Александр Володин - Дочки-матери

Ужимки их превратились в потешный танец. Этот танец понравился Ольге. Она вскочила с раскладушки и принялась плясать вместе с ними что-то свое, полугородское, полудеревенское.

Сестры остановились, снова улеглись.

Ольга. Девки! Хорошо же! Попляшем! Я за парня могу. Я в самодеятельности всегда за парня плясала!

Галя. Ну, ты за парня и высказаться можешь, слышали.

Ольга. А пошли вы…

Галя. Вот-вот.

Родители стояли в дверях.

Елена Алексеевна. Что такое? Девочки! Да и ты, Ольга…

Аня. Это наши дела, мама, все в порядке.

Елена Алексеевна (увела мужа). По правде говоря, устала я от нее. Боюсь волевых людей. Представь, вырастет…

Вадим Антонович (обнял, для нее неожиданно). Хорошая. Хорошая. Такая умная. Такая цельная, гармоничная натура. Рабочая лошадка моя, таскает, готовит, стирает, моет, утешает, прощает, таскает, готовит, терпит… Тогда, раз уж все равно не спим, послушай сочинение.

Жена моя! Мой друг! Такие

слова испошлены вконец.

Как тот, кто их сказал впервые,

хочу сказать: союз сердец.

Союз двух душ. Моя опора.

Учитель мой в годину бед.

Жизнь закругляется. И скоро,

возможно, я. И ты вослед.

Жена моя, там встречи нет…

Елена Алексеевна (засмеялась). Но зачем же так мрачно-то, под конец! Вадя! Так хорошо начал.

Утром Ольга стояла над Аниной кроватью, не зная, будить ли ее, чтобы попрощаться. Решила разбудить.

Ольга. Аня!

Аня. Что…

Ольга. Я уезжаю.

Аня. Куда?

Ольга. Куда, домой.

Аня. Ну да, ты домой уезжаешь. Который час?

Ольга. Полседьмого. Я бы не стала тебя будить, но скорей всего я больше сюда не приеду, хотела попрощаться.

Аня. Ну что же, счастливого пути… А Галю ты разбудила?

Ольга. Может быть, ты ей передашь? А то я не знаю, удобно ли.

Аня. Удобно, удобно, иначе она обидится.

Ольга стала будить Галю.

Ольга. Галя, прости, но я уезжаю. Я не стала бы тебя будить, но мы, наверно, больше не увидимся…

Галя. Мы ведь уже попрощались вчера! Который час?

Ольга. Полседьмого.

Галя. Боже мой!

Ольга. Я не хотела уезжать, чтобы осталось что-то недосказанное. Наверно, я надоела вам. Тогда простите.

Галя. Простили, простили. До свиданья, пиши, я сплю.

Едва Ольга приоткрыла дверь в комнату Вадима Антоновича, он вздрогнул, застонал и проснулся.

Вадим Антонович. Что случилось?

Ольга. Вадим Антонович, я уезжаю.

Он пошарил на столике часы, посмотрел.

Вадим Антонович. Заснул в три часа. Где Елена Алексеевна?

Ольга. Она одевается.

Вадим Антонович. Зачем?

Ольга. Хочет меня проводить.

Вадим Антонович. Куда?

Ольга. Я ей говорила, что не надо.

Вадим Антонович. В аэропорт ходит автобус, зачем провожать?

Ольга. Не знаю, она хочет.

Вадим Антонович. С ума все посходили.

Ольга. Вадим Антонович, я хотела попросить прощения за беспокойство.

Вадим Антонович. Все посходили с ума.

Ольга. Я не хочу, чтобы вы обо мне вспоминали плохо.

Вадим Антонович. Да, да. Конечно, какой разговор. Спал три с половиной часа. Как все это изматывает. Лена!

Ольга. Не надо, Вадим Антонович, не ругайте ее.

Вадим Антонович. Совершенно выбит из колеи. Отупел. Лена! Где она там?…

Ольга шла по темной еще улице. Проговорила печальное, поэтическое:

Мальчик куда-то шагает по снежному полю…

Подумала, сказала иначе:

Мальчик в ушанке по снежному полю шагает…

Захотелось еще поэтичней:

Мальчик по снежному полю шагает печально…

Ее слушали сотрудники детского дома, кто не был занят с детьми.

Ольга. Очень привлекательная женщина, имею в виду внешность. Белокурая, с карими глазами.

Воспитательница. Очень привлекательная. И как же она объясняет?

Ольга (не обратив внимания на иронию). Как она объясняет. Все и просто и сложно. Тогда она училась в балетном училище. И там она полюбила своего соученика. Совсем еще молоденькая, семнадцать лет. Но когда у нее родился ребенок, это была я, – отец оказался трусливым человеком. Что ей оставалось делать? Пришлось бросить училище и отдать меня в Дом младенца. Но учтите, что сама она, чтобы все время находиться рядом, устроилась туда же санитаркой.

Воспитательница. Почему же сбежала?

Повариха. Ты слушай, Наташа. Слушай!

Мало кто так жаждет легенд, как воспитательницы и няньки детских домов. Необыкновенные усыновления, неожиданно найденные родители, раскаяние матерей…

Ольга. А дальше – что. В нее влюбляется молодой аспирант. Познакомились случайно, в компании. Человек бесхарактерный, не приспособленный к жизни. Но она ответила на его чувство. И тут – да, совершила ошибку: не решилась сразу сказать, что у нее есть ребенок. Откладывает разговор со дня на день, со дня на день, а тем временем аспирант уезжает в Москву. Что делать молодой женщине? Она бросает Дом младенца и едет за ним. Рассчитывает там, на месте, во всем признаться и тогда уже взять ребенка к себе. Но не тут-то было. Вдруг у нее рождается еще дочка.

Воспитательница. Вдруг.

На это общественность откликнулась еще более сурово.

Повариха. Не придирайся к словам.

Старшая воспитательница. Ты дежуришь? Иди дежурь.

Нянька. Молодая еще судить.

Ольга. Правда, хотите слушайте, хотите не слушайте. Итак, муж, я уже сказала, человек безвольный, легко падает духом. Конечно, ребенок осложнил ему жизнь. И главное, его диссертация. Перед мамой встал вопрос: что же, повесить ему на шею еще одного ребенка? Таким образом, признаться стало еще труднее.

Старшая воспитательница. У нее и в письме было, что муж – тяжелый человек.

Ольга. Это правда, он нервный, к нему надо привыкнуть. Но он имеет на это право. Теперь это крупнейший ученый, все время научные эксперименты, которые, конечно, требуют напряжения. Мировая известность тоже накладывает ответственность. Непрерывно летает, сегодня в Ташкент, завтра где-нибудь в Париже… И в то же время – совсем простой, что его отличает – это скромность. Но вот вдруг у него рождается еще одна дочка, вторая. Причем обе очень способные девочки.

Воспитательница. Ну, а сейчас-то она хотя бы ему призналась?

Ольга. Сейчас? (Она не была готова к этому вопросу и несколько сбилась.) Сейчас-то, конечно, призналась.

Воспитательница. И что он?

Ольга. Против всех ожиданий, отнесся прекрасно. Даже ругал ее, что молчала до сих пор.

Повариха. Шестнадцать лет промолчала! Волевая женщина.

Ольга. Конечно, трудно. Ей надо было сознаться уже не только в том, что у нее растет дочь, но еще и в том, что она столько лет скрывала!

Воспитательница. А если бы ты сейчас к ней не поехала? Значит, так все и осталось бы? Сама она так и не собиралась тебя разыскивать.

Нет, эту историю не должно дискредитировать. И общественность возмутилась.

Нянька. Что ты привязалась? Ведь кончилось хорошо.