Олег Сосин - Непрерывность

П а н к о в (посмотрев на часы) . Почему же они не звонят?..

С в е т л а н а (встав с кресла, тихо) . Коля… Я от тебя уйду… Сейчас…

П а н к о в. Куда?

С в е т л а н а. Не знаю… Найду…

П а н к о в. Хорошо.

Светлана выходит.

(Долго смотрит ей вслед.) И вспомним черствый хлеб своей радости… (Смотрит на часы, берет рюмку, поколебавшись, выпивает; встает, подходит к телефонному столику, берет журнал, возвращается с ним к столу, садится, листает, отбрасывает в сторону. Тихо, как заклинание.) Я не умею тебе об этом сказать, Светланка… Если ты уйдешь сейчас, я пропал… Если уйдешь ты, я пропал…

Появляется С в е т л а н а с чемоданом в руках.

С в е т л а н а. Прощай, Коля.

П а н к о в. Прощай. Спасибо за все… Так мы и не успели пожить с тобой…

С в е т л а н а (останавливается, смотрит на мужа, потом, бросив вещи, подбегает и опускается на колени) . Дурачок!.. Какой же ты у меня дурачок!.. Ничегошеньки-то в жизни ты не понимаешь… Напялил на себя какую-то дурацкую броню и задыхаешься под ней. Все прячешь от всех свою слабость, человеческую свою слабость…

П а н к о в. Почему они молчат?.. Время вышло… Время вышло, Светка!! Почему?!

С в е т л а н а (встав, тихо) . Коля… Там все в порядке… Только спокойно… Ты не обращай внимания, что я тут наговорила. Мало ли что наговоришь, когда зашалят нервы. Это так, бабье, пустяки.

П а н к о в (словно заледенел, ни одного жеста, лицо как маска, голос глухой, говорит ровно и буднично) . Пять с половиной минут… со знаком минус…

С в е т л а н а. А ты позвони сам.

П а н к о в. Нет.

С в е т л а н а. Ну, хочешь, я позвоню?

П а н к о в. Не надо… Не изменишь.

С в е т л а н а. Ну-ну, ты что это, Коленька?.. Подожди, мало ли что… Ты же знаешь, как бывает — то, сё…

П а н к о в. Нет… Раз не было звонка, значит, нет…

С в е т л а н а. Коленька, милый… мы же вместе… Что бы ни было, я же с тобой и буду с тобой рядом… что бы ни было… Ты не думай, я выдержу. Сколько нужно будет, столько и выдержу. И если все сначала, если опять так же на годы — ты не оглядывайся, я рядом, всегда рядом. Это ничего, что я жаловалась, кому ж мне и пожаловаться, как не тебе. Но это ничего, минута. А теперь опять — в любую дорогу. Как ты, так и я. А иначе ты ж у меня пропадешь и я пропаду. Нет, нет! Теперь всё! Я тебя всю жизнь заставлю начать заново, по-другому, всё переверну! Только вместе!

П а н к о в (беспомощно) . Светка… Светленькая… Я же все забыл… Мне придется всему учиться сначала…

С в е т л а н а. Нам обоим придется. Это и здорово. Как будто жизнь только начинается.

П а н к о в (посмотрев на часы) . Минус двенадцать минут… Теперь уже всё… О чем мы тут с тобой говорим, Светка? Ты понимаешь? Там же все — и Люся, и Миша, и Юра… Все…

С в е т л а н а. Ты не забыл, что тебе сказал Миша перед уходом?..

П а н к о в. Нет… Не забыл… Мне теперь только и остается, наверно, вспоминать, кто что сказал…

Звонок. Оба вскакивают. Панков бросается к телефону. Светлана — к двери.

Алло! Алло! Алло!

В комнату входят Л ю с я и В ы с т о р о б е ц, за ними С в е т л а н а. По лицу ее текут слезы. Она молча обнимает и целует Люсю.

С в е т л а н а. А что Смирнов? Он был там, у вас?

Л ю с я. Был.

С в е т л а н а. До конца?

Л ю с я. Да…

С в е т л а н а. Тогда где же он?

Л ю с я. Не знаю… Уехал… Он не захотел… сюда… (Подходит к Панкову.) Ну вот и все… Пойду домой! Завтра поговорим на работе… Устала зверски, да и мать волнуется…

Панков кивает головой. Люся уходит.

В ы с т о р о б е ц (сразу, как вошел, начинает неуклюже пританцовывать, нелепо размахивая руками и напевая) . Лапсердак, четвертак, крепдешин, поморин, лапсердак, четвертак, крепдешин… (Резко оборвав себя, Панкову.) Глядишь?.. А во что государству обходишься, знаешь?.. А теперь еще и в новые расходы вгоняешь, чертов сын! Чего буркалы-то выкатил? Все к чертям, все начисто! Новые учебники, понимаешь, писать придется. А бумага нынче почем?.. Гений на нашу голову, черти б тебя драли… (Вновь начинает пританцовывать, напевая.) Лапсердак, крепдешин, поморин, лапсердак, четвертак, крепдешин…

Панков, бессильно опершись о край стола, смеется. А может быть, плачет.

Занавес.

В а с и л и й А н д р е е в и ч К л е н о в.

Е л е н а Р ю м и н а.

К а т я Р ю м и н а.

П о л и н а И в а н о в н а Р ю м и н а.

П а в е л Е р е м е е в и ч М а т в е е в.

М а р и я Ф е д о р о в н а Х р о м ч е н к о.

П е т р Ш т ы г л о в.

Е в г е н и й И в а н о в и ч.

Действие пьесы длится пять лет и завершается в наши дни.

На сцене комната общежития. За столом сидит К л е н о в, думает. В комнату входит Е в г е н и й И в а н о в и ч, он летчик, майор, в полной форме, молча некоторое время смотрит на Кленова, потом так же молча садится напротив.

К л е н о в. Ты пришел… Это хорошо. Вот сижу, думаю: смешная вещь, Евгений Иванович, — чем больше живу, тем меньше остается такого, о чем можно было б сказать: «Я это знаю».

Е в г е н и й И в а н о в и ч. Нормально… Взрослеешь.

К л е н о в. Это в тридцать лет? Плохие, похоже, мои дела.

Е в г е н и й И в а н о в и ч. Дела плохие, перспективы хорошие.

К л е н о в. Вот и я о том же. Когда в моем возрасте человеку говорят «взрослеешь», значит, период запоздалого развития у него подошел к концу и начинается ранний старческий идиотизм. Ничего. Перспектива есть.

Е в г е н и й И в а н о в и ч. Ну вот, сам признаешь, а плачешься. Слабак.

К л е н о в. Не презирайте слабаков, Евгений Иванович. Именно они, как самая нетерпеливая часть общества, подстегивают его движение вперед. Если разобраться, может, и нет более эффективного топлива у машины прогресса, чем слезы слабых. А?

Е в г е н и й И в а н о в и ч. Чегой-то у тебя, Васька, не то… Трёп трёпом, а…

К л е н о в. Неужели и правда стареть начал? А?.. Не было этого никогда. Как-то очень остро стал чувствовать, что уходит все куда-то… в песок… Раньше — ну, уходит и уходит, другое будет. А теперь вдруг — жалко! Сохранить хочется каждое мгновение. Так что, старость?

Е в г е н и й И в а н о в и ч. Любовь… Любовь это, Васька.

К л е н о в. Да? И что же теперь делать?

Е в г е н и й И в а н о в и ч. А ничего… Это как грипп: если лечить — семь дней, не лечить — неделя. Пусть идет своим чередом… Да, говоришь, жалко, что уходит? А ты записывай. Верняк. Помнишь, я всегда с собой блокнот таскал? Записывай, вот и сохранишь.

К л е н о в. Дневник?

Е в г е н и й И в а н о в и ч. Ну, в этом роде.

К л е н о в. Гениально! Принимаю героическое решение… Со временем у меня всегда швах, так что… по воскресеньям.. Все! Пишу дневник по воскресеньям!.. (Достает тетрадь, записывает.) Первая запись… «Больше других дней недели люблю воскресенье. Воскресенье — день для себя!»… (Подумав.) Ну, а дальше что писать? Евгений Иванович, подскажи, ведь первый же раз.