Олег Сосин - Непрерывность

В а д и м Н и к о л а е в и ч. Кто это Иван Петрович?

К а т я. Иди, Вова, иди, не вмешивайся, когда взрослые разговаривают.

А н я. Извините, он нечаянно.

Катя и Вадим Николаевич уходят.

М о р к о в к и н. И эти про одноарочный мост не хотят слушать.

Д и м к а. Ребята, в футбол погоняем?

П и о н е р ы. Ага.

М о р к о в к и н. Дима, когда тебе удобно заниматься со мной?

Д и м к а. Отстань, Морковка, понял? Еще скажи спасибо, что я тебя за качели не отколошматил.

Димка и пионеры уходят.

М о р к о в к и н. Ань, пойди и ты пока куда-нибудь. Я хочу один побыть немного. Ладно?

А н я. Хорошо… (Уходит.)

Вовка садится на скамейку. К нему подходит К у л и б и н и усаживается рядом. Он при бороде, в длинном кафтане и в сапогах.

К у л и б и н. Что загрустил?

М о р к о в к и н. Не знаю.

К у л и б и н. Вот те раз…

М о р к о в к и н. Как-то вдруг одиноко стало, Иван Петрович.

К у л и б и н. Да ты шутишь? Гляди, сколько людей вокруг!

М о р к о в к и н. Людей-то много, а я им никому не нужен.

К у л и б и н. Вот уж не ждал от тебя. Вовсе неправда. Мне нужен. Анютке. Да тому же Димке твоему, оболтусу. Кто ему, кроме тебя, математику объяснит? И вообще всем нужен, всем людям. Без тебя, Владимир, невозможно на свете, раз ты человек.

М о р к о в к и н. Спасибо, Иван Петрович.

К у л и б и н. А за что спасибо-то? Мы с тобой друзья, стало быть, один за другого горой.

М о р к о в к и н. Какая из меня гора? Вы-то вон кто — Кулибин! А я? Всех дел, что Вовка Морковкин.

К у л и б и н. А я кто был? Ванька Кулибин. Муку в лавке отвешивал. Работать надо, работа сама за себя говорит, кто каков.

М о р к о в к и н. Это правда… А чем вы сейчас занимаетесь, Иван Петрович?

К у л и б и н. Дел хватает.

М о р к о в к и н. Для Академии?

К у л и б и н (с какой-то горькой усмешкой) . Для Академии… шутовских наук.

М о р к о в к и н. Как это?

К у л и б и н. А, брат, пустое, тебе такого и не понять…

Помолчали.

М о р к о в к и н (неожиданно) . Иван Петрович, а вас когда-нибудь обзывали?

К у л и б и н. Нет.

М о р к о в к и н. А меня обзывают. Морковкой дразнят. «Морковка, Морковка!»

К у л и б и н. Это нехорошо.

М о р к о в к и н. Я им тоже говорю — обзываться нехорошо. А они все равно…

К у л и б и н. Понятно… Знаешь, что я тебе скажу… Ты ведь в ответ обзываться или драться не будешь, верно?

М о р к о в к и н. Да.

К у л и б и н. Ну вот. А иной раз ученый вынужден не только наукой заниматься, но и честь свою, понимаешь ли, от нападок защищать. Только ученый это должен делать научными средствами. Уразумел?

Где-то вдали запела фанфара.

М о р к о в к и н (тихо) . Да… Есть идея, Иван Петрович! Есть идея! (Убегает.)

К у л и б и н. Вот и хорошо, что есть… А мне самый раз время моих господ идти развлекать… (Уходит.)

Сцена погружается в темноту и вновь освещается ярким солнечным светом — утро. Горн громко играет подъем. В спальне на койке лежит В о в к а. Подходят пионеры.

П е р в ы й. Подъем, Вовка. Койку надо убирать.

М о р к о в к и н. Да-да… (Встает, встряхивает одеяло, затем, бросив его, садится в глубокой задумчивости.)

В т о р о й. Да проснись ты!

М о р к о в к и н. Да-да… (Встает, некоторое время стоит, потом вновь садится.)

П е р в ы й. Ну просто руки опускаются!

В т о р о й. Вовка!

М о р к о в к и н. А?

В т о р о й. Будешь ты убираться или нет?

М о р к о в к и н. В каком смысле?

П е р в ы й. Слушай, ты нас не доводи! По-хорошему говорю.

В т о р о й. А потом будет по-плохому.

Появляются А н я и Д и м к а.

Д и м к а. Здорово, ребята!

А н я. Вовочка, доброе утро! Ты еще не собрался? Иди мойся, я застелю койку. (Начинает застилать Вовкину кровать.)

Д и м к а. Вот это красиво! Мы, значит, тут соревнуемся, мы, значит, тут боремся за чистоту и порядок, а у вас, значит, девчонки все делают!

А н я. Я ему сестра.

А Вовка вновь сел на застеленную кровать и думает о чем-то своем.

Д и м к а. А это не считается! Так каждый захочет, чтоб за него девчонки!

П е р в ы й. Да ладно, ты-то чего разоряешься?

В т о р о й. Правда, тебе что, больше всех надо, что ли?

А н я. Ты бы лучше спасибо сказал, Дима, что Вова согласился с тобой математикой заниматься.

Д и м к а. Ага, я ему скажу!

А н я. А мне назови точно время, когда ты будешь заниматься. Потому что я должна у Вовы за режимом следить.

Д и м к а. Да вы что, обалдели совсем?

Входит К а т я.

К а т я. Доброе утро!

Ребята отвечают на приветствие.

Ну, как у вас дела?.. Прекрасно! Замечательно! Во всех отношениях хороший отряд! И дружный, и никаких происшествий, и в спальне порядок. Вот и у Морковкина койка прибрана.

Где-то вдали поет фанфара. Вовка встает и, никого не замечая, направляется из спальни.

М о р к о в к и н. Есть идея!.. Есть идея!

К а т я. В чем дело?

Д и м к а. Ну, Морковка!..

И только он произнес это слово, как жесткий, точный и мгновенный, как пуля, луч с характерным и звучным «бум» так шарахнул его по лбу, что сбил с ног.

К а т я (склонившись над Димкой) . Зрачки расширены, реакция как при ударе. Что это?

Д и м к а. Что это?

А н я. А сколько раз тебе говорили — не дразнись! Не дразнись, понятно? Только… разве тебе понять?.. Где тебе?.. Футболист!

К а т я. Интересно… Очень интересно… (Выходит.)

Катя направляется в свою комнату — обозначение комнаты предельно условно: большое старинное кресло, чем-то напоминающее трон, и сундук. Садится, вынимает из кармана конфетку, разворачивает, задумчиво принимается есть. Входит В а д и м Н и к о л а е в и ч.

В а д и м Н и к о л а е в и ч. Привет, Катюша! Что у вас?

К а т я. Здравствуйте, Вадим Николаевич. Честно говоря, я что-то совсем растерялась.

В а д и м Н и к о л а е в и ч. Ну-ну?

К а т я. Нет, правда. Начальник с аппендицитом в больнице, Гена-физкультурник ногу повредил, тоже, говорят, недели две лежать. Совсем одна.

В а д и м Н и к о л а е в и ч. Ну, про ваши несчастья я в курсе. Не паникуйте, главное. Пока мой колхоз над вами шефствует, беды не будет.

К а т я. Масса дел, просто не знаю, с какого конца начинать.

В а д и м Н и к о л а е в и ч. А вы с нашего начинайте. Когда ребят ко мне пошлете на прополку морковки?

В тот же миг, как и в случае с Димкой, по лбу Вадима Николаевича двинуло тем же карающим лучом.

Что за чертовщина?

К а т я. Вот, пожалуйста! Как кто скажет «морковка»…

Она не закончила — с тем же звуком и с той же точностью по ее чистому, незамутненному лбу фугануло невесть откуда берущимся лучом.

Ой? Меня-то за что?

В а д и м Н и к о л а е в и ч. Чудеса! А чудес не бывает! Так что это?

К а т я. Уже несколько дней в лагере вот такая картина — как только кто-нибудь это слово произносит, ну… понимаете, какое, так сразу получает по лбу. Говорят, что это Морковкин дерется, но он такой слабенький, да и вообще на него это не похоже.