Елена Степанян - Рассказы о чудесах

Действие происходит (условно) в XVIII в.

Комната. Мать мечется из угла в угол, горестно заламывая руки.

Мать.Иосиф! Иосиф! Иосиф! О где же ты, дитя мое! Где мне тебя искать?!

Рыдая, она опускается на скамью. Входит отец.

Отец.В чем дело? Что тут за шум? Что за беда стряслась?

Мать.Ужасная, ужасная беда! Пропал Иосиф!

Отец.Как это так? Куда он мог пропасть?

Мать.О, если бы я это знала! Горе мне, горе! С моим мальчиком случилась беда, а я даже не знаю, где он!

Отец.Да с чего ты взяла, что он пропал? Разве он не на занятиях у ребе?

Мать.Нет! Нет! Только что приходил шамес из синагоги и сказал, что его там нет! А ребе ждет его и не хочет без него начинать!

Отец.Ну и получайте все, чего хотели! Когда парень с самых пелён ничего не слышит, кроме похвал! Должен же он был когда-нибудь одуреть вконец! Ты же так гордилась, что у тебя сын не такой, как у прочих, а чудо света, будущий великий учитель! Словно ты для этого специально постаралась! Что ж ты теперь ревешь, что он сам себе порядки устанавливает?

Мать.Пусть все, что я заслужила, падет на мою голову! Мне все равно не будет хуже, чем сейчас! (Рыдает.)

Отец.Ну успокойся! Найдется же он, в конце концов!

Мать.Ох, сердце мое разрывается! Я давно уже предчувствовала этот день! (Отец недоверчиво подымает брови. Мать продолжает, понизив голос.) Давно уже стала я замечать, что Иосиф встает и уходит из дома, когда на небе едва только можно различить первые лучи солнца! Не знаю почему, но мне в этом чудилось что-то недоброе! О, я гнала от себя эти мысли – разве можно было заподозрить в чем-нибудь плохом моего сына, ведь он уже в тринадцать лет знал наизусть всю Гемару!

Но вчера я решила, что на этот раз… Я не знала еще, что я сделаю – пойду ли за ним или только спрошу его!.. Но дело в том, что сегодня я впервые не услышала его шагов, а под самое утро мне приснился такой сон, что когда я проснулась, я уже знала, что нас ждет беда!

Отец (ворчливо). Уже и ты стала видеть вещие сны!

Мать.Ох, не видеть бы мне этого никогда! Мне снилось, что все местечко горит, а по улицам носятся какие-то страшные люди, врываются в дома! Я хочу спрятать детей, но никак не могу найти Иосифа! Во сне я забыла, что он уже вырос – я искала его маленького, – но его все равно не было, не было нигде!

Входит шамес – синагогальный служка.

Шамес.Мирьям, ради всего святого, где твой сын? Ребе не начинает без своего любимого ученика! Он сидит мрачнее тучи, а все головы от страха поднять не могут! Такого еще никогда не бывало! Куда он мог подеваться?

Отец.Он, наверное, вообразил, что уже все знает! Ну конечно! Пока я тут чиню башмаки, мой сын превзошел самого ребе!

Мать.Не слушайте его, реб Янкель! Поверьте моему сердцу, – с мальчиком случилась беда! (Бежит к дверям.) Иосиф! Где же ты, Иосиф?!

Голос маленького брата.Иосиф на заднем дворе! Он спрятался в стог сена и плачет! И не хочет идти!

Отец.Ну, у меня быстро захочет! (Выходит.)

Мать.Плачет? Почему он плачет?

Отец (тащит за собой Иосифа и бросает его на скамью). Иди-ка сюда, мерзавец! Сейчас я с тобой разделаюсь!

Внезапно все смолкают. Входит Цаддик и делает всем знак удалиться. Несколько мгновений Иосиф закрывает лицо руками. Затем отрывает руки и подымает голову.

Иосиф.О ребе! Не смотри на меня так! Я не могу вынести твоего взгляда!

Цаддик.Если бы ты умел видеть, Иосиф, ты прочел бы в моем взгляде только любовь и сострадание! Но на глазах твоих пелена!

Иосиф.Да! Да! Это мой грех, мой тяжкий грех застилает мне глаза!

Цаддик.Днем и ночью открыты врата, которыми возвращаются падшие и раскаявшиеся. Тот, кто прошел сквозь них, будет оправдан, какое бы зло он ни совершил!

Иосиф.О, я раскаиваюсь, я всем сердцем раскаиваюсь, ребе! Выслушай меня, помоги мне снять с души этот страшный гнет! Я не могу больше скрываться от тебя! (Он бросает на Цаддика испытующий взгляд. Цаддик хранит мрачное молчание.)

Ребе! С тех пор как я научился читать, ты наполнял мою душу премудростью. Но чем больше я узнавал, тем сильнее становилась во мне жажда узнать еще больше! Я с нетерпением ждал, когда же начнется самое главное! (Иосиф снова бросает взгляд на Цаддика. Тот по-прежнему молчит.) Я ждал, что ты начнешь учить меня творить чудеса! Но ты медлил, ребе! О, конечно, ты ведь лучше моего знаешь, когда и чему приходит срок, а я…

На кладбище, как ты знаешь, ребе, есть сарай, в котором хранятся ветхие книги и ждут своего часа, чтобы быть погребенными в земле! Там-то я и отыскал все, что мне было нужно! Так мне казалось, по крайней мере! Эта наука давалась мне легко, как и всякая другая! У меня… У меня даже получалось кое-что!.. Но мне хотелось, чтобы это было настоящее, великое чудо, а не какие-то мелкие фокусы… И вот произошло самое страшное… (Цаддик, стоявший до этого с опущенной головой, выпрямляется и с этого момента смотрит ему в глаза.)

Когда я понял, когда я увидел, что никакой чудотворец из меня не получился, меня охватил жуткий страх! Мне казалось, что я уже больше никогда ничего не смогу, что я забыл все, что знал прежде! О, мне и теперь страшно вспомнить об этом! В своем ничтожестве я стал ненавистен сам себе! Мне хотелось исчезнуть, не быть никогда, чтобы люди забыли самое мое имя! Я… Я чуть было не убил сам себя, но, видно, твоя молитва меня удержала! (…) О ребе, я виновен! Назначь мне любое наказание – я ко всему готов! Ведь отчаяние – тяжелейший грех.

Цаддик.Нет, дитя мое, это не грех! Это плата за грех!

Иосиф.Как… Значит то, что я посмел?.. Ребе, этого не будет никогда! Я отдаю всю свою волю тебе! С этого мига я не пошевелю рукой без твоего согласия!

Цаддик.Скажи, Иосиф, какое чудо ты хотел сотворить?

Иосиф (опуская голову). Я хотел низвести огонь!

Цаддик.Зачем?

Иосиф (дрожащим голосом). Это была самая сложная задача, которую я мог перед собой поставить! Ведь мы должны стремиться к тому, чтоб достигать все более… Ребе, почему ты так смотришь на меня? Неужели ты думаешь, что я хотел причинить кому-нибудь зло? Но кому? У меня же нет врагов! Ведь все до одного любят меня и почитают гораздо больше, чем я того заслуживаю!

Цаддик.А если они узнают, что ты никогда не станешь тем, кого они хотят видеть в тебе, как ты думаешь, сохранят ли они прежнюю любовь?