе. Она меня не любит. Что делать?

В и ш н я к о в. А что делать?

К о н я г и н а. Стыдись! Ты кандидат наук…

В и ш н я к о в. Я кандидат. А что все-таки делать?

К о н я г и н а. Ты не имеешь права падать духом, Вишняков!

В и ш н я к о в. Я уже упал. Я уже лежу.

К о н я г и н а. Возьми себя в руки!

В и ш н я к о в. Что вы мне еще посоветуете?

К о н я г и н а. Я дам тебе адрес одного невропатолога. Лечит гипнозом.

В и ш н я к о в. Вы удивительная женщина. Откуда вдруг такая отзывчивость и такт?

К о н я г и н а. Не преувеличивай, не преувеличивай, Вишняков. Таких, как я, у нас миллионы!

В и ш н я к о в. Неужели так много? Ай-яй-яй!..

К о н я г и н а. Пойми, так переживать вредно!

В и ш н я к о в. Жить тоже вредно. От этого даже умирают.

К о н я г и н а. И я любила. Я же не умерла?

В и ш н я к о в. Вот это с вашей стороны нехорошо.

К о н я г и н а. Да разве я одна? Все как-то любят, и ничего!

Вишняков направляется в библиотеку.

Постой, куда ты? Идем потолкуем по душам…

В и ш н я к о в. Что за чудеса? С каких это пор меня здесь лелеют и баюкают? Какое сегодня число?

К о н я г и н а. Не задавай наивных вопросов. Идем!

В и ш н я к о в. Но мне надо туда!.. Я сегодня доклад делаю. Надо заглянуть в архивы.

К о н я г и н а. Доклад?.. Опять что-нибудь сенсационное?

В и ш н я к о в. Да, есть кое-что вопиющее. Вообще весь ваш Щеглов — клубок противоречий.

К о н я г и н а (поспешно) . Клубок! Совершенно справедливо!.. И как бы остро ты ни выступал, ты не скажешь ничего острее того, что сейчас услышишь от меня. Пора открыть тебе глаза.

В и ш н я к о в (озадачен) . Значит, вы согласны, что Щеглов — это клубок противоречий?

К о н я г и н а. Академик Щеглов — великий ученый. Никто до него не решал в биологии проблему живого и мертвого с такой остротой. Но, между нами говоря, он же был великим путаником. Что он оставил после себя? Десяток откровений…

В и ш н я к о в. Позвольте, а его так называемый «метод»?

К о н я г и н а. Метод? Ха-ха! Единственным методом у него была непрерывная ломка. Сколько героических усилий понадобилось нам, чтобы ввести эту разнузданную стихию в русло. Упорядочить. Расчистить. Воздвигнуть из этого хаоса противоречий стройную систему, которую можно рекомендовать, преподавать…

В и ш н я к о в (насмешливо) . И выучить наизусть!

К о н я г и н а. Да, да! Щеглов фактически создан нами!