Роман Солнцев - Повести и рассказы

— Замечательного композитора Антонио Сальери!

— А, того самого, который Моцарта отравил! — понятливо закивала курносая, намазанная, как чучело, девица с микрофоном.

В ответ на эту расхожую фразу скрипач мигом что-то сказанул, и кажется, даже зло, но звук уже был убран…

И я бы забыл про скрипача, игравшего в переходе возле кинотеатра «Художественный» в Москве, если бы вдруг однажды не увидел старого человека, очень похожего на Гуренко, у нас, в городе, в ресторане «Сибирь» — это был несомненно он, правда, рот жестче и парик другой, не столь лохматый. Разве что со скромной завитушкой на лбу, ближе к левому виску, да с девичьей косой на шее. Но одет он был столь же странно, как много лет назад — в пестрый, красное с синим, цыганский наряд.

Скрипач играл «Мурку», глядя мертвыми глазами в зал, где пили и курили. Ему подыгрывал, ухмыляясь, парень в черных очках на электронной «Ямахе». Я рассказал моему другу, актеру ТЮЗа Юрию Галкину, с которым мы скромно пировали, про свою догадку, и мы через официантку переслали Сашке двести рублей и записку.

«Сыграйте, пожалуйста, Сальери».

Прочитав наши каракули, он словно проснулся, сверкнул взглядом лиловых глаз, шаря по ресторану. Я поднял руку, встал и поклонился.

Сашка усмехнулся кривой своей улыбкой, кивнул и грянул дивную мелодию, впрочем, весьма напоминающую тему свадьбы из «Фигаро» Моцарта. Но смешно выискивать, кто у кого умыкнул тот или иной хвостик мелодии… великий зоопарк небес рассылает щедро всем талантливым своих волшебных ящерок… это уж кто успеет ухватить да оторвать, тот и торжествует… и здесь вполне могут быть смутные совпадения… Впрочем, я не музыкант, я геолог с тридцатилетним стажем, всё мое образование — гитара у костра, да и смешные самостоятельные уроки нотной грамоты — я ее одолевал в бараках Туруханска, сравнивая мелодии, которые помнил, с нотными записями в сборниках песен, изданных для народной самодеятельности.

Догадывался, почему так или иначе записано, радовался, как Ньютон, своему открытию. Со временем я вполне мог напеть с листа несложную мелодию, но не более того…

Конечно, мои мысли насчет всеобщей великой гармонии, наверное, спорны, да я и не рискнул бы ими делиться с кем-либо, но к концу ресторанного гудежа мы пригласили скрипача Гуренко за наш стол.

— Не откажете?

— Авторам такой записки — да никогда!

Он подсел к нам, положив скрипочку на колени, и, морщась от сигаретного дыма, внимательно всмотрелся в наши лица. И понятно, что наш разговор сразу же коснулся судьбы Антонио Сальери.

— Он оболган, это трагедия!.. — шептал, склоняя лицо к скрипке и странно улыбаясь, Сашка. — Вот эта мелодия, вы говорите, как у Моцарта… но, во первых, основные свои сочинения Сальери сочинил до близкого знакомства с ним, а во вторых, эта мелодия по ритмике близка славянской колыбельной… Моцарт ее только утрировал, а Сальери развил… более того, у Россини я где-то слышал нечто подобное… А в третьих, в пятых — о чем мы говорим?! Возьмите Дунаевского — половина песен сразу же напоминают те или иные конструкции из Масканьи или Беллини… А в шестых, господа, трагедия Сальери в том, что он оказался в одно время рядом с Моцартом и, как никто оценив его гений, был морально раздавлен. Если бы он был бездарный подонок, то веселился бы, как дурак, ибо чего еще надо — главный композитор при дворе!.. а он мучился, он сам перестал писать музыку, а если что и сочинял, то это было куда более убого, чем до встречи… А народ не любит проигравших, тем более тех, у кого на морде написано, что он проиграл. Да еще и хоронить пошел, единственный из императорской знати… «Конечно, отравил! Конечно, сволочь! Конечно, анафема ему!..»

Разгоряченный Сашка схватил скрипочку и рванул на ней что-то сверх-стремительное.

— А? А?.. — наяривая, спрашивал он. — Если это играть, а не петь… а он, итальянец, это для сопрано сочинил в одной из опер… сегодня слушать смешно, верно? А я вот умерю темп в три раза. А?.. — и мы услышали нежнейшую мелодию, загадочную по незавершенности каждой из музыкальных фраз… они как бы обрывались, зависали…

— Конечно, не все, не все быстрые его арии выдерживают такой развертки. Ведь в медленном темпе не спрячешься за виртуозные игрушки, за облачко каденций. Разумеется, космос Моцарта выше. Но повторяю, если бы Сальери не встретился с Моцартом, он бы остался оригинальным ярким композитором. Ведь он чем отличался, прежде всего? Он был государственник. Смейтесь-смейтесь! — оскалил Сашка изломанные зубы. — Вы же над Верди не смеетесь? Над Беллини не смеетесь, у которого даже волшебная «Норма» начинается с гимна во славу родины! Моцарту все эти дела бы до фени… он гражданин мира!

А Сальери, да еще чужак, на чужой родине, сочинял грандиозные зрелища с хорами. Почему его, кстати, и увешивали орденами. Вот скажите мне, в советскую эпоху был ли хоть один крупный композитор, который обошел историческую тему? «Александр Невский» Прокофьева…

Симфонии, да и песня «Родина слышит» Шостаковича… Правда, к государственному пирогу рвались и всякие Дзержинские… Мурадели… но это издержки. А вот был гениальный мелодист Гаврилин… недавно умер… вы знаете его?

Мы с Юрой переглянулись. Кажется, по ТВ показывали какую-то оперетту или балет на его музыку?

— Да, да!.. — захихикал Сашка. — Да!.. «Анюта». Там танцевала великая Екатерина Максимова. Но у Гаврилина куча прелестных мелодий, песен, которые еще не поют… но запоют, как немцы запели Шуберта через сто лет. Так вот, Шостакович, Прокофьев — это Сальери, не встретившиеся в рост с Моцартом. Почему мы их и знаем, а Гаврилина не знаем! У нас государство чугунное, стоит на крови, и нам не до мелодий. Если бы Гаврилина эта сраная партия по время поддержала, сделала своим знаменем, Шостакович и Прокофьев потускнели бы, как фигурки из свинца… Был, правда, мелодист Соловьев-Седой, но старик все же прогибался… партия требовала мажора, мажора! В итоге, советскую песню создали «Дуня» и Блантер… победили еврейские ритмы и интонации, я ничуть не против… я к теме «чужой среди своих».

Налейте мне треть стакана, мне больше нельзя. И дайте я помолчу.

Вдали, на помосте, его коллега за электронным инструментом негромко тренькал мелодии из репертуара Ласта. В углу некая братва, обнявшись, пела «Поедем, красотка, кататься». Ближе к нам швейцар, похожий в форме на генерала, и хмурый милиционер выводили на воздух толстого, расшумевшегося господина, который бросал им в лицо сотенные бумажки, а их подбирала официантка и заталкивала ему же в карманы пиджака.

Вскоре вокруг нас все столы были уже пусты, ресторан закрывался, официантки собирались домой, нам принесли в виде исключения еще одну бутылочку холодной водки, и мы быстро ее распили. Нам передалось волнение Сашки, и нам никак не хотелось расставаться с ним. Главное, мы предчувствовали, что Сальери лишь повод для какой-то исповеди нашего знакомого…