Николай Эрдман - Пьесы. Интермедии. Письма. Документы. Воспоминания современников

Павел Сергеевич.Это Уткин раз в разговоре сказал: «Теперь, говорит, всякий дурак знает, что такое Р.К.П.».

Варвара Сергеевна.Как же, Павлушенька, ты не знаешь?

Павел Сергеевич.Я, собственно, наверное, знал, но только у партийного человека столько дел в голове, что он может об этом и позабыть.

Варвара Сергеевна.Посмотри, Павел, — сундук.

Павел Сергеевич.Где сундук?

Варвара Сергеевна.Вот сундук.

Павел Сергеевич.Действительно, сундук.

Варвара Сергеевна.Странно.

Павел Сергеевич.Действительно, странно.

Варвара Сергеевна.Что бы в нем могло быть?

Павел Сергеевич.А ты загляни.

Варвара Сергеевна.На нем, Павел, замок.

Павел Сергеевич.Действительно, замок.

Варвара Сергеевна.Удивительно.

Павел Сергеевич.Действительно, удивительно. И зачем это маменька плачется, что у ней в сундуках ничего не осталось. Спросишь, Варюшенька, маменьку: «Где у нас, маменька, папины штаны?» — «Съели мы их, говорит, Павлушенька, съели. Мы, говорит, в восемнадцатом году все наше имущество на муку променяли и съели». Спросишь, Варюша, у маменьки деньги. «Откуда у нас, говорит, Павлушенька, деньги. У нас, говорит, в восемнадцатом году все отобрали». — «На что же мы, скажешь, маменька, живем?» — «Мы, говорит, Павлушенька, живем. Мы, говорит, Павлушенька, папенькины штаны доедаем». Какие же это у нашего папеньки штаны были, что его штанами целое семейство питается.

Варвара Сергеевна.Не иначе как у нашей маменьки кроме папенькиных штанов что-нибудь да осталось.

Павел Сергеевич.Как же, Варюшенька, не осталось, когда она сундуки на замки запирает.

Варвара Сергеевна.А замочек-то, Павел, маленький.

Павел Сергеевич.Да, замочек неважный.

Варвара Сергеевна.Такие замки вилкой и то, наверное, отпереть можно.

Павел Сергеевич.Ну, вилкой не вилкой, а гвоздиком наверное можно. А если узнают?

Варвара Сергеевна.Кто же, Павел, узнает. Мы, кажется, люди честные, на нас никто подумать не может.

Павел Сергеевич.А что если маменька?

Варвара Сергеевна.Маменька обязательно на Настьку подумает, потому что кухарки — они все воровки, и наша, наверное, воровка.

Павел Сергеевич.Это действительно, наверно воровка, у ней даже в глазах есть что-то такое, и вообще…

Варвара Сергеевна.Воровка, Павел, воровка.

Павел Сергеевич.Сколько на свете бесчестных людей развелось, прямо никакому учету не поддается. (Всовывает гвоздь в замок, пытается отпереть).

Варвара Сергеевна, Павел Сергеевич, Надежда Петровна.

Надежда Петровна.Заступница, никак кто-то императорское платье взламывает. Взламывают! Так и есть, взламывают. Караул! Застрелю!

Варвара Сергеевна.Караул… Жулики…

Павел Сергеевич.Ложись!

Надежда Петровна.Должно быть, большевики или бандиты какие-нибудь.

Павел Сергеевич( из-за сундука). Товарищ!

Надежда Петровна.Ну, значит, большевики. Только бы он у меня не выстрелил, только бы не выстрелил.

Револьвер выстреливает.

Павел Сергеевич.Варька, пощупай меня, я жив?

Варвара Сергеевна.По-моему, жив.

Надежда Петровна.Контузила я себя, ей-богу, контузила.

Павел Сергеевич.А ты?

Варвара Сергеевна.Кажется, тоже немножко жива.

Надежда Петровна.Арестуют они меня, окаянные, сейчас арестуют.

Павел Сергеевич.Товарищ, обратите внимание, мы — дети, честное слово, дети, как говорится, цветочки будущего.

Надежда Петровна.Мне это платье Тамара Леопольдовна подсунула, честное слово — Тамара Леопольдовна.

Павел Сергеевич.Ну какой вам, товарищ, прок, если вы нас застрелите, скоро наша мамаша придет, это дело другое.

Надежда Петровна.Вы мне прямо скажите: вы большевики или жулики?

Павел Сергеевич.Мы беспартийные, товарищ, третьей гильдии.

Надежда Петровна.Ну, слава тебе господи, значит, жулики. Караул, грабят!

Павел Сергеевич.Мамаша!

Надежда Петровна.Караул, застрелю!

Павел Сергеевич.Да что вы, мамаша, это я, Павел.

Надежда Петровна.Неужто ты?

Павел Сергеевич.Я, маменька.

Варвара Сергеевна.Он, маменька, он.

Павел Сергеевич.Да разве вы, маменька, сами не видите?

Надежда Петровна.Кого же я, Павел, могу увидеть, когда я на оба глаза зажмурена.

Павел Сергеевич.Мамаша, сию же минуту откройте глаза, иначе может произойти катастрофа.

Надежда Петровна.Как же я, Павлушенька, их открою, когда он того и гляди выстрелит.

Павел Сергеевич.Мамаша, вы опять на меня нацелили. Поверните его, мамаша, к себе дыркой, дыркой, дыркой к себе поверните, цельтесь в себя, цельтесь в себя, вам говорю, а то вы еще, упаси господи, нас застрелите.

Надежда Петровна.Взорвется он у меня, Павлушенька, ей-богу, взорвется.

Варвара Сергеевна.Маменька, положите его куда-нибудь.

Надежда Петровна.Я чувствую, Павлушенька, он начинает выстреливать. (Роняет револьвер).

Павел Сергеевич.Вы что это, мамаша, из нашей квартиры какую-то гражданскую войну устраиваете. Теперь, мамаша, объясните пожалуйста: откуда у вас огнестрельное оружие?

Надежда Петровна.Мне его, Павлушенька, Тамара Леопольдовна принесла.

Павел Сергеевич.Это еще для чего?

Надежда Петровна.Для самозащиты платья, Павлушенька.

Варвара Сергеевна.Платья?

Павел Сергеевич.Какого платья?

Надежда Петровна.А такого, Павлушенька, платья, в котором в прежнее время все наше государство помещалось.

Павел Сергеевич.Где же оно теперь помещается, маменька?

Надежда Петровна.В сундуке, Павлушенька.

Павел Сергеевич.Как же оно в нем помещается, маменька?

Надежда Петровна.Теперь из него, Павлушенька, все государство вытряхнули.

Варвара Сергеевна.Чье же это платье, мамаша?

Пауза.

Надежда Петровна.Вы спервоначалу побожитесь, что никому не скажете, потому что я сама побожилась, что никому не скажу.

Варвара Сергеевна.Ей-богу, маменька, не скажу.

Надежда Петровна.А ты, Павлуша?

Павел Сергеевич.Мне божиться нельзя.

Варвара Сергеевна.Побожись, Павел, никто не услышит.

Павел Сергеевич.Ей-богу, не скажу.