Эдвард Радзинский - Я стою у ресторана: замуж – поздно, сдохнуть – рано

Она.Ах, как я его любила!

Голос.И все-таки… Все-таки вы ушли от него?

Она.Я никогда от него не уходила. Тысячу раз мечтала… Но всегда уходил он. Уходил, когда хотел. И возвращался, когда хотел. Вру… один разок… все-таки удалось! Это… уже после Мартироса… когда он встретил меня… в третий раз… в разгаре моей губительной красоты… Ха-ха-ха! Я думала тогда, что он даже полюбил меня… Ведь должно быть что-то… что он называл любовью? Сказала глупость! Ха-ха-ха! Короче, романтическая реваншистка, я заставила его поехать со мной на юг… в тот самый город, где был зачат убиенный зародыш. К той самой вечной воде… Проклятой воде, где я его всегда любила. Собачка у булочной… Правда, когда мы приехали, он сразу страшно запил. Оказалось, он приехал не со мной — к воде. Он приехал — пить… На море он так и не вышел.

Кого только он не приводил тогда в дом: бродячих котов, от которых я покрывалась лишаем… каких-то забулдыг с пляжа… В тот день он отдыхал в саду за столом с очередными друзьями. И я, не говоря ни слова, собрала вещи и рванула в Москву… Я пять дней жила в Москве. Точнее, заставила себя жить… На шестой день, погибая от нежности, от раскаяния — он ведь не знал, где я, он умирал от страха! — я прилетела обратно. Была ночь… Но я на попутке все-таки добралась! Уже предчувствуя радость примирения, я подошла к забору Посредине двора стоял тот же стол. Те же люди сидели за теми же бутылками в тех же позах. Когда я вошла, он спросил: «У тебя, случаем, нет сигарет? У нас все кончилось!» Ха-ха-ха! Он… не заметил!! Ха-ха-ха-ха!

Голос.Это вы так рыдаете?

Она.Да…Ха-ха-ха!

Голос.Я могу порыдать за вас.

Она.Не сумеете.

Голос.Ну что вы, это моя работа… Разве вы до сих пор не поняли, где может работать человек с такой нестандартной ногой? Я клоун! (Рыдает) Так достаточно?

Она.Маловато…

Голос.А так? (Рыдает)

Она.Нет, у вас не выходит… Вы все-таки мужчина. Послушайте, а вы хитрый, вкрадчивый аферист, да?

Голос.Я клоун…

Она.Знаем таких клоунов! Моя знакомая Вика Полищук встречалась с одним… таким же… клоуном. И однажды… у нее потерялась бриллиантовая подвеска от сережки! Через некоторое время… ее ближайшая подруга Кира Иванова тоже… сменила серьги. Но в этот момент Вика Полищук стала феминисткой. А у феминисток — зверская интуиция! Короче, она приперла к стенке Киру Иванову… и выяснилось: этот мерзавец встречался с ними обеими… И когда они помирали от любви… в разгар страсти… Он скусывал бриллиантовые подвески на их серьгах. Это была его профессия! Ха-ха-ха!

Голос.Но у вас нет бриллиантовых серег…

Она (вздохнув). Нет…

Голос.Вот видите! Ни собаки, ни мужа, ни серег — у вас нет ничего, что помешало бы вам немедленно открыть дверь! Хотя, конечно, я чувствую, у вас было много разочарований… Но если я начну рассказывать свои разочарования — человека с большой ногой…

Она (почти кричит). Не надо!

Голос.Почему?

Она.Я очень устала от этих рассказов. Я почему-то у всех мужчин вызываю страстное желание: немедленно рассказать мне свою неудачную жизнь. Например, вчера сажусь в такси… Рядом с таксистом — ребенок. И таксист тут же, немедленно начинает рассказывать мне историю своего развода. Он так заполз мне в душу, что я уже готовилась предложить ему брать его ребенка на выходные! Но, слава богу, крошка не сплоховал. Он посмотрел на меня и говорит: «Отчего эта тетя такая противненькая?» Ха-ха-ха!

Долгое молчание.

Что вы затихли там?

Голос.Это я плачу! За вас! Сила моих рыданий так велика, что они не слышны.

Она.Ха-ха-ха.

Голос.После таких рыданий обычно я вынимаю дудочку…

Она.Какую дудочку?

Голос.Как гаммельнский крысолов, я играю на дудочке — и выманиваю из квартир тоскующие души.

Она.Как… у вас есть дудочка?

Голос.Но какой же клоун выходит из дома без дудочки?.. (Играет) Вы идете за мной?

Она.Куда мы идем?

Голос.Высокое небо… И голос далекой птицы.

Она.Да… да… Высокое небо… И голос далекой птицы…

Голос.И как в детстве перед сном, когда шепчут, чтобы все исполнилось завтра… Шепчите! Шепчите! Шепчите!

Она.Боже мой… Боже мой! (Подходит к двери и открывает .)

Он (врываясь) — Ха-ха-ха!

Она.Ха-ха-ха!

Он( корчась от смеха). Ха-ха-ха!

Она.Ха-ха-ха!

Он (падая от смеха). Ха-ха-ха!

Она.Ха-ха-ха. Молодец, Саша!

Он.Ничего, да? (Постепенно перестает смеяться. Но вот опять взрыв его хохота)

И вновь какой-то истерический, надрывный общий хохот.

Она.Ха-ха-ха! Умираю!

Он.Нуты даешь… Ха-ха-ха… Пустить первого встречного.

Она.Ха-ха-ха. Как ты сразу меня уничтожаешь.

Он.Первого встречного грузина с копытом… Ха-ха-ха!

Она.Ничего, ты столько раз впускал первых встречных. Ха-ха-ха! Теперь я стала феминисткой, теперь моя очередь…

Он (резко обрывая смех). Нет, ну дойти до того, чтобы в час ночи… незнакомого грузина! Урода! Распад! (Машинально ест грибы ,)

Она.Не надо!!!

Он (поедая грибы). Конец личности! Все!!!

Она.Не надо все время машинально есть!

Он.Потрясающе! Я пришел. Взять кроссовки. Но меня она не хотела пустить в дом! В дом! А первого встречного грузина с дегенеративной ногой!

Она.Дались тебе его ноги… Я прошу тебя: не ешь!

Он (все так же машинально отодвигает кастрюлю). Сначала я битый час выслушиваю этот бред по телефону…

Она.В смысле «подслушиваю»…

Он.Нет, ну просто интересно — сколько можно болтать о чепухе? Болтать, хохотать, болтать, хохотать!

Она.Последняя роль, которую я хотела сыграть в вашем треклятом театре… была старая Актриса. Она все время хохотала… мне это так нравилось! Там была даже такая фраза: «Когда у женщины красивые зубы — она все находит смешным…» Ха-ха-ха!

Он.Короче! Где мой вермут?

Она.Ну, конечно, мне ее не дали сыграть… И вот теперь я ее играю в своем домашнем театре. Ха-ха-ха!

Он.Повторяю: мой вермут — раз… И где мои тренировочные брюки… И мои кеды!

Она.Вермут — перед тобою!

Он (поднимая бутылку). Так! Полная! И что ж ты туда долила?

Она.Почему я должна туда что-то долить?

Он.Но я же слышал. (Вновь машинально ест)

Она.Я прошу говори — подслушивал. (Вспомнив) Ой, прости… (Бросается к телефону) Ты еще не умерла? Да, а я сплоховала, и ко мне ворвался мой экс-любимый Саша. Что делать, он всегда ко мне входил, когда хотел… Он? Сейчас он стоит у холодильника… и по своей старой привычке… собственно, это привычка всех мужиков, когда они собачатся… машинально пожирает грибы… (Выслушивает) Как какие? Те грибы…