Елена Каплинская - Пирс для влюбленных

Софрон. Молчи ты… кочерыжка! Ты еще до человека не выросла!

Лелька. Ничего, вы поможете.

Слышен звук приближающегося поезда. Затем резкий короткий свисток паровоза. Какой-то странный шум. И вдруг тишина, невнятные голоса. Дверь распахивается, и вбегает Васята.

Васята (задыхаясь от быстрого бега). Девушка… давай, скорее!

Лелька (резко). Я у вас кусок хлеба взяла.

Васята (нахлобучивает Лельке шапку). Скорее… поезд… стоит, остановился. Скорее! Тебя ждут! (Почти насильно приподнимает Лельку с лавки.) Беги!

Лелька. Что вы! (Отбиваясь.) Какой поезд?

Васята. Две минуты. Беги! Поезжай… домой. Успеешь!

Лелька. Не хочу я! Я уйду сейчас!

Васята (кричит). Поезд! Специально тебя ждет!

Лелька (вырвавшись из его рук). Не хочу! Не хочу!

Васята. Специально, понимаешь? (Отступает, тихо.) Специально… для тебя, Леля.

Лелька (потерявшись). Что — для меня?

Васята. Успеешь… на работу вернешься, квартиру получишь…

Лелька. Я… (Вдруг выворачивает карманы.) Не могу я! Все продала, хозяйке пальто отдала! Высадят меня все равно на первой же станции! Понимаете? Надо было раньше меня спросить! Что вы наделали!

Васята (бросается к шкафу, вытаскивает деньги, завернутые в бумагу). На! Скорее! На дорогу хватит! (Запихивает Лельке в карман.) Поезжай! Для тебя специально. Для тебя! Люди они — люди! Ждут!

Лелька. Я? Я?.. Да кто я!! Да как же вы мне…

Васята выталкивает ее за дверь, выбегает следом за ней. Резко отдергивается занавеска. Софрон застывает на месте. На одной ноге сапог, другая — в носке. В позе Софрона гнев и возмущение. Слышится свисток, затем стук двигающихся с места вагонов. Шум удаляющегося поезда. Медленно входит Васята. Вешает на крючок сигнальный флажок и, не снимая фуражки и ватника, садится на лавку.

Софрон (как бы давясь словами). Ты… что же это… сделал?

Васята. Успела…

Софрон. Что же ты… сделал-то, а?

Васята. Натянут на перегоне…

Софрон (кричит). Ты что же это!

Васята. Да-аа… (Устало.) Ложись-ка, Софрон… с рассветом небось уйдешь…

Софрон. Ты… поезд остановил. Деньги ей отдал!

Васята. Отдал… на дорогу.

Софрон. Все отдал?!

Васята. Кешка, конечно… неделя, да другая, да в Москву завернет… как не поглядеть столицу. Месяц и пролетит.

Софрон. Приблудной, посторонней… без возврата! Без возврата — увидишь!

Васята. За месяц зарплату отложу… да Кешка бездельничать не будет. Пусть на своем привыкает…

Софрон. Ай тебе — старый друг! И ты так со мной, так?! Ты, значит, на меня да на моих — плевать?

Васята. Да что ты, Софрон. Тебе обижаться не на что. Счастье у тебя в доме. Сына женишь. И сын у тебя крепкий… Как это — плевать? Зачем же так говоришь?

Софрон. Я ж к тебе двадцать верст шел! Я ж тебя просил, уговаривал! Я с тобой вместе воевал! И мне — вот?

Васята. Ложись-ка, Софрон. Нечего тебе расстраиваться. Счастье у тебя в доме.

Софрон. Ну не-ет! (Поспешно натягивает второй сапог.) Был я тебе друг, был. Не знал я, каков ты тут, в глухомани, сделался. (Срывает с вешалки полупальто, натягивает дрожащими руками.) Не за обидой я к тебе шел, не за обидой!

Васята. Ночь же, Софрон! Куда ты? Нельзя с гневом вот так уходить!

Софрон. Нет меня здесь, Васята! И не будет больше! И забудь про меня! И я про тебя забуду!

Васята. Охолони немного! Я больше тебя в убытке. Да в жизни всяко бывает. И мы с тобой в трудную годину одни как волки не выли…

Софрон. С друзьями мы были! Друзей нужно уважать! А ты мне — такую обиду! Сердце у меня горит! (Подходит к двери, берется за ручку.) Будто себя я потерял. И не пойму, что это, в груди вот здесь у меня ворочается. Огнем будто жжет, и страшно мне и тоскливо… Нет, не могу я на тебя глядеть. Эх, Васята! (Резко рванув дверь, выходит.)

Васята сидит на лавке, опустив голову. Потом встает, подходит к шкафу, закрывает дверцы, как бы в задумчивости стирает рукавом пыль с резьбы. Подходит к самовару, ладонями трогает его пузатые бока. Звонок телефона. Васята вздрагивает от неожиданности. Смотрит на телефон чуть изумленно. Снова звонок.

Васята (поднимая трубку). Семидесятый километр слушает… Да… (Лицо его становится виноватым.) Да… на две минуты… А?! Натянули?!.. Все равно, это, конечно… да, я понимаю… это, конечно… (Кладет трубку. Садится на лавку, медленно снимает форменную фуражку.) Разобраться надо… человек же, не медведь…

Занавес

Паромщик.

Мария.

Таня.

Петя.

Валентин.

Женщина.

Это просто речной дебаркадер. На нем неяркий фонарь на столбе, возле фонаря садовая скамейка. Направо видна дверь в домик паромщика, а там, где кончается стенка дебаркадера, предполагается пришвартованный паром. Паромщик упрямо называет дебаркадер пирсом. Дело к вечеру, сгущаются сумерки, горит фонарь. Его свет временами может быть ярче, временами слабее. На скамейке сидят старый Паромщик и Мария. Ей лет тридцать, она в толстом свитере, куртке и брюках, возле нее стоит туго набитый рюкзак. Мария нервна, порывиста, подвижна. Это человек в дороге, который задержался на минуту.

Паромщик. А ты, Мария, вышла замуж?

Мария (смеется). Значит, так: соседи спрашивали, подружки спрашивали, директора своей школы встретила — спросила, в райком зашла — поинтересовались. И ты, дед!

Паромщик. Вот-вот, скаль зубы-то. Конечно, если вышла. А не вышла — улыбки твои вид только, да и все.

Мария. Поезжай, дед, скорее на ту сторону и привези моего профессора.

Паромщик. «Поезжа-ай»! Ты мне не расписание. Паром — путь сообщения. Пути сообщения все по расписанию.

Мария (рассердившись). А ну-ка, покажи расписание.

Паромщик. Ого. Инспектор. Заучилась в своей аспирантуре. А Валька тебе ручкой «адью» сделал.

Мария (кивает). Правильно.

Паромщик. А вот и правильно. Потому что парень положительный, на должность в конторе вышел, все как полагается.

Мария (кивает). Правильно.

Паромщик. Я тебе и лучше еще рассчитаю: твоя мамка с тятькой сюда ходила целоваться, еще как пирс дощатый был. Значит, это год двадцать восьмой. Значит, сколько же?