Сергей Кутолин - Страсти по Алисе. Драматический фарс

Глупейший.

Дорогой наш собрат! Вам, действительно, не позавидуешь. Везде поспеть должны. И за черной, и за красной, и за белой силой. Нарасхват вы. А интеллигенция все о себе да о себе. А затем как всегда бывает. Все быльем поростет. Да кости царские оплакивать бу-дем. Как Алиса кости распутинские. Да ис-кать путь к храму время зачнется.

Хитрейший.

Эти самые, гореотумишники, всю погоду по забытью людям делают. Итальянцы сыты воздухом, швейцарцы туристами, американцы долларами, а русские, чем бог послал. Отсю-да и ждут иваны доморощенные револю-ции, полагая, что кровушка красная всех омоет и ко Господу приведет.

Подлейший.

Не скажите. Женевский сиделец всю эту борьбу партий и философий называет бес-партийной скудоумостью, рафинированной формой поповщины, сплошной реакцион-ностью. И мир революцией готов перевер-нуть. А когда так настанет, то, спрашивает-ся, где философы все находиться будут?

Глупейший.

Интересно бы узнать, Ваше Подлейшество!

Хитрейший.

Так пусть и крутится то колесо. Колесо чер-нобеломалиновое. Все цвета радуги хороши.

Аминь.

аперель 1917 г. А. Ф. Керенский в Зимнем Дворце.

Керенский.

На мою голову только царской семьи с ее проблемами не хватало! Куда девать да что с ними делать. Всякая революция любит неко-торое количество смертей. Но этим просто так голову от тела не отделишь. Как никак союзники со всех сторон одолевают. Да и враги тоже хороши. Враги врагами. А отдели голову от тела у Ники, Вилли будет со своим семейством очень даже огорчен. Неприятностей не оберешься. А как было бы хорошо это сделать у всего народа на виду. Но нельзя-не французская революция, не те времена. (входит П. Н. Милюков). Павел Николаевич! Наконец-то. Поджидаю новостей от вас. Весь испереживался. Готовы принять. ?!

Милюков.

В том-то и дело, Александр Федорович, что. . никто! Дания имеет статус нейтральной страны-царскую семью принять не может, Греция по той же причине — отказ. Испания и Португалия-все вдруг нейтральны. Прямо заговор неприятия какой-то. И думаю, что не из-за революции в России, а из-за личных свойств царской семьи по женской линии. Что делать и ума не приложу?

Керенский.

Да, не тяните вы. О чем разговор! Докла-дывайте о главном. Какова позиция Англии? Ради выдворения этой семьи за пределы Россиии у нас есть все виды плавсредств и крейсера, и миноносцы, да и в нейтральную Финляндию можем переправить. У меня, знаете ли семейный фронт нарушен, жен-щины одолевают, так моя бывшая жена с двумя детьми сама границу, как мне говорили, с Финляндией пересекла. Или кто уж ей помог, я не знаю. Дело-то не сложное.

Так как?

Милюков.

Да грустно, грустно дела обстоят. Я все по порядку. Официально-все прекрасно. Только привозите. В газетах положительный гвалт. И всех нас поносят-какое Временное прави-тельство нехорошее, такое, сякое бедного ца-ря с супругой и детьми к двоюродному брату не выпускают.

Керенский.

Потирает руки, одергивает френч полувоенного пиджка. И славно, и славно.

Милюков.

Но у меня на руках документ. Вот. (показывает Керенскому).

Керенский(читает вслух).

“Британское правительство не может посо-ветовать его величеству оказать гостепреим-ство людям, чьи симпатии к Германии более чем хорошо известны. ”А где доказательства?

Доказательства нужны! Они же все родствен-ники.

Милюков.

Доказательства прилагаются. Копия письма на имя государыни императрицы Алексан-дры Федоровны о скорейшем заключении сепаратного мира между Россией, Германией и Австрией, переданного фрейлиной герман-ского двора Васильчиковой через шведского посланника барона Шиллинга. Письма от Вильгельма и Франца-Иосифа. И похоже, что его передал императрице ее брат Эрни (герцог Гессенский, нелегально побывавшей у своей сестры в Царском). В письме напи-сано:”. в Германии не питают действи-тельной ненависти к России и. желают скорейшего заключения сепаратного мира”.

Дальше копия письма царицы в ставку к государю:”. письмо милое и любезное. Оно доставило мне большую радость. Мой друг надо немедленно написать ответ”. Датиро-вано 17апреля 1915годом.

Керенский.

И опять Александра Федоровна! Везде успе-ла наследить. и напакостить так, что и выс-лать-то некуда. Близкие родственники от своих родных вынуждены отказаться. А для приличия все, конечно, на Россию и свалива-ют. Хорошо, Павел Николаевич! Я должен по-думать. У меня еще здесь один планчик зреет. Я вас не задерживаю. (Милюков уходит).

Керенский.

Дудки! Этой публике меня не провести. Включаем в действие “неофициальный “ ва-риант выдворения “семьи”. Пусть штабс-капитан Сергей Марков-второй готовит силовую операцию по освобождению узников Царского села, с гранатами, взрыва-ми, бомбами да все это и свалит на больше-виков. Пускай большевички попотеют. А то пользы от них пока никакой. Один вред можно сказать только. Володя Ульянов-просто строптивец. Как был нахал всегда и везде, так им и остался. Всюду и везде свое правильное мнение присяжного поверен-ного вставляет. А юридической практики так за всю жизнь и не приобрел. Это я публично защищал пострадавших рабочих во время Ленских событий. Это ко мне путиловские рабочие пришли самыми первыми и сооб-щили о готовящейся революции, февраль-ской революции. Но это он со своей коман-дой молодых нахалов приехал через терри-торию воюющей страны и теперь ставит палки в колеса здесь всем нам.

(входит без докладаВ. М. Зензинов)

Зензинов.

На правах старого друга без доклада к вам, Александр Федорович, пожаловал.

Керенский.

Коли так запросто пожаловали, без дискуссий и докладов, то есть что-то первостепенной важности! Что?

Зензинов.

А я ведь к вам от вашего гимназического однокашника, Володи Ульянова пожаловал. Вот как в жизни бывает. Сами, верно, не встречаются, но друг о дружке думают, иногда?

Керенский.

Бывает. Владимир Михайлович! Так что за дело?

Зензинов.

А проведал, здесь, Владимир Ильич про вашу неофициальную линию спасения царской семьи и просил меня на словах вам сообщить, что просит вас провокации против его партии не делать. Более того, чтобы как-то вас взбодрить и истинное лицо царской семьи относительно вас лично показать, Владимир Ильич посылает вам документ, который я вам от его имени передаю и который я ему дал слово в своей газете гласности не придавать. За что он мне и другие документы отдал. А с ними я уже маленько поработаю. А теперь позвольте удалиться. (Зензинов, передает бумагу Керенскому и уходит).

Керенский.

Эти., когда нужно, всегда найдут. У них, эсеров, сыск был на все 100 поставлен. Вот бы их на Володю натравить. Дай Бог, время. А его, правда, нет. Так что в бумаге(читает)? О! Опять Александра Федоровна. Ее почерк. ”Сазонов — дурак. Воейков-трус и дурак;Посол Демидов — совершенный дурак; Самарин — настоящий дурак;Все министры сплошь дураки; Я надеюсь Кедринского (Керенского). повесить за его ужасную речь в Думе — это необходимо, и это было бы хорошим примером; спокойно и с чистой совестью я сослала бы в Сибирь Львова, Милюкова и Пливанова. ”. Знал чем меня раззодорить, Владимир Ильич. Как же на меня после такой публикации дамы глядеть будут. Те, кто меня всегда ласкал и привечал. Недаром тот же Зензинов называет меня “дамским угодником”. Нет, Александра Федоровна. Операция Маркова-II — отменяется. А поезжайте-ка вы все в Тобольск для начала к любимому вами епископу Гермогену, который там в вашей же ссылке вас ждет не дождется. Вот так мы, наверное и сделаем, вот так и будет правильно.