Олег Сосин - Непрерывность

К л е н о в. Но почему я-то никому в окна не заглядываю?

Х р о м ч е н к о. От эгоизма, Василий Андреевич.

К л е н о в. Что! Отчего?!

Х р о м ч е н к о. Конечно. Есть люди, которым интересно все про других, а есть, которые только собой заняты. Как вы их назовете? В любой книжке посмотрите — эгоист.

М а т в е е в. У нас в лагере был тоже один — на всех подряд стучал, по кругу. И до того ему все интересно было про других, любознательный такой был, что однажды ночью не проснулся. Ага. За любознательность.

Х р о м ч е н к о. Мне твои истории уголовные, Паша, совершенно неинтересны.

М а т в е е в. Как же это может быть, когда ты всеми интересуешься?

Х р о м ч е н к о. Я? Да никогда в жизни! Я сама эгоистка. Только ж уши себе не замажешь. А так стала б я Ленкой Рюминой пялиться, тоже принцесса, отворотясь не насмотришься.

К л е н о в. Зачем же так, Мария Федоровна?

Х р о м ч е н к о. А вам я, Василий Андреевич, одно скажу — вы человек молодой, в семейной жизни не разбираетесь. Так или нет?

К л е н о в. Еще не пробовал.

Х р о м ч е н к о. Ну, это не наливка, чтоб пробовать. Тут уж сразу до дна. Так вот вам мой совет — выбирать надо не жену, а тещу.

М а т в е е в. Ты погляди — никого коварней баб нету, точно.

Х р о м ч е н к о. Это у тебя от недомыслия, Паша: Я про тещу не для красного словца сказала. Теща — это, считай, портрет жены через двадцать лет. Умный человек разок на тещу взглянет, и что его ждет в будущей семейной жизни, у него как на ладони.

К л е н о в. А неумный?

Х р о м ч е н к о. А неумному рецептов нет. Ему и яму покажешь, он все одно ухитрится ногу сломать.

К л е н о в. И тут у меня мелькнула страшноватая мысль — она права. Если разобраться, дурак, наверное, размышляет столь же мучительно и добросовестно, как и гений. Дело за малым — он приходит к другим выводам.

М а т в е е в. Ладно, Маня, поговорить ты умеешь, это известно. А чего, однако, пришла? Василий Андреич мужик деликатный, не спросит, а понять все же любопытно. Если о Трофиме…

Х р о м ч е н к о. Я о Трофиме.

М а т в е е в. Тогда гуляй. На заслуженном отдыхе твой Трофим.

К л е н о в. И вдруг она прямо на глазах словно сломалась. Так, будто из нее вынули какой-то стержень.

Х р о м ч е н к о. А умрет он, Паша. Умрет дома. Сразу.

М а т в е е в. Брось. Как раз наоборот, отойдет и подлечится.

Х р о м ч е н к о. Я знала, я знала, что теперь он никому не нужен. Просто жалко видеть это. Я ведь его другим помню.

М а т в е е в (закипая) . Ну!.. Мешает, да?

Х р о м ч е н к о. Паша, ему нужно утром встать, и побриться, и завтрак в газету завернуть. Понимаешь? Ему важно знать, что он нужен.

М а т в е е в. Все бабы — рачьи глаза, в сторону глядят. И ты! И ты! Мешает мужик дома, за руку схватил!

К л е н о в. Прекрати, Еремеич! Объясните мне, в чем дело?

М а т в е е в. В чем дело? Трясется у ней мужик, как листок осиновый.

К л е н о в. Это все я знаю.

Х р о м ч е н к о. Ведь он же не виноват. Что ж теперь делать, раз контузия? Его на работе контузило. Что ж теперь делать?

М а т в е е в. На работе работать надо, Маня, не трястись. В жизни всегда так — кому-то терем, кому-то стайка. Не повезло Трофиму, кто спорит? Но и то — не на улицу его выкидывают, отправляют на пенсию, а ты!..

Х р о м ч е н к о. А что я? Я только одно хочу — чтоб он жил.

М а т в е е в. Ладно. Чего ты хочешь, это мы знаем. Все вы одного хотите. Пока за руку вас держишь — родные наши, только руку выпустил — как вас звать!

Х р о м ч е н к о. Уж мне-то такое сказать! Паша, Паша!.. Двадцать три года одно только и знала — ждать. Придет не придет — ждать. А то госпиталь, а то на носилках привезут, а то ошкрябанный, весь в бинтах да в йоде, — и все ждать, ждать… Мне-то…

М а т в е е в. Это все, что ты говоришь, правда, было, пока за руку была прикрученная. А теперь трясется Трофим, и порвались твои веревки, Маня. Вот я и говорю — нет такой бабы, чтоб ждала. Ненавижу…

Х р о м ч е н к о. Бог с тобой, ты сам ушибленный, Паша, говори что хочешь. Он третий день не ест, Василий Андреевич. У окна сидит и смотрит. Причем молчит, хоть над ухом кричи — не отвечает.

К л е н о в. Значит, так, Павел Еремеич, — с завтрашнего дня Хромченко приказом обратно. Понял?

М а т в е е в. Может, и меня уволишь, чтоб бабу ублажить?

К л е н о в. Ты меня понял, Павел Еремеевич, или повторить?

М а т в е е в. Я тебя понял, Василий Андреич, понял. Мы добрые.

Х р о м ч е н к о. Дай тебе бог, Василий Андреевич. До свиданья…

К л е н о в. Будьте здоровы…

Хромченко уходит.

М а т в е е в (бормочет) . Добренький, твою мать… А по работе с меня спрос. Так не текут краны? Привет!.. (Выходит.)

К л е н о в. Привет… Через неделю отпуск. Как быть?

Е в г е н и й И в а н о в и ч. А в чем проблема? Ты же хотел посидеть над диссертацией.

К л е н о в. А Лена? Она едет сдавать экзамены. Представляешь, если б я был рядом.

Е в г е н и й И в а н о в и ч. Сдавать же ты вместо нее не будешь. И потом — если поступит, все равно разлука.

К л е н о в. Все правильно, но пока… хоть какие-то дни…

Е в г е н и й И в а н о в и ч. Непонятно это все, Васька. Что тогда спрашиваешь? Лети…

К л е н о в. Да… Леночка!

Появляется Л е н а.

Л е н а. Я ужасно волнуюсь. Как ты думаешь?

К л е н о в. Думаю, все нормально. Не нервничай. Ты здорово прошла дистанцию.

Л е н а. Васенька!

К л е н о в. У нее в глазах было одно: где же, наконец, эти листочки, отпечатанные на машинке секретаршей приемной комиссии, где же эти столбики фамилий, где ясность, какая бы она ни была, но ясность, ясность, ясность!

Л е н а. Васенька!

К л е н о в. Лена, все! А теперь держи себя в руках и отойди в сторонку — вот они, списки!.. Я подошел к доске объявлений и первое, что там увидел, — ее фамилию. Она была огромной и чем-то подсвеченной изнутри, так ярко, что мне на мгновенье обожгло глаза. Поступила! Леночка, Ленка! Ты видишь?

Л е н а. Нет.

К л е н о в. Ты поступила, Леночка, ты студентка. Ты будешь учиться в том же институте, где я учился, на том же факультете, будешь сидеть в тех же аудиториях, жить в том же общежитии, читать те же книги! Ленка! Вы пойдете обмывать свой диплом в тот же ресторан, куда пошли когда-то мы. Впрочем, погоди, до диплома еще доживите, сейчас обмываем поступление! Где шампанское? Почему нет шампанского? Шампанского студентке Рюминой Елене!

Это уже ресторан, играет музыка. На столике действительно стоят открытая бутылка шампанского и два бокала. Кленов их наполняет.

К л е н о в. Это поразительно, Ленка. Именно за этим столиком мы и обмывали диплом. Ленка, ты счастлива?

Л е н а. Васенька, до меня все это пока еще как-то плохо доходит. Не обижайся только, ладно?

К л е н о в. За что?

Л е н а. Не знаю. Просто я чувствую, что должна тебя сейчас как-то очень отблагодарить за все, что ты для меня сделал, а не могу. Понимаешь…