Юрий Поляков - Золото партии: семейная комедия. Публицистика

ОТЕЦ ВАСИЛИЙ. Я с ума сойду с этим чертовым дедом, Господи, помилуй сорок раз!

Перекрестившись, бросается к выходу. За ним следом идут Марлен, Маша-жена, Володя. В каминном зале остаются Барабаш и Оксана.

БАРАБАШ. Ну, что решила, беженка?

ОКСАНА. Даже не знаю. По возрасту вы совсем мне не подходите. Но вы настоящий мужчина, можете защитить семью и свою женщину. Знаете, будь вы чуть-чуть помоложе, лет на пятьдесят, я бы в вас и влюбиться могла…

БАРАБАШ. Тем более. Соглашайся!

ОКСАНА. Петр Лукич, над нами же смеяться будут.

БАРАБАШ. И пусть! Вон теперь соплюшки прямо с подиума за лысых пузанов выскакивают — и ничего.

ОКСАНА. Так у них деньги.

БАРАБАШ. Да уж, золота партии у меня нет. Только квартирешка, зато на улице Горького.

ОКСАНА. Да вы сам, Петр Лукич, и есть золото партии.

Целует его в макушку.

БАРАБАШ. Так и выходи за меня! Тогда уж точно Марленка домогаться тебя не станет. Ты ему мачехой будешь: цыц — и все дела.

ОКСАНА. Он же меня сразу выгонит, а вас снова в дом престарелых ушлет.

БАРАБАШ. И что с того? Переберешься на мою площадь. Пенсия у меня хорошая. От жильцов кое-что откладывал. На первое время хватит. Потом работу найдешь по специальности. Похлопочу. Один мой инструкторишка теперь в Академии наук — шишка. Не откажет. Квартиру на тебя оформлю. Будешь навещать меня в богадельне. Наши бабки овсянкой подавятся, какая у меня молодая жена! Потом похоронишь рядом с Людмилой. За могилой присмотришь. На этих оглоедов надежды никакой. А я тебе сверху какой-нибудь привет пошлю. Голубку белую с черными оборками на лапках. У меня в детстве в голубятне такая красавица была. Украли…

ОКСАНА. Так вы же сказали отцу Василию, что не верите в загробную жизнь.

БАРАБАШ. Я, Оксана, в жизнь верю, а какая она — догробная или загробная, — неважно. Соглашайся! Я ж скоро помру. Потом встретишь хорошего мужика. Тебе детей надо рожать. Ты же добрая женщина. Теперь такие в редкость…

ОКСАНА. Ладно, допустим. Но при одном условии. Нет, при двух условиях.

БАРАБАШ. Готов. Докладывай!

ОКСАНА. Первое. Вы не будете ко мне приставать и все такое…

БАРАБАШ. Эх, Оксаночка, я на своем веку столько голых комсомолок и беспартийных перевидал — парад физкультурниц можно устраивать. Не трону. Ну, может, иной раз подгляжу для тонуса…

ОКСАНА. Никаких подглядываний, клянитесь!

БАРАБАШ. Честное партийное.

ОКСАНА. Верю. Второе. Вы разрешите мне вскрыть ваш конверт?

БАРАБАШ. Тебе-то зачем?

ОКСАНА. Петр Лукич, я же историк, а не сиделка. Вдруг там какие-то важные документы по революции. Я хочу вернуться в науку на белом коне…

БАРАБАШ. Вообще-то лучше всего ваша сестра выглядит на белой перине…

ОКСАНА. Я передумаю. Вы обещали!

БАРАБАШ. Эх, где наша не пропадала! От жены и от партии тайн нет. Мишка-то Горбачев говорил: поеду с ночным политбюро посоветуюсь. Это он так про Раису свою. Досоветовался, подкаблучник. Согласен, прямо сейчас вскрывай.

Ищет по карманам конверт, отдает.

ОКСАНА. Нет, завтра. У меня выходной. К великим тайнам истории надо прикасаться без суеты.

БАРАБАШ. Ишь! Такой фантазерки у меня еще не было. Мою фамилию возьмешь или свою оставишь? Как, кстати, тебя?

ОКСАНА. Сметанка.

БАРАБАШ (смеется). Как?

ОКСАНА. Сметанка. Ничего смешного. Нормальная украинская фамилия. Вы, москали, вообще почему-то к нашей культуре и языку свысока относитесь.

БАРАБАШ. Ладно, ты мне здесь только Майдан-то не устраивай. Хочешь быть Сметанкой — оставайся.

ОКСАНА. А как мы распишемся? Марлен Петрович с меня глаз не спускает.

БАРАБАШ. Успеем, мы вон с Людмилой десять лет без регистрации прожили: то у меня аврал, то у нее сверхурочные… Вернусь в ДСП — туда и вызовем. Из загса часто к нам ездят. Старикам что еще делать: жениться да разводиться. А вот квартирку на тебя надо срочно переписать, пока сынок не спроворил.

ОКСАНА. А как?

Входит Марлен.

БАРАБАШ. Знаю как… (Хватается за сердце.) Ой, совсем плохо! Оксаночка, накапай мне, как обычно!

ОКСАНА (убегая). Сейчас, сейчас…

МАРЛЕН. Папа, хватит кривляться! Ты что устроил? Перед Василием стыдно. Его просто трясло всего.

БАРАБАШ. Ничего. Он пастырь, а в стаде разные овцы и бараны вроде меня попадаются. Сынок, не сердись на отца, может, в последний раз видимся…

МАРЛЕН. Ладно, ладно, папа, держись. Скорую вызвать?

БАРАБАШ. Ты, сынок, лучше нотариуса вызови.

МАРЛЕН. Зачем?

БАРАБАШ. Я тут подумал… насчет квартиры. У тебя трудные времена, а мне площади два метра на метр за глаза хватит. Забирай! Зови нотариуса.

МАРЛЕН. Ну не такие уж и трудные. Утвердят Баксмана — и все наладится.

БАРАБАШ. Дай бог! Но я ночью не спал и такую жуткую статью в интернете про черных риелторов нашел: приходит человек в наследство вступать, а его квартира уже раз десять невесть кому перепродана…

МАРЛЕН. Точно! Как же я не подумал…

Возвращается Оксана с рюмкой. Барабаш выпивает. Прислушивается к организму и качает головой.

БАРАБАШ. Не берет. Поехали, Оксана, в каморку, устал я что-то… Приму еще сто пятьдесят… капель и посплю.

МАРЛЕН. Оксана, уложите отца, потом сразу ко мне зайдите!

ОКСАНА (весело). Хорошо, Марлен Петрович.

МАРЛЕН. Смотрю, настроение у вас резко улучшилось.

ОКСАНА. Когда примешь правильное решение, жить легче.

МАРЛЕН. Давно бы так… (Хочет ее обнять.)

ОКСАНА (высвобождаясь). Отца бы постеснялись!

МАРЛЕН. Да он спит уже. Пиквикский синдром.

Действительно, старик храпит, уронив голову. Оксана увозит Барабаша. Марлен ходит по холлу, потирая руки, вынимает мобильник, звонит.

МАРЛЕН (в трубку). Володя!.. Нет, ничего не случилось. Домой можно не спешить. Покатайся еще пару часов, проветри Марию Павловну. На обратном пути захвати нотариуса, понял? Довезли отца Василия? Ну и славно…

Подходит к зеркалу, разглядывает себя, втягивает живот, прыскает в рот из баллончика с освежителем. Звонит мобильник.

МАРЛЕН. Алло… Стою. А что? Хорошо… (Садится в кресло.) Как это Баксмана не утвердили? Почему?.. У всех есть собственность за границей… Остров в Эгейском море! Да уж, для госчиновника жирновато… А кого назначили? Что-о-о?! (Хватается за сердце.) Хабидулину?! Это конец! Она приставала ко мне в Давосе, а я уклонился… (Переходя на визг.) Почему уклонился? А ты ее видел хоть раз?!. Да, теперь-то я понимаю: надо было через силу…

Встает, отпирает бар, берет бутылку виски и бредет к себе. Через окно влезает Чегеваров, крадется к комнате Маши-дочери. Гаснет свет.

Утро. Сверху доносится тирольский дуэт — мужской и женский голоса. В холле появляется помятый Марлен, прислушивается к пению, затыкает уши, озирается, смотрит на себя в зеркало, ужасается, дрожащей рукой отпирает бар, наливает стакан и, зажав пальцами нос, пьет. Оживает.