Георгий Трифонов - Первая красавица

К а ш и н ц е в. Раньше я хвалил вас за другое. Нас связывали чисто деловые отношения. Спешу заверить, что тут ничего не изменилось. Все идет отлично. Но теперь я обрел еще удивительное свойство: заново открывать для себя некоторые понятия, и даже людей. Стертые пятаки старых представлений утрачены. Меня начинают охватывать чувства, доступные только детям. Представляете, какими глазами смотрят на мир дети? Очень забавно.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Еще бы… Помню, когда я была маленькая, мы жили в Крыму у моря. Вокруг дома стоял высокий забор. За этим забором, у соседей, лаяла собака. Я ее никогда не видела и очень боялась. Я представляла ее лохматой и страшной. А море, волны издали выглядели крохотными, совсем игрушечными. И вот однажды я сделала в заборе дыру и отправилась путешествовать. Все оказалось наоборот. Море катило на берег огромные валы. А собака была тощей и жалкой.

К а ш и н ц е в. Вот видите, как интересно делать самые обыкновенные открытия. А представляете, если взрослый человек впадает в детство? Вчера, например, у меня в голове возникли стихи: «Ангелы, придуманные мной, снова посетили шар земной…» Вы случайно не знаете, откуда это?

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Ну как же! Это Михаил Светлов.

К а ш и н ц е в. А вы не могли бы достать мне эти стихи?

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Пожалуйста. Я выпишу из Центральной библиотеки. Вообще, Борис Николаевич, если вам что-то надо…

К а ш и н ц е в. О, мне много надо. Я составлю список и буду часто вас беспокоить. Не возражаете?

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Ну, разумеется.

Входит З и н а. Она переоделась. Удивленно посмотрела на Кашинцева.

З и н а. Борис Николаевич! А я и не слышала звонка. (Татьяне Андреевне.) Я сказала отцу. Он вас ждет.

Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Благодарю. (Уходит.)

З и н а. Наконец-то мы можем поговорить в спокойной обстановке. Прошу садится.

Садятся на тахту.

К а ш и н ц е в. Я вас слушаю, Зинаида Геннадиевна.

З и н а (беспокойно). Прямо не знаю, с чего и начать. Меня пугает официальный тон. Ну, почему не сказать «Зина»! Просто Зина.

К а ш и н ц е в. Для этого мне нужно вспомнить хотя бы, что я вас когда-то так называл..

З и н а. Неужели мое имя вам ничего не говорит?

К а ш и н ц е в. Я уже многое успешно восстановил. Но есть еще некоторые пробелы. Кое-что приходится записывать. (Достает записную книжку.) Вот, например, об автомобилях. Возле пивного ларька слышал разговор шоферов. Записал: надо выяснить, как выглядит малыш с прицепом. Или вот, один школьник говорил, что его товарищ, схватив пятерку по физике, офонарел. Светлая личность. Я правильно понял?

З и н а (раздраженно). О чем вы думаете! Я не нахожу слов… Послушайте, всем известно, что мы должны были пожениться, у нас готовилась свадьба.

К а ш и н ц е в. О да. Свадьба — такое серьезное дело…

З и н а. Славу богу, хоть это-то вы понимаете.

К а ш и н ц е в. Поэтому мне кажется, что событиям надо предоставить возможность развиваться естественным образом.

З и н а (испуганно). То есть как?

К а ш и н ц е в. Будем откровенны, Зинаида Геннадиевна. Вы пригласили меня сюда, чтобы напомнить о наших отношениях, которые для меня настолько туманны, что я ровным счетом ничего в памяти не сохранил. И уж наверняка не помню их настолько, чтобы это давало мне право, как говорили в старину, сыграть с вами свадьбу.

З и н а (поспешно). Ну что ж, будем считать, будто мы начинаем новую страницу. Бог с ним, с прошлым. Вспоминать стоит только то, что очень хочется вспомнить. Не правда ли? (Спохватившись.) Я такая плохая хозяйка. Прошу! (Подвигает к Кашинцеву коньяк.)

К а ш и н ц е в. Благодарю. Врачи рекомендовали мне воздержаться.

З и н а. Ах так! Ну, тогда я сейчас приготовлю кофе.

К а ш и н ц е в (удерживает ее). Пожалуйста, ни о чем не беспокойтесь.

З и н а. Хорошо, тогда я налью вам всего две капли. Знаете, хочется выпить за большое, настоящее счастье. (Наливает.) Помните, когда мы за него пили?

К а ш и н ц е в. Нет.

З и н а. Это было в новогоднюю ночь. Мы ехали в машине. У нас была с собой бутылка шампанского. Помните?

К а ш и н ц е в (неуверенно). Бутылка шампанского?

З и н а. Да. Мы откупорили ее. Вы произнесли тост. (Восторженно.) И мы пили — как вы думаете, из чего? Из моей туфли.

К а ш и н ц е в (повторяя). Из туфли.

З и н а (все больше увлекаясь). Да. А потом вы взяли меня на руки и сказали, что я маленькая мышка!

К а ш и н ц е в (соглашаясь). Маленькая мышка.

З и н а. Помните?

К а ш и н ц е в (вздохнув). Нет, не помню.

З и н а (сокрушенно). Как же так!

К а ш и н ц е в. Наверное, потому, что я в детстве боялся мышей.

Пауза.

З и н а. Ну, хорошо. Мы зачем-то опять стали вспоминать прошлое. Видно, к слову пришлось. Послушайте, Борис, а вы ведь уже не мальчик. Или вы забыли, что на свете существует старость?

К а ш и н ц е в. Нет. Это я прекрасно помню.

З и н а. Так в чем же дело? (Садится с ним рядом.) У вас будет верный друг. Вы обедаете дома, а не по каким-то столовкам. Вечером мы принимаем гостей. Я изучаю английский язык, и летом мы едем за границу. С женами тоже пускают. Я узнавала. «Ван мен но мен», — говорят англичане. Один человек — не человек.

К а ш и н ц е в. Очень здравые мысли.

З и н а. Вот видите. Ох, что это со мной! (Откидывается на тахте, закатывает глаза.) Здесь невероятно душно!

Кашинцев вскакивает, распахивает дверь.

Да нет же, не надо ничего открывать! (Зло.) Какой вы нечуткий!

Кашинцев возвращается, садится теперь уже подальше от Зины.

Пауза.

К а ш и н ц е в. Зина! (Улыбнулся.) Вот я и назвал вас просто по имени. Я хочу, чтобы вы меня как следует поняли. Вы хотите убедить меня в чувствах, которых у меня нет. Я не знаю, не помню, что у нас с вами было. Может быть, вы мне и нравились. Сейчас я пытаюсь разобраться и вижу, что это не возвращается. Поймите меня.

З и н а (вскакивает с тахты, кричит теперь уже без всякой игры). Вы эгоист и трус! Да-да! А вы подумали обо мне? Все знают, что мы были женихом и невестой!

К а ш и н ц е в. Это условности, которым не следует придавать значения больше, чем они того стоят.

З и н а. Ах вот как! Условности!

К а ш и н ц е в. Есть много предрассудков, которые просто мешают людям жить. Какие-то писаные и неписаные правила. Их надо помнить. А я вот не помню. Все вокруг уговариваются человека с маленьким носом считать красивым, а с большим — нет. Почему? Так принято. А другой при жизни объявлен гениальным. И все должны с этим считаться.. А потом даже и не сыщешь, кому это первому пришло в голову. Нет, запоминать правила надо очень разборчиво.

З и н а. Но люди так договорились. Без условностей они не могут обойтись. Не могут жить.